Судебные приставы арестовали и изъяли его компьютер, который вскоре может быть передан для последующей реализации в счет погашения долга.

Смешно, конечно, очень смешно. Сцена обнаружения должника, наверное, очень смешная была. «Думал, не найдете». Обхохочешься.

Но и жалко очень этого человека, жителя одного из домов по улице Богдана Хмельницкого. Денег, наверное, совсем нет, и компьютер, наверное, старенький совсем, какой-нибудь второй пентиум, с защитным экраном на древнем маленьком мониторе, с оглушительно урчащим жестким диском, с вечно заедающим сидиромом. Этот древний компьютер будут мучительно реализовывать, и никто его не купит, кому он нужен… Мелкая вялая маета. Унылое болото бедности.

Дмитрий Данилов

Русско-японская война глазами рядовых. Часть первая

К ЧИТАТЕЛЯМ

В Москве на Волхонке, в небольшом лазарете, устроенном на частные средства, лежало в зиму 1904/5 года, в Японскую войну, около двенадцати человек солдат, раненых на войне. Двое из них написали свои записки, которые мы и печатаем в этой книжке без изменений.

Егор Антонов Хрестин, написавший «Подробное описание во время войны», поправился довольно скоро и уехал домой в Пензенскую губернию.

Тимофей Петров Голованов долго пролежал в лазарете; теперь он имеет хорошую службу на станции Рязань, но рана на ноге по временам вновь открывается и беспокоит его. На картинке он сидит с краю, на груди у него Георгиевский крест.

Хрестин выписался раньше, и на этой фотографии его нет.

М. Б.

29 июня 1913 г.

«Подробное описание во время войны»

Русский солдат к своему делу всегда готов. Вот японский император русскому Царю объявил войну в 1904 г. Но наш батюшка Царь Николай Александрович надеется на Бога и на своего верного слугу, который должен всегда помнить присягу, и всегда готов помереть за веру православную и батюшку Царя. Hе щадя своего живота и крови, всяк готов помереть.

В назначенное время вышли мы на плац, выстроились резервным порядком для объезда Государя Императора со свитой. К Его приезду собралось народу видимо-невидимо. Объехал ряды всех войск, здоровался. Потом проходим церемониальным маршем, и наш Государь мимо проходивших благодарил. По окончании церемониала опять выстроились, как прежде были, и Государь подъехал к каждой части, объяснял, для чего он нас созвал, и просил постараться, идти на выручку наших братцев, которые переживают трудные минуты на Дальнем Востоке, обороняются от врага нашего, Японца: благословил нас иконою, пожелал нам вернуться здравым и поехал от нас в собор, где его встречал Apxиерей с крестом в руках. И мы пошли по своим квартирам.

Heдолго после этого прожили в городе. Дождавшись назначенного времени для отправления на Дальний Восток, приготовились и пошли на вокзал, где уж для нас поезд был готов. Во время отправления сколько было народу, сколько пролито было слез посторонними лицами! И мы без всякого огорчения сели на поезд и отправились в далекий путь. Ехали мы и днем и ночью. Где на главных станциях назначено обедать, там нас кормят солдатской пищей. Пообедавши опять садимся и продолжаем путь дальше. Говорить нечего, дорогой все было. И радость, когда удастся где-нибудь на дорога горелочки захватить! Ну только плохо было: везде казенки были заперты; ну, добрые люди, заготовивши раньше, выносили, и мы платили вдвойне, а все-таки свое горе ей утоляли. Некоторый раз вздумаешь, что у тебя остались сироты дома, поплачешь; ну, а радости все-таки было больше. Несколько раз остановлялись дневать, водили в бани помыться; переднюешь, и опять с Богом в путь, дальше.

