— Марк, они-то стараются вести себя с нами честно. Если мы переступим через них…

— Ну, хорошо, хорошо! — Марк снова запустил действие. — Только вот в чем вопрос — как это сделать?

— К чему тебе думать, как это сделать? — съязвила голограмма Вольтера. — Просто делай — и все!

— Спокойно! — сказал ему Марк. — Мы дадим вам компьютерное время, чтобы вы могли скоординировать свои чувственные пространства.

— И что, интересно, это означает? — язвительно спросил Вольтер. — Одно дело — чувственное восприятие, и совсем другое дело — ваши непонятные жаргонные словечки.

— Мы дадим вам время разобраться с вашими странностями, — сухо и холодно объяснил Марк.

— Значит, мы сможем общаться?

— Да, — сказала Сибил. — И не только по нашему желанию, но и тогда, когда вам захочется. Только, пожалуйста, пока никуда не уходите — для этого потребуется ввести неподъемное количество дополнительных данных.

— Мы стараемся потратить не слишком много денег, — вставил Марк, откидываясь на спинку кресла, чтобы лучше видеть ноги Сибил.

— Да, придется поторопиться, — заметил Вольтер. — Терпение — добродетель святых и великомучеников, а не belles lettres.

Программа-переводчик выдала значение этих слов на современном языке, но прежде воспроизвела оригинальное звучание фразы из древней, забытой речи. Информационные фильтры отыскали в банках данных и представили Марку и Сибил перевод и смысловое значение непонятных старинных слов. И все равно Марк никак не мог отделаться от ускользающего ощущения, что этот голос — дребезжащий тенор из невообразимо далекой древности — звучит совершенно естественно.

— Просто назовите меня или Сибил по имени — и мы вскоре появимся перед вами в прямоугольнике, очерченном красной светящейся линией.

— Она обязательно должна быть красной? — неуверенно спросила Жанна. — Вы не можете сделать так, чтобы она была голубой? Голубой — он такой прохладный, приятный… Это цвет моря. Вода сильнее, чем огонь, вода способна его погасить.

— Прекрати молоть ерунду! — оборвала Жанну вторая голограмма, симулятор Вольтера, и презрительно фыркнула. Потом Вольтер повернулся к механическому официанту, который все еще держался поблизости, и спросил:

— Убери-ка с глаз долой вон ту чашу с пуншем, и поживее! Она нервирует Деву. А вы, двое гениев непонятно откуда! Если в ваших силах возвращать к жизни мертвых, то что вам стоит переменить красный цвет на синий?

— Просто не верится… — сказала Сибил. — Вот это сим! Интересно, кем он себя воображает?

— Он — голос разума. Франсуа-Мари Аруэ де Вольтер, — ответил Марк.

— Ты думаешь, они уже готовы увидеться с Бокером? — Сибил премило поджала свои прелестные губки. — Мы договорились, что предъявим ему симов, как только они окончательно стабилизируются.

Марк задумался.

— С ним лучше не ловчить. Я позвоню.

— Но мы должны еще столько о них узнать!

— Согласен. Но кто мог подумать, что эти первобытные окажутся такими ублюдками?

Она постаралась не обращать внимания на волшебницу по имени Сибил, которая осмелилась вслух объявить себя — ее, Жанны, создательницей! Как будто мог иной Создатель, кроме Господа нашего, Отца Небесного! Жанне не хотелось ни с кем сейчас разговаривать. Слишком много всего случилось… События толпились вокруг нее, окружали плотным кольцом, и эта непрестанная суета не давала Жанне покоя. И еще — Жанна никак не могла забыть свою ужасную огненную смерть, удушающий всплеск непереносимой, яростной боли.

В тот страшный день — самый мрачный и самый славный за всю ее недолгую жизнь — на обритую голову Жанны надели позорный шутовской колпак, на котором священным языком записали все ее «прегрешения» — «Еретичка», «Вероотступница», «Идолопоклонница». Черные слова, горькие — они могли бы, наверное, загореться и сами собой…

Ученые кардиналы и епископы из мерзкого, насквозь прогнившего, продавшегося англичанам Парижского Университета, служители святой церкви — Невесты Господа на земле — они предали ее безжалостному огню! И только за то, что она старалась исполнить волю Господа — сделать так, чтобы Великий и Истинный король стал Его наместником во Франции. Они отвергли выкуп, предложенный за нее королем, и послали ее на костер). Что бы они сделали с волшебницей Сибил — которая, как и Жанна, вертится среди мужчин, одевается в мужское платье и, мало того, заявляет, что ей подвластны силы, изначально принадлежащие единственно Творцу?!

