— Плохой выбор, сэр. Эту старушенцию уже ничего не интересует, кроме еды. А двадцать лет назад она убила своего мужа. Взяла опасную бритву, наточила ее…

— Джеймс Мэдисон.

— Этот считает себя четвертым президентом. Говорит только о Конституции, которую знает назубок, и всячески осуждает любые поправки последних пятидесяти лет к ней. Довольно нудный тип.

— О, черт! Сколько у нас всего президентов?

— Двенадцать, сэр. И еще три Наполеона Бонапарта, один Рамсес Великий, восемь английских королей различных эпох и один Император Вселенной. И все они такие же мерзавцы, как и настоящие политики: в столовой стараются выхватить кусочек побольше и повкуснее и плюнуть в чужую тарелку. Только Юлий Цезарь…

— Спасибо, Джонсон, — я с надеждой посмотрел в окно, но дождь, похоже, только усилился. В руках у меня осталась всего одна папка, и я не возлагал на нее особенных надежд.

— Адам Профит. Хм, он что, действительно пророк?

— Да, сэр. Это имя дал ему док Хэмфри, так как мы ничего не знаем, кто он и откуда. Сам он называет себя Апорит.

— Апорит? Что это значит?

— Не имею ни малейшего понятия, сэр. Этот профит возомнил себя кем-то вроде Иисуса Христа. К нам его привезла полиция после того, как он попытался совершить жертвоприношение…

— Какое жертвоприношение?

— Человеческое. Док Хэмфри много говорил с Профитом. Сейчас он совсем безопасен, мне кажется.

— Вот что, Джонсон. Приведите-ка его сюда. Если он еще не спит, конечно.

Через несколько минут в кресле напротив меня удобно уселся молодой человек в опрятной светло-зеленой пижаме, щеки и подбородок его были гладко выбриты, а взгляд черных очей с вежливым интересом следил за мной. Санитар Джонсон остался за дверью. Каракули в карточке Профита не смог бы разобрать и Жан Шампольон, но мой почерк, признаюсь, не лучше.

— Привет, Адам.

— Добрый вечер, док. А где же док Хэмфри? — он был явно удивлен и обеспокоен. На его правой скуле я увидел старый, почти исчезнувший кровоподтек.

— Он уже не будет работать тут.

— А, он умер! — правильно догадался он. — Примите мои соболезнования.

— У вас с ним были хорошие отношения?

— М-м-м, — он почесал подбородок указательным пальцем, — я его не любил.

— Почему?

— Он был голубой, — честно признался он.

Разговор принимал более чем щекотливый характер, а если принять во внимание фотографии, которые я обнаружил в столе дока Хэмфри, то… Я поспешил переменить тему:

— Что такое Апорит?

Его жиденькие брови сердито нахмурились.

— Вы неправильно произносите, док. Нужно «Оапоарит».

Не уверен, что мне удалось правильно передать то, что он сказал. В одном я уверен точно — этого слова, как и других, которые он упоминал, никогда не существовало ни в одном известном языке (впоследствии я разговаривал со многими лингвистами).

— И что же это значит?

Он лукаво улыбнулся, так взрослые усмехаются наивным вопросам детей.

— То же, что и Профит — Пророк.

— А, понятно, — протянул я, одновременно делая наброски на чистом листе бумаги. — И что же вы пророчествуете?

— Я не пророчествую. Я назвал приблизительный перевод моего истинного имени Апорит.

— Ясно, — кивнул я.

— Я — посредник.

— Между кем?

— Между миром людей и Тринадцатью.

— Простите, кто такие Тринадцать?

— Тринадцать богов, конечно же, — всем своим видом этот Профит-Апорит показывал, что я ему наскучил, он даже зевнул.

— Почему же тринадцать, а не, к примеру, двенадцать?

— Тринадцать — священное число, — хмуро сообщил он. — Я могу идти?

— Погодите, Адам. Я вам тоже не нравлюсь? Почему?

— Вы мне не верите. Вы думаете, что я обыкновенный псих.

— Нет, подождите, — я попытался восстановить внезапно утраченное доверие. — Расскажите, во что я должен поверить?

