Началось! Что-то давненько никто не пытался втянуть меня в очередную грязную историю.

– Значит, вы хотите вернуть мне деньги по вкладу? – спросил я, опускаясь на стул напротив Гурули.

– По вкладу и процентам, – уточнил он.

– Вот как! Даже по процентам! Дайте-ка взглянуть на вашу бумажку.

Я взял ведомость. Заполнена единственная графа: «Вацура Кирилл Андреевич». Напротив ФИО – «4 570 000 000». Ниже: «Получил… Дата… Подпись».

– Вы хотите, чтобы я подписал эту ведомость? – спросил я.

– Так положено, – пожал плечами Гурули.

– Если положено, то почему «Милосердие» не выдало мне какой-нибудь бумажки, подтверждающей, что я внес деньги?

– Не выдало? – Гурули неплохо сыграл удивление. – Что вы говорите! Но этого быть не может!

– Может. Ни квитанции, ни расчетной книжки, никаких других документов.

– Безобразие! – покачал головой генеральный директор, снял очки, положил их в кейс и тише добавил: – Я вам вот что скажу. Конечно, о покойниках не принято говорить плохо, но Эльвира в последние месяцы жизни совсем запустила работу с вкладчиками. Одних финансовых нарушений было не меньше десятка. В то же время она совершенно не воспринимала критику в свой адрес. Я был не в силах повлиять на нее. Но, поверьте, больше этого не повторится. «Милосердие» вернет себе былую славу и доброе имя.

Наша страна – страна талантливых артистов. Я смотрел на Гурули с благоговением. Вдохновенно, образно врет!

– Вы решили рассчитаться со всеми вкладчиками?

Гурули посмотрел на меня так, словно я сказал какую-то протухшую банальность.

– А как же иначе, голубчик? Я играю с открытыми картами. Многим вкладчикам мы уже вернули деньги. Сегодня дошла очередь и до вас. Пожалуйста, пожалуйста! Не желаете расписываться в ведомости – не надо! У нас все строится на доверии к клиентам… В каждой пачке по пять тысяч долларов. Раз, два, три…

Он принялся доставать из кейса и класть на диван аккуратные пачки стодолларовых купюр, перетянутые резинкой. Я следил за его смуглой и тонкой в запястье рукой и никак не мог сообразить, к чему все это приведет.

– Послушайте, Гурули…

– Секундочку! – прервал он меня. – Это пять, это шесть. Тридцать тысяч. Все верно? Пересчитайте на всякий случай, хотя я лично трижды пересчитывал… Простите, я вас перебил. Что вы хотите сказать?

– Я никак не могу понять, зачем вы притворяетесь передо мной? Вы многое знаете обо мне, а я – о вас. Не лучше ли нам объясниться открыто?

Гурули защелкнул кейс, поставил его между ног и поднял голову.

– Простите, я не совсем понял вас.

Когда спектакль закончен, а артист продолжает играть – это моветон. Я смотрел в черные глаза Гурули и думал, чем бы его вывести из себя.

– Скажите, а почему вы не приехали на встречу, которую сами назначили мне? – спросил я.

– Очень, очень виноват перед вами, – вздохнул Гурули. – Но именно в тот день я срочно вылетел в Москву. Министерство финансов России, знаете ли, привыкло, что люди вроде меня к ним являются по первому вызову, и повторно встреч не предлагает. Это была грандиозная удача, Кирилл Андреевич! Но, надеюсь, вы получили мою телеграмму?

– Телеграмму? Какую телеграмму? – не понял я.

– Ну вот! – с досадой сказал Гурули и хлопнул ладонью по крышке кейса. – Безответственность какого-то почтового клерка может стать причиной конфликта между добропорядочными партнерами.

– Гурули! – едва сдерживаясь, сказал я. – О какой телеграмме вы говорите? Не надоело вам напрягаться и демонстрировать передо мной ваше умение лгать?

Гурули зачем-то снова полез за очками, словно вспышка моего раздражения ослепила его и он перестал хорошо видеть. Надел их, поправил золотую седловинку на переносице.

– Будьте добры, еще разок. Что-то я не поспеваю за ходом ваших мыслей.

