— Да.
— Когда?
— Только что. Я звонила от него. Ушла, когда сердце остановилось.
«Что бы такого сказать? — подумал он. — Что вообще говорят в таких случаях?»
— Сочувствую, — произнес он. Их руки давно разомкнулись, и они почему-то избегали смотреть друг на друга.
— Во всяком случае, мне теперь не нужно будет обманывать его, — подумала она вслух.
— А честно говоря, Вера, ты от него столько всего натерпелась, он столько из тебя крови попил, этот неудачник, — тут он замолчал, потому что понял, что это не те слова, которые она хотела бы сейчас услышать. А нужных слов он не знал.
— К тебе сейчас можно? — спросила она без интереса.
— Да, но… наверное, не стоит, — он вздохнул. — У меня как-то совсем нет настроения…
Она кивнула.
— Вообще-то у меня тоже. Я поживу у мамы… Пока!
— Пока! — он сухо поцеловал ее в щеку, и они разошлись.
24 июня 2002 г.
Яков
Заранее прошу прощения у моих друзей и знакомых, кого этот рассказ может неприятно задеть или даже обидеть. Он был написан совсем не для этого. Если же мои извинения впоследствии будут вами отвергнуты… то подумайте, а к добру ли ваша непримиримость и категоричность суждений?
…Ты знаешь, из всего христианства мне нравится один лишь Люцифер.
(Из разговора в лифте)
Назвав противника лжецом, ты не сделаешь свои убеждения более истинными.
«Разговоры под землей», гл. 2.
На улице подходят ко мне две женщины в летах.
— Молодой человек!
— Да? — я сижу на скамейке и, блаженно жмурясь, греюсь на солнце.
— Как вы думаете, то, что происходит сейчас вокруг нас, это правильно? Вот там война идет…
— Нет, — кратко отвечаю я.
— Хотите, я дам вам журнал, в котором объясняются многие вопросы и который поможет вам сделать жизнь лучше?
Я в хорошем настроении. Евангелический журнальчик мне совсем не нужен, но не хочется обижать старушек.
— Давайте.
— Нет. Журнал я вам не дам. Он денег стоит, а вы, я вижу, совсем наплевательски ко всему этому относитесь.
Увы.
Часом позже. Я приближаюсь к подъезду своего дома и вижу двух старух (других, понятное дело), рассматривающих кодовый замок.
— Молодой человек, — лучезарно улыбаясь, обращается ко мне одна из них, — разрешите нам войти.
— Зачем? — хмуро вопрошаю я.
— Мы ходим по квартирам и разговариваем с людьми о Боге, — торопливо объясняет старушка. Вторая ходокиня по квартирам молчит, но вы, наверное, знаете, что так всегда бывает у этих пристающих к нам на улицах парочек: одна говорит, вторая несет сумку с журналами и молчит. Разделение труда, по всей видимости.
— Нет, не надо, — отрезаю я.
Старуха возмущенно вскидывает руки:
— Может быть, это вам не надо, а всем остальным как раз надо!
Ну-ну.
Последний день отпуска Яков решил провести дома, просто проваляться целые сутки на диване и ничего не делать. Разве что книжку почитать, вино попить. И послушать музыку, конечно. Яков подтащил к дивану маленький столик, поставил на него откупоренную бутылку и вазу с шоколадными конфетами. «Со стороны, наверное, сказали бы, что я алкоголик и сластена», — усмехнулся про себя Яков. Потом он включил музыкальный центр и задержался у стойки с компакт-дисками. Свой музыкальной коллекцией Яков гордился. Палец пробежал по нескольким дискам «Лакримозы», «Битрэй Май Сикритс» и «Дримз ов Сэнити» и остановился на альбоме Мэрилина Мэнсона «Антихрист Суперстар». Яков не очень-то любил Мэнсона, но иногда его было приятно послушать под соответствующее настроение. А настроение сегодня было как раз подходящим: последний день отпуска — мрачное дело, понимаете ли.
