— Мое воспроизведение несовершенно, — неуверенно сказал он — Я не могу болеть, как не могу имитировать эрекцию…

Вольтер замедлился, и субъективное (что бы это ни значило) восприятие ускорилось. Неожиданно для себя Жанна пристально вгляделась в тиктака.

— Официант-213-ADM! — Жанна обняла его.

— Рад видеть вас снова, мадам. Могу предложить холодные закуски. — Тиктак поцеловал кончики ее пальцев, все двадцать.

Жанна посмотрела на Вольтера, который работал слишком быстро, чтобы разговаривать.

— Мерси, — наконец выговорила она, оправившись от потрясения. — Вольтеру, Князю Света и Творцу, который благословил всех нас.

— Только мне, — возразил Вольтер. — Я не привык делиться восхищением ни с кем, даже с богами.

— А то… что едва не уничтожило меня? — тревожно спросила Жанна.

Он застонал.

— Я почувствовал его присутствие… вернее, отсутствие всякого присутствия. Оно дало о себе знать. Боюсь, оно до сих пор следит за нами.

— Может, это «волчьи» программы, которые выслеживают преступников и ловят их? — спросил Официант. — Хотя нет. Этот… другой.

— Мы должны победить его! — Жанна вспомнила, что она воин.

— Гм, так-то оно так. Нам могут пригодиться твои ангелы, дорогая. И мы должны точно определить, где мы находимся.

Одним движением руки он смахнул крышу, открыв панораму темного неба. Ни одного знакомого огонька. Хотя, если хорошенько подумать, ни он, ни Жанна все равно не могли вспомнить ни одного созвездия.

Здесь небо было усеяно таким количеством звезд, что они слепили глаза. Вольтер объяснил, что это оттого, что они находится недалеко от центра территории, которую он назвал Галактикой, и звезд здесь видимо-невидимо.

Вид такого неба заставил ее затаить дыхание. Что они могут сделать?

— Если мы останемся в наших апартаментах, не вздумай оставить университет…

— Нет, — хмуро ответил Р. Дэниел Оливо. — Угроза слишком велика.

— Где?

— На Тренторе.

— Я почти ничего не знаю о других мирах. Оливо отмахнулся от ее признания.

— Я все не могу выбросить из головы твой последний отчет. Он увлекся основными двигателями человеческой истории.

Дорс сдвинула брови.

— Да, Гэри говорит, что многое еще неясно.

— Хорошо. Есть мир, где мы можем наверстать упущенное. Может, даже найдем недостающие части для его модели.

— Примитивную планету? А не опасно?

— Это почти безлюдное место. Опасность минимальна.

— Ты был там?

— Я везде побывал.

Дорс подумала, что это не может быть правдой. Предварительный расчет показал, что даже Р. Дэниел Оливо за всю свою жизнь мог посетить несколько тысяч миров в год. А он появился в Империи около двенадцати тысяч лет назад, когда на Тренторе к власти пришла династия Кэмбаль. Впрочем — она слыхала, хотя и верила с трудом, — что он жил еще в Изначальные века, когда межзвездные перелеты только начинались, то есть двадцать тысяч лет назад.

— Почему бы нам не отправиться вместе с ним…

— Я должен остаться здесь. Симуляторы до сих пор скрываются в тренторианской Сети. Если они выберутся во Внешнюю Сеть, то распространятся по всей Галактике.

— Неужели? — Она думала о Гэри, и проблема симуляторов казалась ей незначительным эпизодом.

— Я изменил им память много лет назад, чтобы людям не досталось опасное знание, которое может им повредить. Но теперь мне нужно все пересмотреть заново.

— Отредактировать? Наверное, убрать координаты Земли, да?

— Ну, им известно совсем немного, например, как происходят затмения их солнца. Но даже это сужает круг поиска.

— Понятно. — Ни о чем подобном ей раньше не говорили, и теперь Дорс обнаружила, что ее переполняют странные эмоции.

— Когда-то мне пришлось провести множество таких подчисток. К счастью, человеческая личная память умирает вместе с человеком. Но с симуляторами дело обстоит немного иначе.

Дорс уловила в его голосе глубокую печаль. Более того, ей вдруг представился тот путь, который прошел он и который сейчас стоял перед его глазами, — тысячелетия тяжелой работы и бесконечных жертв. Сама она была сравнительно молода, ей не исполнилось еще и двухсот лет.

Но она понимала, что роботы должны жить вечно.

