Ко всему этому следует принять в соображение, что в помещениях подвального этажа, углубленного в болотистую почву на всей своей вышине, даже в летнее время существует сырость, а зимою при застое воздуха, недостаточности света и скоплении огромной массы народа, по большей части неопрятного и нетрезвого, воздух портится до такой степени, что способствует развитию различных болезней. Подвальный этаж служит скопищем народа нетрезвого, развратного и порочного; туда собираются развратные женщины и служат приманкой для неопытных мужчин; там время проходит в пьянстве, неприличных танцах, открытом разврате и т. п.; там происходят различные сделки и стачки между мошенниками, которыми воровства производятся даже в самом заведении; надзор полиции, по обширности помещения, множеству выходов и громадному стечению народа, является положительно невозможным; репутация этого заведения весьма дурная, но вполне заслуженная». Добавить к этому описанию нечего, только уточнить, что балки, упомянутые в отчете, были устроены со злым умыслом, как преграда жертвам, пытающимся сбежать из притона под предлогом посещения туалета.
В 1866 году по приказу генерал-губернатора гостиницу «Крым» преобразовали - на месте «Ада» устроили склады, сам трактир облагородили, превратив в обычное заведение средней руки, в котором даже выступал неплохой венгерский хор. Но дух места остался прежним, и даже два десятилетия спустя в соседних с «Крымом» домах, по словам Гиляровского, «жили женщины, совершенно потерявшие образ человеческий, и их „коты“, скрывавшиеся от полиции. По ночам „коты“ выходили на Цветной бульвар и на Самотеку, где их „марухи“ замарьяживали пьяных». В одном из таких домов дядя Гиляй и сам едва не стал жертвой тогдашних клофелинщиков. Спасло его то, что в кармане оказался верный кастет, а среди завсегдатаев кабака - знакомый беговой «жучок».
И в начале XX века здесь скрывались от полиции, устраивали драки «стенка на стенку» и сбрасывали трупы обобранных обывателей в коллектор Неглинки. Помните, у Куприна: «Это они одной зимней ночью на масленице завязали огромный скандал в области распревеселых непотребных домов на Драчевке и в Соболевом переулке, а когда дело дошло до драки, то пустили в ход тесаки, в чем им добросовестно помогли строевые гренадеры Московского округа». Все шло по-прежнему.
IV.
«Я тебя породил, я тебя и убью», - говорил Тарас Бульба сыну. Так можно сказать и об истории падения московского квартала «красных фонарей». Он был создан для удобства надзора за проституцией и уничтожен оттого, что стал неуправляемым. «Централизация этих гнусных и отвратительных учреждений привела к чрезвычайным безобразиям, которые совершаются в 1-м и 2-м участках Сретенской части, - докладывал на одном из заседаний Московской городской думы депутат Н. П. Шубинский. - Целая масса безнаказанных преступлений, притоны разврата на каждом шагу встречаются там. Полиция бессильна победить безобразия централизации, и у нее зарождается такая идея: а давайте создадим децентрализацию. Намерения московского градоначальства такие: в феврале 1906 года была прекращена выдача свидетельств в 1-м участке Сретенской части на открытие домов и указано, что свидетельства можно брать на Хамовническую, Мещанскую, Сущевскую и Пресненские части».
Общественность протестовала - обыватели боялись того, что «очаги разврата разнесутся по здоровым кварталам Москвы». И все же план городских властей сработал - публичные дома (их, впрочем, в начале XX века века и без того оставалось немного, будущее оказалось за «индивидуалками») расселились по всему городу. Ровно сто лет назад, в 1908 году, началась капитальная реконструкция Драчевки - большую часть зданий снесли, чтобы застроить освободившуюся землю многоэтажными доходными домами со всеми удобствами. Не желая отпугнуть потенциальных покупателей жилплощади имевшим дурную репутацию словом «Грачевка», улицу переименовали в Трубную. Маневр удался, квартал стал тихим и спокойным - таким, в общем, и остается по сей день. О старой Грачевке напоминало только чудом сохранившееся здание «Крыма» - удивительно, но оно дожило аж до восьмидесятых годов XX века. Сейчас на его месте идет строительство: возводят элитный комплекс торговых, жилых и административных зданий. Дорогое жилье, дорогие бутики, офисы класса «А». Последний гвоздь в гроб Грачевки.
