— Вовсе нет. Убийства совершают все живые существа. И уткам, и орангутангам знакомо сексуальное насилие. Даже муравьи учиняют набеги и захватывают в плен рабов. Ваддо сказал, что у сатиров, как и у людей, всегда есть шанс быть убитым своими же сородичами. Изо всех человеческих приобретений — речь, искусство, техника и тому подобное — одно мы точно унаследовали от наших первобытных предков: умение убивать.

— Это Ваддо тебя научил?

— Так проще держать его в поле зрения.

— Ты считаешь, что лучше сотню раз перестраховаться, чем потом жалеть?

— Конечно, — мягко произнесла она и замолчала.

— Ну, к счастью, если люди — это суперсатиры, имперский закон и быстрые способы связи создают границу между Нами и Ими.

— И как же?

— Гасят инстинктивные позывы к убийству.

Она снова засмеялась, чем на этот раз смутила Гэри.

— Ты не слишком хорошо разбираешься в истории. Малые группы до сих пор истребляют друг друга. В созвездии Стрельца, когда правил Император Омар…

— Таких мини-трагедий происходит множество, но психоистория оперирует огромными масштабами, с населением, которое перевалило за несколько тысяч миллиардов…

— Почему ты так уверен, что численность важнее? — упрямо спросила она.

— Поскольку…

— Империя уже давно остановилась в своем развитии.

— В принципе да, сейчас мы имеем устойчивое равновесие. Эквилибристика на одном месте.

— А что будет, если равновесие нарушится?

— Ну… ничего не могу сказать… Она усмехнулась:

— Как это на тебя не похоже.

…пока не выработаю правильную, рабочую теорию.

— …и она объяснит повальные войны, которые разразятся, едва Империя падет.

Теперь он понял ее точку зрения.

— Ты имеешь в виду, что мне обязательно нужно учесть «животное начало», которое присутствует в людях?

— Боюсь, что так. Я уже научилась смотреть на все другими глазами.

— Каким же образом? — не понял Гэри.

— Я не разделяю твоих взглядов на человечество. Планы, заговоры, Красотка старается урвать побольше пищи для своих детей, а Ясатир мечтает стать Здоровяком — все это происходит и в нашей Империи. Просто лучше замаскировано.

— И?

— Вспомним эксперта Ваддо. Как-то он отпустил замечание, что ты работаешь над «теорией истории».

— И что с того?

— А кто ему об этом сказал?

— Вроде не я… постой, ты имеешь в виду, что он нас прощупывает?

— Зачем? Он и так все уже знает.

— Может, шеф безопасности все рассказала ему, посоветовавшись с академиком Потентейт?

Она одарила Гэри странной улыбкой.

— Мне так нравится твоя безграничная, наивная вера в людей. Позже он никак не мог решить, можно ли отнести это замечание к разряду комплиментов.

Ваддо пригласил его попрактиковаться в боевых состязаниях, которые были на станции в моде. Гэри согласился. Ему пришлось взять спортивную шпагу и драться в воздухе — в полете, который обеспечивали специальные электрические поля. Гэри был медлителен и неповоротлив. Отражая быстрые и точные Удары Ваддо, он пожалел о том, что ему не хватает уверенности и ловкости Ясатира.

Ваддо всегда начинал бой с классической позиции: одна нога впереди, а кончик шпаги описывает в воздухе небольшие круги. Иногда Гэри удавалось пробиться сквозь защиту Ваддо, но в целом все его жалкие силы уходили на то, чтобы отбиваться от яростных атак противника. Подобное развлечение ему совсем не понравилось, хотя Ваддо, кажется, был в восторге.

Он собирал разрозненные сведения о сатирах, расспрашивая Ваддо и исследуя заброшенную станционную библиотеку. Ваддо выглядел слегка обеспокоенным, когда Гэри взялся за библиотеку, словно это была его личная собственность и любой другой читатель рассматривался как вор. Либо ему просто не нравилось, что в библиотеке копается именно Гэри.

Он никогда особо не задумывался о животных, хотя провел среди них большую часть жизни на Геликоне. Тем не менее он пришел к выводу, что должен понять и их тоже.

