— Р’оук, ты на мне дыру протрёшь, — не поворачивая головы сказа Хони. — если что-то мучает, ты уж скажи. Не держи в себе, а то лопнешь.

— Не лопну. И вообще я не на тебя смотрю.

— Врёшь.

— Вру. И что?

Хони помедлил, поравнялся с эльфийкой.

— Ты мне объяснишь, а с тобой-то, что не того? — пошла на второй заход Р’оук.

— Со мной? Ты адресом не ошиблась? Со мной всё нормально.

— Ты вообще кто такой? Бывший принц? Или как там у вас, у людей: сына большого дуба?

— Если уж на то пошло, то не дуба, а шишки, но к деревьям ты всё-таки поближе будешь, Дитя Леса.

— Ты мне уши не заворачивай. На склоку не надейся. Так кто ты?

— Я Хони — ученик мага. А что подзабыла?

— Это я знаю. Давай начистоту, — эльфийка нахмурилась.

— В каком смысле «начистоту»?

— В самом прямом. Где ты родился? — Р’оук решила зайти окольными путями.

— В Готтеленсе.

— Готтеленс — это материк, мы все на нём родились. А по точнее.

— В Империи.

— Даа, — протянула эльфийка, — тяжёлый случай. А кто твои родители?

— Люди, — дело запахло откровенным издевательством.

— Понятно. А кто они? — Р’оук решила замучить ученика своим упорством.

— Р’оук, оставь его в покое, — не выдержал Куран, решив, что на сегодня стычек достаточно.

— Не отстану. Давай выкладывай кто ты? По-хорошему прошу.

— Р’оук, отвяжись. Ты уже учителя нервировать начала. Прилипла как смола к подмётке.

Р’оук обиженно вздохнула. Подумала и решила отложить удовлетворение своего любопытства на неопределённое время. На ближайшее неопределённое время.

Часть рынка, где находилась лавка Батра, встретила путников лёгким запахом гари и подкопченными домами.

Лавки на своём привычном месте не было. Зато было большое чёрное пятно, кучи сажи, золы и недогоревших головешек. Стены близстоящих зданий были в разной степени погоревшими, где просто подкопченными, где тщательно обугленными.

— Сгорел, — тихо сказал Хони. — Или сожгли.

— Сгорел он. Ага, жди, — со злобной иронией сказал маг. — Сбежал, сукин сын.

— Сразу видно, кто кого учил, — Р’оук подошла к пепелищу, — давненько уже. Угли почти остыли.

— Да, понятно, что не полчаса назад, — фыркнул маг.

Р’оук прошлась, по тому, что раньше было домом.

— Куран иди сюда.

Осторожно, стараясь не поднять клубы сажи и золы, маг подошёл к эльфийке, сидевшей на корточках возле обуглившегося тела.

— Кажется, не только нам он в суп нагадил.

— Не похоже на Батра. Да и не должен труп остаться.

— Это почему? Он что в огне тает?

К трупу двинулись Ваган и Хони.

— Магический огонь пожирает всё. Остаётся самый минимум. Или ты думаешь, что он здесь с дровами и огнивом корячился?

— А если это не он поджог устроил?

— Тогда бы много чего ещё тлело, — вмешался Хони. — Пол улицы примерно.

— Магистр ваш друг был женщиной? — Ваган носком сапога повернул череп, на обгоревшем ухе красовалась крупная закопченная серьга, богато украшенная ажурным плетением металла.

— А смотрю маловато для Батра, он хоть бы кого покрупнее поймал огра или гнома.

От вида трупа и осознания того, чей это труп всем стало как-то не по себе.

— Беспринципные у тебя ученики, — Р’оук отодвинулась от тела, — не перед чем не останавливаются. Интересно, все у тебя такие?

— Нет. Видимо, не для нас это устроено. — Куран взглянул на эльфийку, — Вообще-то ты у меня тоже в ученицах числишься. Не смущает?

— Я-то ладно. У тебя есть Хони, вот это удивительно, он же мухи не обидит — промахнётся.

— Р’оук не начинай. Не время. Потом как-нибудь свару устроите.

— Учитель, а может нам стоит отсюда уйти побыстрее?

— Зачем? Скорее, те от кого бежал Батр, уже в мире лучшем, и всё благодаря нашему почтенному спутнику. Меня больше интересует, куда делся этот засранец.