И вот Мэнсон застонал по пятидесятиваттным колонкам и сабвуферу. Яков любил слушать музыку достаточно громко, и иногда ему даже казалось, что стены комнаты сжимаются и расширяются вместе со звуковыми волнами. Яков развалил свое тело на диване, пригубил вино и расслабился. Соседние квартиры пустовали, а соседи снизу и сверху никогда еще не жаловались на громкую музыку, поэтому можно было действительно расслабиться и ни о чем не думать. Хотя иногда приходили и непрошенные мысли. Например, о ней. Если он не позвонит ей сегодня, то и она ведь не позвонит. А Яков не хотел сегодня никому звонить, даже ей. Наверное, в их отношениях что-то испортилось, но… Вон, мысли!
«Ангел с крыльями в струпьях». Вообще, иногда задаешься вопросом, достаточно ли нормален господин Мэнсон? Но скорее всего, что он нормальнее большинства из нас, просто имидж такой. Имидж, бизнес, деньги.
Из блаженства Якова выдернули громкие стуки в дверь.
— Ну кто там? — он приглушил музыку и пошел в прихожую.
Лучше бы Яков продолжал лежать на диване и слушать музыку. Потому что, как только дверь была открыта, Яков получил сильный удар в лицо. Упав, он успел подумать: «Грабители».
Но это были не грабители. Довольно скоро Яков очнулся и увидел, что в его квартире хозяйничают чужие люди — три крепких бритоголовых парня в белых рубахах навыпуск. Музыкальный центр молчал. Скосив взгляд, Яков с ужасом увидел, что музыку это центр воспроизводить больше не в состоянии — его «Филипс» лежал на боку, разбитый, изуродованный, в общем, довольно мертвый.
— Очухался? — подошел к нему один из подонков. Он наклонился над Яковом, из-под ворота рубашки выскочил внушительных размеров крест на цепочке, который закачался над головой несчастного хозяина квартиры. Яков разлепил окровавленные губы:
— Что… — но не успел он договорить, как молодчик ударил его ногой по ребрам.
— Молчать! — прорычал бритоголовый. — И не пикни, а то так измордуем, мама родная не узнает!
Другие парни меж тем очищали книжные полки, бегло просматривая каждую книгу, после чего швыряли ее на пол. Денег в книгах Яков никогда не прятал, но не деньги нужны были его мучителям. Краем уха он прислушался к разговору вандалов и поразился: оказывается, они искали книги «еретиков»! Услышать это слово в двадцать первом веке! Уму непостижимо! Несколько книг неохристианисты (или попросту «кресты») отнесли в ванную, облили их там одеколоном и подожгли. Яков заметил, что приговорены к сожжению были учебники биологии и астрономии, оставшиеся у него после школы, и пара еще других книг. Компакт-диски попросту раздавили каблуком.
— Ты слушал дурную музыку, — пояснил ему первый «крест». — Но ты еще можешь исправиться, спасти свою душу. Вот тебе хорошие, правильные книги. Ты их прочитай, а в воскресенье приходи к нам на встречу — адрес в конце книги. А если ты не придешь… то сам понимаешь…
Голос «креста» ничего хорошего не обещал. Яков кивнул. Мимо его воли из глаз начали течь слезы.
— Ладно, не реви, — подобрел «крест». — Мы ведь ради твоего добра стараемся. Потом сам спасибо говорить нам будешь.
«На том свете?» — подумал Яков. По квартире расходился запах горелой бумаги. «Кресты», сделав свое светлое дело, уходили.
— Погоди, Павел, — вдруг остановился в дверях один их них. — Мы забыли о святой водице…
— Ну давай, только быстро, — сказал Павел, тот самый, что разговаривал с Яковом.
«Крест» кивнул, расстегнул молнию на брюках, вытащил свой «шланг» и обильно оросил зловонной мочой разбитую аппаратуру, разбросанные книги и самого Якова.
— Во имя отца и так далее, — сказал при этом акте «освящения» неохристианист.
* * *
В понедельник Яков, конечно же, вышел на работу. О происшедшем он, понятное дело, никому не рассказал. Вечером он шел, задумавшись, вдоль моря и дышал соленым воздухом. Она, кстати, так и не позвонила. Вдруг к Якову стремительно шагнула какая-то фигура, он вздрогнул и инстинктивно отшатнулся. Молодой симпатичный человек приветливо улыбнулся Якову и протянул ему красивый глянцевый журнал с длинноногой блондинкой на обложке.