Доехали до Байкала, и нам нужно переправиться через него на ту сторону. Сели мы на Ледокол; обоз поставили внутрь, прямо в вагонах, а людей и лошадей наверх, на палубу. Знамя поставили впереди, и тронулись по воде. Заиграла музыка; просто весело у всех на душе, воодушевленная радость. Командир полка вызвал желающих на пляску, и четыре человека вышли; под музыку играют трепачка, стали плясать; поокончивши своего дела полковник подарил плясунам 20 рублей.

Переехали мы Байкал. Только вышли с Ледокола, нам объяснили великую радость, которая и для батюшки Царя и всей Pоссии; всех одушевило, когда народился Наследник. Нас построили и отслужили радостный молебен с многолетием нашему Императору Николаю Александровичу и всему Царскому дому и Христолюбивому воинству. По окончании молебна, с криком «ура», поздравил нас полковник с радостью; и повели нас на обед, где нам готовился к нашему прибытию.

Пришли с обеду, сели на поезд и опять дальше поехали. Проезжали много всякой местности, какую никогда не видали. И горы, и равнины, и леса: даже такие горы, что на нее поглядишь - шапка с головы валится! Даже около дороги, где идет машина, висят каменные скалы; попадались туннели, ведущие под каменные горы. Все в диковинку; а в Манчжурии одна туннель около трех верст. Когда стали в нее въезжать, вагоны все заперли, чтобы не выглянул никто, как бы не оторвало голову.

Приехали мы в город Харбин. Там войска видимо-невидимо, даже сколько путей на станции, наполненные воинскими поездами; там распределяют по разным дорогам. Которых на Владивосток, которых в Мукден. Суток двое простояли в Харбине; там достали мы «ханжи» (китайской горелки), маленько повеселились. Поехали мы дальше на Мукден, очень опять медленно. Стали показываться китайские деревни. Стали всматриваться, как растет у китайцев, что такое высокое, как его назвать не знали; оказался тот самый «гаолян», который, что дальше ехали, и все его больше стало попадаться.

Пришедши в Ляоян, его мы прошли по главным торговым улицам; но время было жаркое, и так как к мерзости и дурному, странному воздуху не привычны, начало рвать с души каждого солдата; даже не чаяли, когда пройдем этот зловонный город, но прошли.

Вышедши из города остановились, сделали привал; и стали вести и тащить пострадавших, раненых солдатиков, и у нас от сожаления своих братьев у некоторых потекли слезы, и даже каменеет сердце, а к каждому хочется идти вперед для помощи. Мы, дождавши кухонь, которые следовали за нами (и дорогой варилась пища), пообедавши стали ожидать приказания двигаться вперед, но вышло иначе: получили приказ, нам идти обратным путем, на левый фланг всей армии, по замечанию, что неприятель стал делать обход, а силы нашей там мало, и чтобы мы своим сделали большую помощь, и задержать противника, не дать ему ходу. Пошли мы обратным путем, и шли до самой ночи, а все торопимся. Нас застала ночь; хотя застигла нас ночь, свой назначенный поход исполнили, собрались около рассвета на назначенный пункт. Этот день от устали нам дали передохнуть. И в это время приехал к нам главнокомандующий, Его Превосходительство генерал-адъютант Куропаткин, поздоровался с войсками и с благословением предложил идти на помощь нашей маленькой горсточке православных воинов, и просил постоять за Веpy и Царя и матушку Poccию, не щадя своего живота. И мы с криком «ура» объяснили: «Во что бы ни стало постараемся, задержим неприятеля!» Чем главнокомандующий остался доволен.

Стали ожидать противника, чтобы незаметно нам встретить его и отразить огнем и чтобы воспользоваться случаем подраться в рукопашный бой. Так мы простояли с полмесяца. Хорошо было. День занятие бывает, чтобы солдатики не скучали, а ночь по очереди ходили занимать сторожевое охранение, то есть аванпосты. Вдруг вблизи начнется перестрелка; бросаешь работу и берешь ружье и ожидаешь, вот-вот наткнется. У всех солдат делается отчаянный вид; только и хочется скорей бы подраться со врагом.