— Вы никому ничего не должны, док. Но почему-то вы наотрез отказываетесь верить в Тринадцать богов, существование которых такая же истина, как что вы сейчас разговариваете со мной.

— Что у вас в кармане, Адам?

Скука испарилась из его глаз, он довольно охотно расстегнул пуговицу пижамы и достал небольшой, обтянутый кожей блокнот.

— Можно мне посмотреть?

Профит, недолго поколебавшись, сказал:

— Отчего же нельзя? — и протянул мне блокнот.

Однако пока он оставался в моих руках, его черные глаза непрерывно наблюдали за ним.

Я открыл первую страницу и не увидел ни одной знакомой буквы — одни закорючки. Я осторожно пролистал блокнот и понял, что кроме этих значков здесь ничего нет.

— Это что, тайнопись?

— Это письмена богов.

— Этих самых, которых тринадцать? — спросил я, он не ответил.

Я снова вернулся к началу, в самом верху первой страницы была такая надпись (опять же не ручаюсь за правильность воспроизведения):

— Что тут написано? — я встал из-за стола и подошел к Профиту поближе.

— «Асобит ом гад», — сказал он с какой-то возвышенной ноткой в голосе.

— Переведите, Апорит, — неожиданно для себя я назвал его этим нелепым прозвищем.

— «Мысль есть бог».

— Вы хотите сказать, что все тринадцать богов у вас в голове? — я постучал пальцем по своему лбу.

Он задумался.

— Когда-то я действительно думал так, но я ошибался. Может быть, именно я провел Их в наш мир, мир людей.

— Вы привели их в наш мир?

— Да.

Я отдал ему книжицу, но он не спрятал ее, а оставил в руках.

— Расскажите мне о вашей семье, Апорит.

— У меня нет семьи, — виноватая усмешка озарила его истощенное лицо.

— Вы не были женаты?

— Был. Но жена ушла от меня, как только я не пошел на работу, а начал писать «Гасабос».

— «Гасабос» — это ваша книга?

— Да, — он погладил ладонью темную обложку. — Ее мне диктуют Боги.

— А где вы работали до этого?

— Не помню, — ответил он после долгой паузы.

— У вас были дети?

На этот раз пауза затянулась еще дольше.

— Не помню…

— Послушайте, Апорит, эти ваши тринадцать богов. Люди поклонялись им когда-нибудь раньше, до вас?

— Наверное. Только очень давно. А, может быть, не только люди.

— Их тринадцать.

Он кивнул.

— А Иегова? Христианский бог? Аллах? Они тоже существуют на самом деле? — я не был верующим, и потому мог позволить себе такой вопрос.

— Безусловно, существуют. Но понимаете, док, религия — это сложная штука. Когда появляются новые боги, старые объявляются злыми демонами.

— Следовательно, кроме ваших тринадцати богов, все остальные, в которых когда-либо верили люди — злые демоны.

— Да. Только не применяйте к ним понятие «зло», док. Многие из этих демонов бесследно исчезли во мраке времени.

— Хорошо, Апорит. У ваших тринадцати богов есть имена?

— Да, док.

— И кто же из них главный?

— Это сложный вопрос, док. Каждый вправе выбрать себе одного бога, наиболее соответствующего своему внутреннему «я» и считать его главным. И чем больше людей верят в одного бога, тем он могущественнее.

— И какого бога избрали вы?

— Мирто. Бога Смерти, Черного Обладателя Косы.

В комнате было тепло, но по моей спине внезапно пробежал холод.

— Бога смерти? — переспросил я.

— Мирто, — сказал он. Электрическая лампа на столе мигнула.

— А в остальных двенадцать тоже кто-то верит?

— Да. Если в богов никто не верит, они умирают.

— И все эти… верующие — пациенты нашей клиники?

— Не только.

Я обошел стол и сел в кресло.

— Послушайте, Апорит. Вы можете призвать какого-нибудь бога сюда? Например, вашего Мирто?

— Могу. Но мне будет сложно. И вы ничего не заметите, док. Потому что вы не верите.

— Ну, попробуйте, — попросил я.

— С доком Хэмфри мне было бы легче. Хорошо, я попробую.

Он закрыл глаза, раздвинул руки в стороны, зажав блокнот между коленями, и выдохнул: