48. В городе Р. вначале было спокойно. Но вот и до него докатилась грозная волна. Все говорили, что в городе должен быть бой. Я тогда плохо понимала, чего хочет каждая партия, и почему они должны бить друг друга. Вот послышались отдаленные раскаты грома орудий. Я с биением сердца прислушивалась к новым для меня звукам. Скоро выстрелы стали совсем близки. Кроме орудийной стрельбы, раздавалась пулеметная и ружейная. Стрельба во мне пробуждала чувство, которого я сама не могла понять. Мне хотелось что-нибудь сделать для России большое, хорошее. Меня тянуло на поле битвы. Я жалела, что не могу осуществить своего желания. Но вот кончился бой, город был взят кадетами. Когда я вышла на улицу, меня поразили трупы людей, разбросанные по улицам, и раненые. Затем опять бой. Город заняли большевики. И вот тогда я впервые увидала, насколько человек может быть жесток. Начались аресты и расстрелы. (Автору удалось выполнить свое желание и работать при армии, сестрой милосердия.)

49. Это было на рассвете. Haш пулемет стоял в заставе. Еше и сейчас это так ярко стоит перед глазами. Было это славное время, когда в груди так сильно билось сердце и верилось, что враги моей родины будут низвергнуты, и чудилась перед глазами Великая Россия. Я был первым номером у пулемета. Взводный урядник, молодой казачок, но довольно боевой, прохаживался перед пулеметом, и внимательно вглядывался в сумрак ночи. В воздухе пахло чем-то невыносимо тяжелым. В этих местах уже целую неделю шли бои; трупы убитых лошадей начали разлагаться и распространять смрад. Враг был близок. Мы это наверняка знали. Отдаленный стук и грохот передвигающихся неприятельских обозов и орудий свидетельствовал об их числе и серьезных приготовлениях к предстоящему утру. Урядник, как более опытный и чуткий в боевой обстановке, начал суетиться: то прикладывался ухом к колесу тачанки, то, приседая, вглядывался в темноту. Где-то далеко-далеко закричали гуси, и настала гробовая тишина Я, уставший от вчерашних встрясок, уже почти уснул. Вдруг шипящие сквозь зубы слова, меня заставили опомниться: «Я тебе уже говорил - не спи! а то нас как зайцев здесь переловят, пощады не будет. Приготовь ленту и смотри в оба!» По словам и тону урядника я понял, что уже что-то есть впереди. И правда, сейчас же я услышал ржанье, храп лошадей, звяканье сбруи и стремян. Это они, подумал я, и весь превратился во внимание. Вот уже совсем близко… уже видны отдельные темные фигуры надвигающихся всадников… Команда урядника: «Пулемет к бою!» Но даже подойдя ближе ко мне, урядник все еще сомневался, кто эти всадники. Всадники уже почти поровнялись с канавой, заграждавшей нас, когда урядник громким голосом закричал: «Стой, кто такой?!» - «N-ой советской дивизии!» закричали передовые артиллеристы. - «Пулемет, огонь!» - крикнул мне урядник, и я тотчас открыл по ним губительный огонь. - «Стой! Стой!» - закричали они, - «Свои!» Но я почти ничего не слышал и распределял огонь пулемета… Они с криком и проклятиями кинулись было на нас, но, смешавшись от меткого и неожиданного огня, бросились убегать, оставляя после себя убитых и раненых. - Уже начинает совсем рассветать. Подул прохладный восточный ветерок и неприятельское поле начало проясняться. Уже мы хорошо различали трупы убитых лошадей… уже все видно. Вдруг урядник, что-то крикнул: «Смотри! Видишь?» И я, посмотревши в ту сторону, ясно увидел неприятельскую сестру милосердия, которая была приблизительно на расстоянии 200 шагов. Она перевязывала двух раненых. «Видишь?» спросил урядник. - «Вижу», - отвечал я. - «Ну так стреляй и чтоб обязательно ее сбил». Взяв приблизительный прицел, я выстрелил, и она упала. Утром, когда наши пошли в наступление, я и урядник приблизились к этому месту. Перед нами лежала молоденькая, почти ребенок, сестра и, увидевши нас, едва слышно пролепетала: «Братцы, помилуйте, я еще жить хочу». (На этом воспоминания обрываются.)