Как взнуздать крылатого Эроса
Пролеткульт и половой вопрос
«Если бы у меня были крепостные крестьяне, я бы их раскрепостил…»
Эта фраза из школьного сочинения вопреки авторским намерениям как нельзя лучше отражает дух революционной морали в области пола. Правда, избранным народом у большевиков считается пролетариат, от чьего имени осуществляется «коренная ломка». Но сути дела это не меняет…
Освобождение от вековых пут буржуазно-дворянского общества всего легче происходило там, где не требовалось радикального переустройства жизни. Достаточно было отменить застарелый параграф - например, поменять дореволюционную регламентацию проституции на новейший аболиционизм - и готово дело. Жизнь сразу брала свое. Избранный народ, отшед от станка и пашни, принимался усиленно плодиться и размножаться. Зато революционные вожди продолжали дискутировать «насчет морали». Позволительно ли считать половое удовлетворение производственным процессом, совместим ли фрейдизм с марксизмом. И дать ли, наконец, свободу крылатому Эросу, призванному расточить оковы семьи, как предлагала, ссылаясь на Энгельса, сиятельнейшая товарищ Коллонтай? Споры, подогретые «угаром нэпа», кипели и бурлили. До какой, однако, степени расходилось отношение к радостям плоти у трудящихся масс и их новых пастырей! Об этом как нельзя лучше свидетельствуют публицистические сочинения 20-х годов.
Из книги «За новый быт!»
Сост. Виктор Штейн.
Издательство «Красная газета», 1929
Смерть или замужество
Студент Тимирязевской сельскохозяйственной академии Николай Тюков мясным ножом убил студентку-комсомолку Екатерину Аболихину.
Два года назад, когда Аболихина только что вошла в стены общежития, комнату, где она жила, стал частенько посещать Тюков. Так Аболихина познакомилась с Тюковым.
Много раз Тюков предлагал ей свои услуги - свести ее в театр, кино, но Аболихина отказывалась. С тех пор пошли тяжелые дни - Тюков преследовал Аболихину, на каждом шагу говорил ей любезности, признавался в любви, но Аболихина отвечала отказом. Она любила комсомольца С. Тюков увидел, что на его пути стал С., и решил поговорить с Аболихиной «по душам».
- Если ты не перестанешь гулять с С., - говорил он, - я прикончу вас обоих.
Аболихина написала в бюро ячейки партии заявление, в котором жаловалась, что Тюков преследует ее, грозится убить, и т. д.
В своем заявлении Аболихина писала: «Я не могу работать. На каждом шагу меня преследует Тюков».
Тюков узнал о заявлении. Недолго думая, он предложил Аболихиной выйти за него замуж, и, когда та отказалась, Тюков пригрозил:
- Убью! В институтском парке убью…
И действительно, через несколько дней Тюков пытался задушить Аболихину в институтском парке, но этому помешали случайно проходившие товарищи.
Аболихина второй раз подала заявление в ячейку, но не получила ответа.
18 июля этого года Аболихина уезжает на каникулы к родным в Новгород. На следующий день туда же приехал Тюков и снова сделал ей предложение. Снова получил отказ.
- Выбирай, - говорил он, - одно из двух: смерть или замужество.
Она старалась ему напомнить, что он член партии, воздействовать на него.
- Ничем не дорожу, - отвечал он.
И сколько ни старалась Аболихина выставить его, он все-таки продолжал жить у нее в квартире. Прожив около трех недель, он сумел уговорить мать Аболихиной, которая согласилась уговорить дочь выйти замуж.