– Хорошо, – уже не вполне внятно ответил я; как это часто случалось со мной, в порыве злости судорога сводила мне челюсти, будто организм готовился к мордобою. – Хорошо. Я буду говорить медленнее. Вместо вас к месту нашей встречи подъехал наемный убийца. Он стрелял по мне из окна автомобиля и разнес мне голову на крохотные кусочки. Никто, кроме вас, Гурули, не знал, где я буду находиться в тот день в восемь часов вечера.

Гурули неточным движением снова поправил очки на носу.

– Кирилл Андреевич, – шепотом произнес он, – вы говорите страшные вещи. Вас хотели убить? В вас стреляли? Но… Простите, я не все понимаю…

– Прекратите же, Гурули! – вскрикнул я и поднялся на ноги. – Хочу вас предупредить, что у меня здорово чешутся руки и даже ваш узколобый «бычок», который сидит в машине, вряд ли сможет помешать мне.

Я с недоумением смотрел на лицо Гурули. Оно стремительно покрывалось розовыми пятнами. Так бывает у невротиков. Не уверен, что эту реакцию организма на раздражение можно сыграть.

– Что вы себе позволяете? – неуверенно сказал Гурули. – Разве я давал вам повод так разговаривать со мной? Да, я уведомил вас телеграммой, что наша встреча отменяется, но я не сделал ничего, что… что причинило бы вам зло.

– Гурули, кого вы похоронили на симферопольском кладбище?

– Что?!

– Сидите, не надо вскакивать, я все равно вам не верю.

– Ну, знаете ли, я уже сомневаюсь, в своем ли вы уме.

– Странное совпадение, – усмехнулся я. – За эту пару дней меня уже второй раз подозревают в умопомешательстве.

– Должно быть, на это имеются причины, – проворчал Гурули, протирая очки цветастым платочком. – Должен заметить, что своим поведением вы здорово навредили самому себе.

– Как же это, интересно, навредил самому себе?

– У меня уже нет желания говорить вам то, что я собирался.

– Значит, вы искали встречи со мной не только ради того, чтобы отдать мне деньги?

– Именно так.

– Это почти невероятно, но вы начинаете вызывать во мне любопытство.

– Боюсь, что ваше любопытство проявилось слишком поздно. – Гурули встал. – Будьте здоровы! Имею честь откланяться.

Я встал перед ним, заслонив собой дверь.

– Заберите деньги.

Он вскинул вверх кустистые брови.

– Я вас опять не понимаю.

– А я устал от вашего притворства, Гурули! Вы же прекрасно знаете, что счет на мое имя фиктивный!

Он покачал головой.

– Я так не думаю. Все документы в порядке, и у меня нет оснований считать их фиктивными… У вас, голубчик, семь пятниц на неделе. Совсем недавно вы звонили мне и говорили совсем другое. Вы требовали немедленно вернуть деньги, угрожали, ругались. Было это?

Он испытующе посмотрел мне в глаза.

– Ну хорошо, – усмехнулся я. – Уболтали. Пусть будет так. Я требовал, угрожал и ругался. И вы вынуждены были принять игру, которую я вам навязал. Почему вы пытались меня убить – легко объяснимо. Но для чего вы принесли мне эти деньги – не пойму. Я не прикоснусь к ним, потому что они украдены, и вы, Гурули, вор.

– Они не украдены, – жестко ответил Гурули. – Это добровольные взносы вкладчиков. И с каждым из них я рассчитаюсь в ближайшее время.

– Что вы говорите? Никогда бы не подумал!

– Напрасно. К вам, между прочим, я шел с интересным и выгодным для вас предложением.

– Ну-ка, ну-ка, озвучьте!

– Не надо паясничать, Вацура. Если вы считаете себя защитником интересов вкладчиков, то я советовал бы вам серьезнее отнестись к моему предложению.

– Тогда, может быть, снова сядем?

Гурули не заставил себя долго упрашивать. Он опустился на диван, снова раскрыл кейс и стал один за другим протягивать мне какие-то договора, гарантийные письма, отношения и обращения с размашистыми резолюциями.

– Мне удалось получить крупный кредит на социальные нужды в одном российском коммерческом банке под личную недвижимость и недвижимость акционерного общества. Это миллионы наличной валюты. Денег этих вполне достаточно для того, чтобы полностью рассчитаться с вкладчиками.

Я недоверчиво смотрел на Гурули.

– А вам-то это зачем надо? Вы решили заняться благотворительной деятельностью?