Впрочем, бог с ними, с правилами. Бывают и другие сюрпризы. Например, в парижском отеле может вдруг протечь крыша. Не сама по себе, конечно, а в ливень. Хлещет, льет, ветер воет, французы, поскальзываясь, бегут по тротуарам, в руках у них - размякшие бумажные пакеты с мокрыми багетами. Сплошной Ренуар. А в номере в потолке трещина. «Это разве Европа?!» - недоумевает русский человек. Прохудившийся потолок возможен в России, вместе с пьющими сантехниками и хамящими тетками из ЖЭКа, но никак не во Франции, где отовсюду, со всех четырех сторон фарфоровые улыбки и нескончаемый хор «мерси» и «жевузампри». Дыра в потолке, как дыра в мироздании. Кажется, что ее никак не может там быть, а вот нате же, может. И летят в эту дыру со свистом представления о лучшем из миров, в котором все не как в России, а ровно наоборот.

Возьмем теперь не середняка, не мещанина, не бизнесмена. Возьмем интеллигента, которому не страшен протекающий потолок - лишь бы на Мадонну Рафаэля не капало. Автора этих строк возьмем, чего уж тут. Увидев во Флоренции на стене церкви Santa Maria Novella надпись на древнеармянском, я подошел к служителям и спросил, когда и в честь чего она была сделана. Древнеармянский отличается от современного армянского языка почище, чем церковнославянский от современного русского. И я даже присовокупил, что не просто так спрашиваю, не из праздного любопытства, а в силу, так сказать, происхождения. В Италии плохо со знанием английского, но тут меня, против ожиданий, отлично поняли. Поняли и развели руками: не знаем, мол. «А кто знает? Может быть, спросить у падре?» - не унимался я. «Нет». - «Что нет? - принялся я уточнять. - Падре тоже не знает?» «Нельзя спрашивать у падре. Это запрещено». - «Почему?» - «Запрещено», - и служительница повернулась ко мне спиной, напоследок, правда, широко улыбнувшись. Возможно, это какие-то новые правила церкви, какие-то догматы, несокрушимые, подобно правилам отеля? С падре поговорить нельзя, нельзя восполнить лакуну, нельзя получить ответ на дополнительный вопрос, а значит, нельзя приобщиться к тем культурным ценностям, которые, как нас учили, доступны всем и каждому, надо только захотеть, попросить - и все получится, стучите - и вам откроют. Не откроют. Таковы правила отеля. Запад перестал быть миссионером, европейскую культуру победила культура отельная. Будьте цивилизованными людьми, не лезьте в «staff elevator», у вас, у постояльцев, есть свой лифт, не суйтесь в двери с надписью «privato» и не задавайте лишних вопросов. То, что в доме Божьем вас будут принимать, как в отеле, еще несколько десятилетий назад в Европе было невозможно: вы - имярек, вы - прохожий, для вас открыта всякая дверь, если вы с добрыми намерениями переступили порог. И вдруг это закончилось. Вдруг возникло «privato». Конечно, представления о Западе у каждого из нас смешны и куцы, но мысль о том, что сегодня, приезжая на Запад, попадаешь в «another world», не кажется мне такой уж беспочвенной.

Пузыри московского света

Скандал как высшее и притом обыденное проявление светской жизни выдумала пресса. Находка оказалась настолько удачной, что сейчас даже и самые ничтожные человеческие движения называют этим высоким словом. Многие всерьез полагают, что без скандала не бывает популярности. Восстань из мертвых, скажем, Евгений Леонов, он имел бы что на это возразить - но он ведь не восстанет.

Светский скандал полезен - как полезны плесневые грибы, змеи и кроты. Он - светская реакция Вассермана, выявляющая истинные позиции сторон. Вернее - пустоту, которая зияет на их месте. Светский скандал - это дым без огня, бутылка «Столичной», заполненная ключевой водой, идеальная бутафория. Имея обычно вид ссоры - или хотя бы неловкости, недоумения, недосказанности, - светский скандал лишен какого бы то ни было реального, практического содержания. Это обиды друг на друга людей, которые обижаться, в сущности, неспособны, - они не для того пришли в этот удивительный мир, чтобы тратить драгоценное время на глупые абстракции.