— Куран, всё равно, стоять здесь, особого смысла нету, — предложила Р’оук. — Может, обратно двинем.

— Двинем.

Маг ещё побродил по остаткам дома, в поисках чего-нибудь любопытного, но судя по всему, ничего ему так и не попалось. И к тому же сумерки начали сгущаться, затрудняя магу поиски.

Вопреки ожиданиям эльфийки в таверну они не пошли. Компания во главе с магом двинулась дальше, к жилым кварталам. Хоть и время неуклонно двигалось к полуночи, улочки, даже с натяжкой, нельзя было назвать безлюдными. Но и на муравейник тоже было мало похоже. Пропетляв по узким улочкам окраин, они вышли к порту.

Порт Колтерна был истинной достопримечательностью. Это было единственное место города, вызывающее подлинное восхищение.

Огромная гладь сине-зелёной воды, уходила в необъятную даль, на горизонте сливаясь с пурпуром закатных небес.

Корабли горделиво вздымали ввысь мачты, красуясь собранными парусами, и начищенными палубами. Суда гномов, из стали, оснащённые паровыми двигателями, на фоне парусных человеческих кораблей, напоминали бронированных носорогов. Определённое количество суетливости вечерней пристани добавляли лодки, снующие между кораблей, словно рыбки, мелькающие средь массивов коралловых зарослей.

В порту было не то чтобы тихо, а скорее повисла вечерняя усталость от дневной суеты, в движениях портовых рабочих чувствовалась размеренность, предчувствие вечернего отдыха, обычно плавно перетекающего в буйное ночное веселье.

Она стояла у самого причала. Её профиль горделиво сиял на фоне предзакатного небосвода. Её крутые бока сияли бронзой. Она была чиста. Своей чистотой она могла соперничать с утренней росой, выпадающей перед знойным днём. Она блистала средь других кораблей. Звалась она Орилоной. По сходням сновали туда обратно матросы, стойко выполняющие обязанности портовых грузчиков. Руководил всем процессом гном, он же боцман. Коренастый, крепкий как столетний дуб, просоленный, словно пересушенная вобла, громкоголосый, словно набат при деревенском пожаре.

— Хрена ли вы телитесь, как крысы подгорные! Давай, любя, бочку кати, как последнюю шлюху в этой дыре! Эй, ты, умелец рукоблудного жанра, не обжимай скатку так, а то это не баба.

Компания подошла к руководителю погрузкой.

— Нат, приветствую Тебя отважный мореход! — Вагану пришлось перекричать громкоголосого гнома.

Гном схватился за кривой кинжал, висящий на поясе, резко обернулся. С почтением склонил голову перед спутниками.

— Ваган, здравия тебе великий воин! Какой лавинной тебя принесло с Великих Гор. — По привычке гаркнул Нат. — Как тебя из клана выпустили?

— Да, так, — уклончиво ответил Ваган. — А ты когда последний раз ступал на родную твердыню?

— Давненько уже, месяца три наверно. Мы же как пока не продадим всё что наковали мастера не возвращаемся. А сюда вообще не собирались, но пришлось, — гном посмотрел на спутников Вагана. — а это что с тобой за ватага рыболовов.

— Мы не рыбаки, — вскинув голову проговорил Хони.

— А это мои почтенные спутники. Куран, он Магистр, Хони ученик его, и Р’оук.

— Ну ладно, с людями понятно, мастера они по бойцовской части, а лопоухую чего с собой таскаешь?

Р’оук напряглась, сердито сверкнула глазами, приготовилась высказать всё то, что наболело, но Ваган её опередил:

— Зря ты так. Она достойнейшая из эльфов, спасшая меня от участи худшей, чем смерть.

— А что с тобой? Секиру на ногу уронил? — Нат хрипло засмеялся, — кстати, ты чего в тряпки закутался, ты же без кирасы посрать сходить не можешь?

Ваган немного смутился, Р’оук удивлённо на него посмотрела.

— История нехорошая приключилась. Доберёшься домой — всё поймёшь.

— Темнишь ты чего-то. А в порт приперлись, за каким якорем?

— Уважаемый, Нат, — начал маг.

— Не размусоливай, не на параде. — Оборвал Курана гном. — Чего надо?

— Тебе не встречался Батр, маг, крупный, в рясе…

— Морда наглая, что у ламантина обожратого, — закончил за Курана Нат, — проныра, каких мало.