50. В 1918 г. (пишет один калмык) моя одна мечта была попасть в повстанческий отряд Н. В конце концов, мне удалось уйти из дома. Я записался в отряд конных разведчиков, и на другой день я был уже вооружен с ног до головы, а на третий день наш отряд пошел в атаку на большевиков. Во время этой атаки я переживал самые лучшие минуты жизни, так как был уже не простой ученик, а вояка за Единую Неделимую Россию. В первый раз я увидел в этой атаке убитых и приходил в восторг от этого. Страха я не испытывал почти никакого. Атака наша была удачна, противник был разбит на голову.

51. Общий энтузиазм, подъем и веселье, охватившие Петроград в февральские дни 1917 г., были совершенно чужды нашей семье, а следовательно и мне. Чувствовалось, что с этого момента начнется что-то новое, грозное и беспощадное, что изломает всю жизнь и заставит строить ее как-то по-новому… И действительно: сильный голод, заставивший покинуть родной город и ехать куда-то, закрыв глаза, в поисках куска хлеба, бесконечные скитания по Югу России, Гражданская война, самая жестокая из всех войн, когда-либо происходивших, и на которую я попал 10-летним мальчиком - все это обратило лучшие годы жизни в какой-то хаос. Красоты Кавказа и Крыма, волшебная панорама Константинополя - не могли особенно захватить меня и произвести на меня надлежащее впечатление. Личные житейские переживания оттесняли все это на задний план. Мы находились тогда в таких условиях, в которых люди черствеют, грубеют и теряют способность воспринимать красоты природы. Затем следуют 4 года жизни заграницей. За эти годы пришлось увидеть массу новых мест, побывать в семи различных государствах, зарабатывать себе средства к существованию на разных работах. На пребывание в Праге, где я получаю возможность продолжать свое, прерванное в России, образование, приходится смотреть как на временную передышку, за которой опять наступит период скитаний, неизбежных для большинства русских эмигрантов.

Публикацию подготовила Мария Бахарева

Часть четвертая. Садовая-Самотечная

Отыскать начало Садовой-Самотечной улицы непросто - оно не отмечено ни площадью, ни пересечением с оживленной улицей. Граница проходит по тихим Лихову переулку и Делегатской улице. Отсюда Садовая-Самотечная некогда под крутым уклоном (таким, что к въезжавшим на нее конкам приходилось пристегивать дополнительную пару лошадей) сбегала к Самотечной площади. В XX веке улица изменилась до неузнаваемости. Большую часть старинных домов снесли, рельеф улицы сгладили, и в довершение всего над проезжей частью взметнулась автомобильная эстакада.

Левая сторона Садовой-Самотечной начинается с длинного, занимающего целый квартал шестиэтажного здания управления ГИБДД Москвы (№ 1, арх. И. И. Ловейко). За ним - дом № 3а, в котором сегодня находится Театр кукол имени Образцова. Ранее на этом месте стоял деревянный дом, принадлежавший генералу Александру Дукмасову. Семья Дукмасовых занимала только часть помещений особняка, остальные сдавались внаем. В 1890-е годы одну из квартир, например, занимал Михаил Конашевич, который служил в конторе банка, находившейся в первом этаже этого же здания. Его сын Владимир Конашевич впоследствии стал знаменитым художником-иллюстратором. В 1920-е годы особняк Думкасова перестроили, чтобы разместить в нем торгпредство Киргизской автономной области. В середине 1930-х годов дом снесли. На его месте начали строить здание Оперно-драматической студии им. К. С. Станиславского. Однако вскоре строительство прекратили. Возобновили его только в 1960-е годы, уже по новому проекту и для другого театра - кукольного. Главной достопримечательностью Садовой-Самотечной театр Образцова стал благодаря декоративным часам на фасаде. Их создали скульпторы Дмитрий Шаховской и Павел Шимес, механизм придумал Вениамин Кальмансон, а аранжировку песни «Во саду ли, в огороде», под которую в полдень выходят из своих домиков сказочные герои, сделал композитор Никита Богословский.