Вот, скажем, такой растиражированный прессой пример глянцевой «ссоры». В радиопередачу к Екатерине Гордон пришла Ксения Собчак. Девушки поговорили о том о сем и в какой-то момент - что, собственно, делают абсолютно все девушки мира, - начали выяснять, кто из них милее, всех румяней и белее. «Вы какая-то нервная, - заявила радиоведущей дочка видного демократа». «Вы тоже». «Все-таки вы нервнее. Я-то спокойно сижу, а вы и бледная, и руками размахиваете. К доктору бы надо». Обычный девчачий разговор где-нибудь во дворе города Старый Оскол, под липами, рядом с футбольной «коробкой», в которой гоняют мяч восхитительно прекрасные пацаны. Из такого же незатейливого разговора я узнал в свое время новое для меня значение слова «съем», а потом девочки обучили меня игре «Утопи меня, говно», она же - «Пальчик». Но в классификации Гордон-Собчак те девочки - «лошня», провинция, «отстой». Они и существуют-то исключительно для того, чтобы стать читательницами бесчисленных методических пособий, как пробить дорогу к мужнину кошельку. А вот беспомощный разговор двух див на веселой радиоволне - это уже скандал. Тут тебе не милый девчачий треп, а «Собчак оскорбила радиоведущую», дуэль, повод для публикаций и интервью.

Совершенная модель этого «скандала без скандала» отработана в эфирных опытах двух телеведущих - Владимира Соловьева и Максима Шевченко. Ужасно много крика, невероятная патетика - и совершеннейший пшик, когда пытаешься вспомнить, было ли за час крикливых мудрствований сказано хоть что-нибудь дельное. Нет, в программах, произведенных методом искусственной шампанизации, так много пузырьков, что дельного не слышно. Ток-шоу, сработанных таким нехитрым способом (Чехов писал: «способ забыт» и, как сейчас видно, ошибался), очень много - собственно, почти все, просто Соловьев и Шевченко - единственные приверженцы метода фальшивого скандала, не владеющие другими рецептами телевизионного обольщения. Идеальным продолжением вечера для их героев, честно отработавших показное возмущение у барьера, был бы легкий аперитив, ужин при свечах и, конечно, танцы, танцы, танцы.

В жанре светского скандала особенно преуспевает НТВ. Певица О. пришла в ресторан и не заплатила по счету? Скандал. Художник Н. выкладывает женскую грудь из куриных какашек, но спроса нет? Жуткий скандал. Элтон Джон потребовал украсить зал белыми розами? Ну, это уже, конечно, планетарное происшествие. По экрану бегают два карлика - один повыше, другой пониже, и делают вид, что разнюхали что-то необычайно важное из мира светских животных. На этом бледном фоне деятели советского искусства выглядят настоящими титанами, не лезущими за словом в карман и при первой же возможности пускающими в ход кулаки. Вот Андрей Битов ни с того ни с сего дает пощечину Андрею Вознесенскому. Вот Василий Ливанов дерется в ресторане Дома кино с Андреем Тарковским, будто бы укравшим у него идею «Андрея Рублева». А вот и Алла Пугачева легонько тюкает благообразную старушку на входе в ЦДЛ, посмевшую спросить у примадонны членский билет Союза писателей.

Все это, разумеется, совсем не означает, что в нынешней светской жизни не происходит подлинных драм. Помню, как одна моя знакомая светская обозревательница со смехом сквозь слезы поведала мне («Только никому не рассказывай, умоляю!») подробности страшного светского падения, свидетельницей которого она стала на открытии «Ярмарки миллионеров». «Представляешь себе, что я испытала, когда поняла, что Изольда Ишханишвили пришла в той же шубе, что и в прошлом году?…» Мне было сложно себе это представить. Я только подумал, что речь, должно быть, шла о целом комплексе чувств.

Но что шуба? Шуба, ненароком выдавшая, скажем так, бедность или забывчивость ее обладательницы, - это действительно частный случай, островок чего-то милого, человеческого, даже вызывающего сочувствие, по-моему. «Главным светским скандалом года» называют любовный треугольник актрисы Заворотнюк, Жигунова и кого-то там еще. Господи! Да что же в этой истории - даже если она не плод лихого воображения пиарщиков - скандального? В Школе-студии МХАТ, где у прекрасного педагога Авангарда Леонтьева обучалась актриса, такие проходят на занятиях по драматургии курсе на втором, а к четвертому уже могут изображать любого из участников. Вторым по значению скандалом считается развод певца Николая Баскова с женой. Я-то считаю, что настоящий скандал был, когда по приглашению В. Васильева и его художественной дирекции Н. Басков исполнял партию Ленского в Большом театре. Но драмы, разворачивающиеся на академических сценах, интересны совсем уж узкому кругу читателей. А здесь - развод, тумбочка по почте, раздел имущества. По правде сказать, обычное, плевое дело, житейское, как сказал бы главный враг скандалов Карлсон, - но, конечно, так не хочется в это верить. Человек, осознавший, что кумиры тоже ходят в туалет, переживает нравственную катастрофу - и у Баскова, конечно, другой развод, другая тумбочка, не говоря уже об имуществе.