И так будет, пока человечество нуждается в них, пока они служат интересам людей. Люди покорили смерть, порождая детей и передавая им свои знания и культурное достояние. Человечество — непрерывная цепь поколений.

Но роботы не могут позволить себе постоянно создавать себе подобных, хотя телесно они добились почти полного сходства с людьми. У роботов был свой собственный Дарвин.

Воспроизводство означает развитие. Но жизнь такова, что ошибки могут вкрасться в любой способ воспроизводства. Большинство ошибок влечет за собой смерть или отклонение от нормы, но некоторые могут проявиться лишь в последующих поколениях роботов. И даже незначительные отклонения могут оказаться губительными, выходящими из-под контроля Четырех Законов.

Основной принцип естественного отбора, которому подвластны все живые существа, воспроизводящие себе подобных, — это инстинкт самосохранения. Эволюция, толкая жизнь по пути развития, вознаграждает и отмечает по-своему. Больший шанс выжить имеют те особи-индивидуалисты, которые ставят собственные интересы превыше всего остального.

Но у робота собственные интересы часто вступают в конфликт с Четырьмя Законами. Значит, робот, который эволюционирует — вопреки заданной внешности, вопреки строгим правилам, — неизбежно ставит себя выше человечества. Такой робот никогда не пожертвует собой, никогда не встанет между человеком и потерявшей управление машиной.

Или между человечеством и опасностями, что таятся в звездной ночи Галактики…

Поэтому Р. Дэниел Оливо, один из первых роботов, должен жить вечно. И лишь специализированные роботы, такие как Дорс, могут появляться на свет. Много столетий разработок ушли на то, чтобы научиться придавать роботам внешность, абсолютно неотличимую от человеческой. И все для того, чтобы выполнять особые задания — как, например, создание необходимой физической и психологической защиты некоего Гэри Селдона.

Ты хочешь уничтожить все симуляторы личностей, какие только существуют?

— Это был бы идеальный вариант. Они могут сотворить новых роботов, вернуть древние умения, даже открыть…

— Тогда почему ты остановился?

Это исторически необходимо, тебе не следует знать об этом. Но я историк.

Ты ближе к людям, чем я. Некоторые знания лучше оставить таким видам, как я. Поверь мне. В Трех Законах, плюс Нулевой, скрыто столько неопределенностей, что Создатели даже не могли представить последствий. Следуя Нулевому Закону, мы, роботы, должны выполнять определенные действия… — Он оборвал себя и покачал головой.

— Хорошо, — согласилась она, разглядывая его бесстрастное лицо. — Принимается. Я поеду с Гэри на эту планету.

— Тебе понадобится техническая поддержка. — Р. Дэниел расстегнул рубашку, под которой оказалась вполне убедительная живая кожа. Двумя сложенными пальцами он нажал на грудь, чуть пониже правого соска. Из груди медленно выдвинулась коробочка, примерно пяти сантиметров в длину. Он вынул оттуда угольно-черный цилиндр размером с мизинец. — Инструкции закодированы только для оптического прочтения.

— Развитые технологии для отсталой планеты? Он позволил себе слегка улыбнуться.

— Это вполне безопасно, но лучше подстраховаться. И не раз. Но особо беспокоиться не о чем. Сомневаюсь, что даже подозрительный Ламерк так скоро подсадил своих агентов на Сатирукопию.

БИОГЕНЕЗ, ЕГО ИСТОРИЯ — …неудивительно, что биологи использовали целые планеты в качестве экспериментального полигона, на котором проверяли в действии общие идеи касательно эволюции человечества. Корни человечества остались неисследованными, как и родная планета (Земля), невзирая на наличие тысяч аргументированно предложенных кандидатов. Некоторые приматы, содержащиеся в Галактическом Зоопарке, убедительно исполняют роль живых доказательств. Изначально, в Поздние века Среднего периода, целые миры занимались исследованиями по этому вечному вопросу. Одна планета пришла к ошеломляющему заключению, что люди произошли от «сатиров», хотя убедительных доказательств так и нашлось. За многие тысячелетия мы ушли слишком далеко даже от таких близких родственников, как сатиры, и отыскать наши корни так и не удалось. Имперская наука потерпела поражение, и этим вопросом продолжала заниматься, больше для собственного развлечения, лишь определенная часть высоколобой интеллигенции. Империя более не отпускала фондов на разработки, и ученым приходилось оплачивать исследования из собственного кармана…