Полог в дверном проеме легко всколыхнулся.

— Мир этому дому! — в хижине появился новый гость, застольная беседа разом угасла. Йон поднял голову, зрачки его глаз внезапно гневно вспыхнули. Печально известный колдун острова, отъявленный язычник Храфн Вардлок, Заклинатель Духов, по прозвищу Черный, спустился со склонов вулкана Суртсхейм в долину. Поговаривали, что его отцом был ирландский чернокнижник, некоторые считали это выдумкой, но так или иначе, Храфн Вардлок сейчас был здесь, и никто не смел сказать о нем дурного слова.

Колдун мягко, словно кошка, прошел к столу и по чистой случайности сел на скамью рядом с миссионером, Йон Смид прямо задрожал от священного негодования.

— Как жизнь, Кетиль? — с искренним интересом спросил Храфн, пока хозяйка наполняла ему кружку, но не элем, а подогретым козьим молоком; одноглазый воин что-то осторожно буркнул в ответ. Перед тем как пить, колдун выплеснул немного молока на земляной пол.

— Пива! — угрожающе потребовал Йон Смид, косясь на колдуна. Черная бровь Храфна Вардлока насмешливо изогнулась.

— Не время пить, когда твой король сегодня пал в битве, — тихо сказал он, но услышали его все.

— Ложь! — вскинулся миссионер. Колдун улыбнулся, и это еще больше взбесило Смида.

— Ложь! — громко повторил он.

— Он пал в битве с датским и шведским конунгами.

— Откуда ты можешь знать это, колдун?

— Мне принесли эту весть вороны, клюющие трупы, и ветер, шевелящий волосы мертвецов, — ответил поэтической строфой Храфн.

Йон на всякий случай перекрестился. Он хотел спросить, остался ли жив его родич Тангбранд, но поборол в себе это желание, ведь колдун нагло лгал ему, как же иначе.

— Свидетелем моих слов будет Один!

Люди за столом затаили дыхание, услышав имя бога мудрости. Йон Смид, размахивая распятием, закричал:

— Твоя вера лжива и порочна, женовидный обманщик, твои боги есть зло и скверна!

Улыбка мигом исчезла с безволосого лица колдуна. Недобрый огонек мелькнул в его черных бездонных глазах. Люди непроизвольно отшатнулись от его словно бы покрытой мраком фигуры.

— Ты оскорбил меня, служитель покрытого кровью креста. Неизвестно еще, кто из нас двоих лжец!

Законоговоритель Торстейн Лангсагер решил вмешаться в распрю:

— Храфн, прошу тебя! Йон, прости его! Если прольется кровь…

Колдун кинул на Торстейна быстрый взгляд, и слова застряли у того в горле.

— Крови не будет, — заявил Храфн Черный. — Скажи мне, Кетиль, и ты, Торстейн, в какого бога вы верите, во Христа, проповедующего смирение, рабство и мученичество, или в Одина, бога героев?

Законоговоритель и хозяин молчали, низко опустив головы. Колдун мерзко засмеялся.

— Человек… — язвительно произнес он по слогам. — Йон Смид, можешь ли ты доказать мне существование своего бога?

— Конечно! — брызгая слюной, воскликнул миссионер. — Но ты?

— Для меня-то это легче простого, — со спокойной уверенностью сказал Храфн Черный. — Други мои, — повернулся он к жителям долины, — видели ли вы когда-нибудь тролля?

— Да, в детстве я видел тролля, и не один раз, — подтвердил Торстейн Лангсагер.

— Я тоже видел тролля, но очень давно, — кивнул седобородый воин.

— И я…

— Детские сказки, — фыркнул Смид.

— Храфн, не надо тролля! — взмолился один из викингов, Эйрик Троллаэйра. Ему было чего бояться, ведь много лет назад старая прорицательница сказала Эйрику, что его лопоухие уши похожи на уши тролля. Поэтому Эйрик Троллаэйра боялся, что какой-нибудь тролль не пришел к нему за своими ушами. Его товарищи постоянно подшучивали над ним по этому поводу и, тем не менее, все, как один, верили в эту небылицу.

Храфн Черный поднялся со скамьи и громко произнес:

— Великий Один, Отец богов, в доказательство правоты моих слов… погаси этот огонь в этом очаге!

