— Каучук, — разочарованно вырвалось у него.

— Ваше высочество, — с улыбкой поклонился Гвидо.

Герцог подозвал пажа и вернул на грудь золотую цепь, а на пальцы — перстни, без которых он чувствовал себя весьма неуютно. Вдобавок, в одном из перстней был особый камень, защищавший от воздействия злых сил.

— Простите за этот маскарад, уважаемый Гвидо, — сказал герцог уже после этого. — Просто я не мог поверить, что столь знаменитый человек, как вы, почтил мой город своим визитом…

— Но вы, ваше высочество, наверное, знаете, что я постоянно путешествую, — заметил Гвидо. — Рано или поздно я всё равно оказался бы тут.

— Да, конечно, — не стал спорить герцог. — Но всё же, не могли бы вы рассказать нам о нашей находке?

Гвидо сделал пару шагов к столу, а потом на его лице появилась улыбка, и он уверенно подошёл к тому месту, где лежала невидимая находка.

— Интересно, — пробормотал он, наклоняясь к столу.

Все столпились вокруг него.

— Что это? — нетерпеливо спросил герцог.

Гвидо наклонился к самому столу, потом провёл, не касаясь, над ним рукой. Казалось, он не решается взять стеклянную полоску в руки.

— Что это? — повторил герцог. Он любил, когда на его вопросы отвечают сразу же.

— Это гальдрасакс, — ответил наконец Гвидо. — Волшебный нож, выточенный из вулканического стекла и специальным способом обработанный. На него наложено заклятие.

— Какое?

— Заклятие убийства, — зловеще произнёс Гвидо.

Наконец он решился и взял стеклянный нож в руку.

— Изготовитель ножа пишет на нём имя человека, которого этот нож должен убить, — пояснил он. — Но имя это прочитать уже невозможно. Могу только сказать, что это не моё имя… — тут он опять улыбнулся, — …и не имя вашего высочества, иначе вы были бы уже мертвы.

— Но как узнать, чьё тут имя?

— Быть может, было бы разумнее уничтожить нож, ваше высочество? — спросил Гвидо.

— Нет, я хочу знать, кого должен убить этот нож, — тоном, не терпящим возражения, сказал герцог. — Может ли быть такое, что человек этот уже умер?

Гвидо посмотрел на нож, повернул его так, чтобы на нём отразился свет ламп.

— Нет, он ещё жив.

Он окинул взглядом зал. Потом, не обращая внимания на почтительно расступившихся придворных, Гвидо подошёл к трону и устремил взор на крюк в стене. На таких крюках по периметру зала висели рыцарские щиты, свидетельство ушедшей эпохи, но этот крюк был почему-то пуст.

— Принесите верёвку, — попросил Гвидо. — И колокольчик.

Когда его просьбу исполнили, он проверил верёвку на прочность, а потом пояснил:

— Здесь, в основании ножа, есть отверстие. Я подвешу на верёвке нож и колокольчик. Если к вашему трону подойдёт человек, которого должен убить этот нож, колокольчик зазвенит. А следующим, что вы услышите, будут предсмертные крики умирающего — нож сорвётся с привязи и убьёт свою жертву.

С помощью гвардейцев Гвидо повесил это страшную конструкцию на крюк.

— А если этот человек умрёт раньше, стекло почернеет… — закончил он.

— Уважаемый Гвидо, примите мою благодарность, — сказал удовлетворённо герцог. — Вместе с приглашением отужинать в нашем присутствии.

— Ваше высочество, почту за честь, — Гвидо поклонился.

Через несколько дней Гвидо покинул город. Всё так же, налегке. Он щедро расплатился с хозяйкой, подхватил сумку и…

— Гвидо из Квентовица, ты правда умеешь летать? — спросила хозяйка гостиницы.

Путешественник остановился в дверях, улыбнулся, но ничего не ответил.

Сердце герцога с разрешением тайны стеклянного ножа не обрело покоя. Каждое утро герцог приказывал одному из слуг проверить, не почернело ли невидимое лезвие. Каждый день герцог приглашал к себе отобедать или отужинать всё новых и новых людей…

Колокольчик молчал.

7 апреля 2009 г.

Мы встречаемся каждый год в первую субботу июля. Конечно, ежегодно собраться на этом мероприятии, чтобы посвятить старым друзьям весь день, не получается. Работа, семья, какие-то неотложные дела, возникающие в самый неподходящий момент. Но теперь, примерно за месяц до срока, со мной связался Степан Антонович.

— Привет, — раздался в телефонной трубке его осторожный голос.

— Здравствуйте, Степан Антонович! — я мысленно пожал ему руку. — Ты уже в городе?

— Да, вчера. Послал всех к чёрту и приехал. Я вот звоню, хотел уточнить, когда мы встречаемся?

Он опять всё забыл.

— В первую субботу июля. В шесть часов вечера. На старом месте.

— Ага. Ясно. Я недавно разговаривал с Лёшей, он тоже будет.

— Да, я знаю. Алексей говорил, что Болик тоже будет.

— Ты не знаешь, а Юра… — начал Степан Антонович, но я перебил его:

— К Юрию Матвеевичу я заявлюсь на днях. Надеюсь, он сможет выделить себе выходной.

Месяц пролетел незаметно. Мы ещё несколько раз говорили по телефону, уточняли, кто что должен купить, заодно время встречи перенесли на пять часов вечера. Место встречи оставили неизменным.

Дни пролетели вереницей, и настала первая июльская суббота. Когда я увидел Степана Антоновича, выходящего из автомобиля, я понял, что мы давно не виделись. Слишком давно. Он погрузнел, его облик стал по-настоящему солидным, волосы явно поредели, а глаза совсем выцвели. Я направился к нему, мы пожали друг другу руки, уже по-настоящему.

— Ты всё такой же, — сказал Степан Антонович после приветствия, хотя я знал, что это неправда. Время меняет всех.

Было жарко. Степан Антонович снял пиджак, бросил его на заднее сидение машины и посмотрел на часы.

— Лёша опаздывает. А Юре ты напомнил?

— Да, Юрий Матвеевич сказал, что будет, только немного задержится. У него какие-то дела.

Из-за угла здания показались две фигуры, большая и маленькая. Эта парочка направилась прямо к нам, и вскоре мы начали обмениваться радостными приветствиями.

— Привет, Лёша!

— Болик, здравствуй!

— Стёпа, сколько лет, сколько зим!

Болик тряс нам руки, радостно смеялся и подпрыгивал на месте, словно козлик. И на свои годы он явно не выглядел. Он был в майке и шортах. А вот Алексей стал ещё суровее и мрачнее. Даже когда он улыбался, в улыбке его была печаль. Он был гладко выбрит, а его широкие плечи и спортивная фигура могли ввести в заблуждение, вздумай кто угадывать его профессию.

Меня оставили сторожить машину, а Лёша, Болик и Степан Антонович скрылись в глубинах магазина. Вскоре они вернулись с набитыми битком пакетами. Мы погрузили их в багажник и сели в машину сами, Лёша с Боликом на заднее сидение, я — рядом с нашим водителем, уважаемым Степаном Антоновичем. Внутри было ещё жарче, словно на сковородке. Степан Антонович завёл двигатель, и мы тронулись в путь.

Прибыв на старое место, мы с радостью убедились, что никого, кроме нас, здесь нет, и никто не нарушит наше одиночество, как уже бывало не раз. Мы вытащили из машины сумки, вещи и пакеты, Болик побежал разыскивать сухие ветки для костра, за ним отправился Степан Антонович, прихватив топорик. Лёша же достал шампуры и стал нанизывать мясо. Я молчаливо присоединился к нему.

Раньше мясо для шашлыка, маринад готовил Болик или сам Лёша, но однажды им это надоело, и после их категорического отказа нам приходилось покупать уже маринованное мясо в супермаркете.

— Ну, как дела? Рассказывай, — сказал Алексей.

— Суета сует, — ответил я.

Похвастаться мне было нечем. Алексей это понял и надоедать расспросами мне не стал. Вскоре вернулись Болик со Стёпой. Болик, размахивая топориком, тащил громадную ветку, а Степан Антонович нёс целую охапку дров. Видно было, что он давно не занимался физическим трудом, но на лице его была написана гордость от хорошо выполненной работы.

Болик схватил спички, и вскоре на морском берегу заполыхал костёр. Степан Антонович достал из машины портфель, а из него — бутылку коньяка.

— Погодите, давайте подождём Юру, — напомнил Алексей.