Заметив свое отражение в зеркале, собака считает, что видит другого пса. Точно так же думают коты, рыбы и птицы. Через некоторое время они привыкают к безобидному изображению, которое всегда молчит и ничем не пахнет, но они никогда не принимают этих существ за самих себя.

Человеческие дети начинают воспринимать отражение по-другому, только когда становятся старше двух лет.

Сатирам надо несколько дней, чтобы осознать, что они смотрят на самих себя. После этого они начинают беззастенчиво прихорашиваться перед зеркалом, изучать свои спины и задницы, а под конец принимаются менять детали внешности — например, цепляют на голову венок из листьев, давясь от хохота.

Значит, они могут то, чего остальные животные не могут: посмотреть на себя со стороны.

Просто они живут в мире, который остается неизменным, постоянно повторяет сам себя. Их племенные отношения словно кто-то остановил, заморозил и не позволил развиваться. Они помнили термитники, помнили пустые деревья, по которым можно барабанить, нависшие над водопадом лианы и спелые колосья.

Все это легло в основу пробной модели, которую он начал строить на бумаге: психоистория сатиров. Все пошло в ход — их миграции, отношения, иерархия, добывание пищи, брачные ухаживания и смерть, запасы на черный день и внутриплеменные драки за еду. Гэри сумел втиснуть сюда пережитый лично опыт темной стороны их поведения, даже самый нелицеприятный — например, удовольствие от мучений других и бездумное уничтожение себе подобных ради кратковременной выгоды.

Все это присуще сатирам. Как и всей Империи.

Тем вечером, на танцах, он оглядывал толпу собравшихся туристов по-новому.

Флирт предшествовал любовному акту. Теплый ветер, поднявшийся с долины, принес запах пыли, тления, жизни. В комнате царила животная неугомонность.

Ему, в принципе, нравилось танцевать, и Дорс поддержала его этим вечером. Но он не мог заставить свой разум остановиться, отвлечься от анализа, от разглядывания происходящего с точки зрения бесстрастного математика.

Дорс заметила, что невербальные усилия, с помощью которых люди стараются привлечь-оттолкнуть партнеров, должно быть, унаследованы от древних предков. Он задумался над ее словами, рассматривая туристов у стойки бара.

Через переполненную комнату шествует женщина. Бедра колышутся, взгляд выхватывает фигуры мужчин, а затем лукаво уходит в сторону, словно женщина случайно заметила их интерес. Стандартное приглашение: «Обратите на меня внимание!»

Вторая демонстрация: «Я не опасен!» Руки на коленях, ладонями вверх. Плечи свободны — первобытный рефлекс, демонстрирующий отсутствие агрессии. Добавить к этому откинутую назад голову и незащищенную шею. Обычно такие позы принимают собеседники, которые нравятся друг другу, во время первого разговора — и делают это совершенно неосознанно.

Эти жесты и движения закреплены в подкорке, и сознание их практически не контролирует.

Может, именно такие силы создали Империю, а торговые отношения, союзные договора и взаимные уступки совершенно ни при чем?

Правда, человеческие особи женского пола взрослеют быстрее, они не обрастают волосами по всему телу, не приобретают выпуклые надбровные дуги, грубые голоса и более грубую кожу. Но именно это происходит с мужчинами. Женщины всегда стараются сохранить молодость. Косметические фирмы прекрасно понимают свою роль: «Мы не продаем товар. Мы продаем надежду».

Борьба за партнеров не прекращается никогда.

Гэри сообщил Дорс, что лишь четыре процента брачных пар млекопитающих остаются верными своему партнеру. У приматов есть моногамные пары, но их не так много. Гораздо лучше дело обстоит у птиц.

Она поморщилась.

— Ты держишь в голове всю биологию.

— Что ты, всю я не вмещу.

— Значит, только общие сведения о брачных повадках?

— Мадам, суждения я предоставляю вам.

— Ох, вечно ты со своим прямолинейным юмором.

Поздно вечером, у него была возможность доказать правдивость ее слов, когда человек отступил и остались животные радости и наслаждения.