Едва с его тонких темных губ слетело последнее слово, как дверной полог сильно откинулся, в хижину ворвался холодный порыв ветра и… огонь умер. Но в последнее мгновение все успели увидеть, как какой-то темный силуэт заслонил проход, после чего этот кто-то скользнул внутрь.

— Тролль! Тролль! — вопил несчастный Эйрик, двумя руками прижимая к своему черепу свои злосчастные уши. Кто-то ругался, кто-то лихорадочно пытался в темноте развязать завязки своего меча… Проснулись мирно почивавшие до этого дети, конечно, они не преминули заплакать… Залаяла собака, испуганно замекала коза… Кто-то кричал: «Один, спаси нас!» — а Йон Смид безуспешно пытался определить владельца этого голоса.

Как ни странно, женщина оказалась более здравомыслящей, чем десять взрослых мужчин. Она всего лишь навсего нашла и зажгла лучину, которая рассеяла тьму, а вместе с этим рассеялся и нелепый страх.

Возле презрительно скрестившего на груди руки Храфна Вардлока стоял и простодушно улыбался худощавый черноволосый юноша.

— Дуган? — первым узнал его Торстейн Лангсагер.

— Это Дуган, а вовсе никакой не тролль!

Кто-то засмеялся с явным облегчением, но Эйрик Троллаэйра все еще обхватывал свою голову руками.

Дуган жил вместе с Храфном на склоне вулкана, колдун воспитывал его с младенческого возраста. Наверное, между ними были родственные связи, но этого опять же никто не знал достоверно.

— Я сделал, — кратко подвел итог Храфн Вардлок. Он опять сел, козочка подошла к нему и положила свою бородатую морду ему на колени. Колдун возложил костлявую руку на голову козы и сказал:

— Теперь твоя очередь, Йон Смид. И не забудь помолиться Апостле Стейну, чтобы он помог тебе.

— Святому Апостолу Петру, богохульник! — поправил его миссионер. Он чувствовал себя одураченным.

— Петр, Стейн, Кифа — какая разница?

— Ты ничего мне не доказал, колдун. Ни мне, ни нам!

— Почему же? Хельга, будь добра, налей Дугану теплого молока. — Хозяйка с готовностью кивнула.

— Потому что твой щенок впустил ветер!

— Но огонь погас? — улыбнулся колдун.

Йон Смид встретился взглядом с бесконечно глубокими зрачками Храфна. Борьба взоров продолжалась недолго: миссионер отвел глаза в сторону.

— Твоя очередь, — жестко приказал колдун.

Йон Смид посмотрел на распятие, прижал его к груди, упал на колени.

— Господи, яви этим неверующим свою мощь! — каждое его слово дышало такой верой, что даже Храфн Черный удивленно повел бровью.

— Господи, дай мне силу! — Йон Смид перешел на правильную латынь. Он молился и молил, но ничего не происходило. Он вернулся к норвежскому, но это ничем не помогло. Прошло несколько минут, гробовая тишина разрывалась только голосом христианского миссионера.

Но ничего не происходило. Лучина давно погасла, но жители долины были терпеливы. Йон Смид украдкой вытер выступивший на лбу пот и продолжил свой акт веры. Всякое его слово было достойно быть запечатленным на бумаге, чтобы явить миру образец Веры.

Но ничего не происходило, а Йон уже начал выдыхаться. Присутствующим начала надоедать эта фантасмагория, когда миссионер зашелся в особенно неистовой, умопомрачающей молитве. Казалось, эти слова могли сдвинуть небесные сферы…

И вдруг дрова в камине ослепительно вспыхнули, яркое пламя взлетело на высоту человеческого роста и лизнуло потолок. Но через мгновение огонь успокоился и привычно продолжил пожирать дрова.

Лицо Йона Смида сияло. Из ушей у него текла кровь, но он не обращал на это внимания.

— Господи! — прохрипел он, у него уже не осталось сил на большее. Жители долины с восторгом смотрели на своего «пастыря душ»…

— До встречи, — тихо сказал колдун; накинув на голову капюшон, он незаметно покинул хижину, Дуган тенью последовал за ним.

Снег скрипел под мерными шагами колдуна и его ученика, они возвращались домой, на склоны вулкана.

— Храфн!

Колдун молчал.

— Храфн, зачем ты это сделал? — не унимался Дуган.

— Что я сделал?

— Зачем ты зажег дрова в камине?

Храфн Вардлок по прозвищу Черный не отвечал.

— Храфн, ответь мне!