— Уйдите, прошу вас, — тихо пробормотала Жанна. — Мне нужна тишина, чтобы я могла слышать мои голоса…

Но никто не послушался и не ушел — ни волшебница Сибил, ни бородатый мужчина в черном по имени Бокер. В мужчине было некое неуловимое, но отчетливое сходство с великолепными патриархами под сияющими сводами церкви в Руане.

Жанна взмолилась:

— Если вы хотите поговорить — пожалуйста, идите к мсье Аруэ! Ему ничего другого и не нужно.

— Святая Дева, Роза Франции… — сказал бородатый мужчина. — Франция — это был твой мир?

— Это мое место в мире, — сказала Жанна. — Я имел в виду — это твоя планета?

— Планеты — на небе. А я — на земле.

— Я хотел сказать… Ладно, это не важно. — Бородатый беззвучно обратился к волшебнице Сибил:

— Что значит это ее «на земле»? Она имеет в виду, что работала в сельской местности? Неужели люди, хоть и первобытные, могут быть такими невеждами?

Очевидно, человек в черном и не догадывался, что Жанна умеет читать по губам, — старая уловка, которой она научилась давным-давно, чтобы знать, о чем говорят в церковном трибунале.

— Я знаю то-, что мне надлежит знать, — сказала Жанна. Бокер нахмурил брови, задумался ненадолго и начал объяснять:

— Пожалуйста, выслушай меня внимательно. Нам нужно беспристрастно и справедливо рассудить одно очень важное дело. Судьба многих обреченных зависит от того, сколько новых союзников мы сумеем привлечь на нашу сторону. И чтобы удержать хрупкий корабль человечества и сохранить священные древние традиции нашей человеческой сущности, нам нужно победить сторонников Мирского Скептицизма.

Жанна хотела отстраниться, уйти, но не смогла пошевелиться, сгибаясь под тяжким грузом кандалов, сковавших ее руки и ноги.

— Оставьте меня! Я никого не убила — но я сражалась во многих кровавых битвах во славу Великого и Истинного короля Франции. И это я возложила на его чело королевский венец — на коронации в Реймсе. Ради него я терпела нужду и была ранена в битве.

Жанна подняла сжатые кулаки — она находилась сейчас в убогой и грязной тюремной камере в Руане, ее ноги и руки были скованы кандалами. Сибил сказала, что такая обстановка привяжет Жанну к реальности, каким-то образом поможет в становлении ее характера. Будучи ангелом, Сибил, несомненно, не могла ошибиться. Бокер принялся уговаривать Жанну, но та нашла в себе силы ответить:

— Один Бог знает, какое воздаяние я получила за свои страдания. И я не стану больше участвовать ни в каких войнах.

Бокер повернулся к волшебнице.

— Это же святотатство — держать великую героиню в цепях. Нельзя ли отправить ее в какое-нибудь место, где она могла бы отдохнуть? Может быть, в какую-нибудь церковь, собор?

— Симам необходимо особое, логично обоснованное окружение, — беззвучно сказала волшебница.

Жанна обнаружила, что теперь читать по губам гораздо легче, чем когда бы то ни было, — она понимала абсолютно все. Наверное, Чистилище так заботится о тех, кто сюда попадает.

— Вы, конечно, проделали огромную работу с этим Симом, однако, если она не захочет с нами сотрудничать, какая нам от нее польза? — выразил свое недовольство господин Бокер.

— Вы просто не видели ее в минуты вдохновения. По свидетельствам нескольких исторических источников, которые нам удалось расшифровать, Жанна д’Арк — «чрезвычайно харизматическая» личность. Нам нужно только создать ей необходимые условия.

— А вы не могли бы сделать ее поменьше? Это так неудобно — разговаривать с великаншей.