— Сомневаюсь, что смогу помочь вам. Я уже вернулся во Францию, когда пришло известие, что он погиб в Лондоне во время бомбежки.

Собравшись с духом, Вирджиния задала самый важный вопрос:

— Мистер Гринуэй, вы знали женщину по имени Оливия Дикерсон?

Он опешил, а в следующее мгновение лицо его вытянулось и на нем застыло выражение недоумения и одновременно тревоги. Вирджиния поняла, что эта тема ему не очень приятна.

— Оливия? Ну да… только… то есть я хочу сказать… я не понимаю, какое все это?..

— Вы правы, возможно, я сую нос не в свое дело, — перебила его Вирджиния, в голосе которой послышались нотки отчаяния. — Но мне важно знать… Мистер Гринуэй, скажите, у вас был с ней роман? Прошу вас, вы должны мне сказать.

— Но для чего? При чем здесь она?

— Вам известно, что она погибла в Лондоне в один день с Бобби?

— Да. И что?

— А вам известно, что тела обоих были извлечены из руин одного и того же отеля?

От изумления у него округлились глаза.

— О Господи, нет. Разумеется, я этого не знал. Что он там делал?

— Не знаю. Я надеялась, что вы мне скажете. Видите ли, мистер Гринуэй, полковник Дикерсон, муж Оливии, склонен полагать, что Бобби был ее любовником. Так же до последнего времени считали и мои родители.

— Что? Бобби и Оливия? Это было бы смешно, если бы не было так грустно. Бобби был воплощенная добродетель.

— Да, да — только вы представить себе не можете, что нам всем пришлось из-за этого пережить, мистер Гринуэй, — вполголоса промолвила Вирджиния. — Какую ненависть питает полковник Дикерсон к нашей семье. И его чувства до сих пор казались оправданными. Поправьте меня, если я не права, но мне кажется, Бобби стал жертвой вашей… неразборчивости. Какое это было унижение для моих родителей, для девушки, которая собиралась стать его женой. Необходимо, чтобы все они и полковник Дикерсон узнали наконец правду.

Глен помолчал, затем задумчиво кивнул.

— Да, вы правы. — Он сделал еще один глоток виски. Мысли его унеслись в прошлое, в тот роковой день, когда погибли Оливия и Бобби. — Я познакомился с ней на вечеринке, когда приезжал в отпуск. Мы нравились друг другу, стали встречаться. То, что ее муж воевал на фронте, не очень ее беспокоило, как, впрочем, должен к стыду своему признаться, и меня. Это было время, когда хочется урвать хоть маленький кусочек счастья, не очень задумываясь о последствиях. Ты знаешь только, что тебе скоро возвращаться на фронт, где у тебя на глазах — каждый день, каждый час — людей разрывает в клочья, где люди — просто пушечное мясо, и скоро ты можешь разделить их участь. — Глен говорил медленно, с горечью в голосе, будто каждое слово давалось ему с болью. Взгляд его стал отрешенным, он словно не замечал ничего вокруг, пристально вглядываясь в собственное прошлое. — В тот день мы встречались с Оливией в том самом отеле, где встречались и раньше, когда я приезжал в отпуск. Бобби возвращался из Лидса, и мы договорились встретиться там, в отеле, чтобы вместе отправиться во Францию. Не дождавшись Бобби, я решил, что у него просто не хватило времени заехать за мной. Тогда я поехал один. О смерти Оливии и Бобби узнал уже во Франции. Но я не мог и предположить, что кто-то решит, что между этими двумя смертями существует какая-то связь. Не знал, чем это обернется для вас. Мне очень жаль. Что еще я могу сказать?

Вирджиния была уже не рада, что была вынуждена рассказать ему, как много несчастий свалилось на их голову из-за его безответственности.

— Очевидно, Бобби все-таки добрался до отеля, — сказала она, — но уже после того, как вы уехали. Оливия, должно быть, была в постели.

— Да. Я ушел от нее в десять вечера.

— По крайней мере, теперь мы знаем, что привело Бобби туда. Я все время считала, что все именно так и было, но, не поговорив с вами, не могла ничего доказать.

— Вы знакомы с полковником Дикерсоном?

— Да, какое-то время я работала его личным секретарем.

— Он действительно такой педант и зануда, каким его описывала Оливия?

— Нет, что вы. Полковник Дикерсон замечательный человек. А что за женщина была Оливия?

— О-о!.. — Глен мечтательно улыбнулся, взгляд его потеплел. — Она была необыкновенно красивая женщина, чувственная, любившая жизнь. Ненавидела провинцию. Когда ее муж был во Франции, жила в Лондоне. Знаете, я ведь был у нее не первый, с кем она закрутила роман. Она не делала из этого секрета, ее это просто не волновало. Оливия любила устраивать праздники — греческие вечера, итальянские маскарады, русские карнавалы. Она умела развлекаться.

Когда Глен вспоминал эту женщину, которая хоть ненадолго позволяла ему забыть об ужасах войны, взгляд его становился отрешенным.

Слушая его, Вирджиния проникалась жалостью к Ричу, представляя, сколько страданий и унижений вынужден был переносить он из-за порочных наклонностей жены, наклонностей, которые другие мужчины ставили ей в заслугу.

— Мистер Гринуэй, вы поможете мне восстановить доброе имя Бобби? — спросила она. — Вы не представляете, как много это значит для моей семьи.

Тяжело вздохнув, он кивнул.

— Хорошо. Бобби был моим другом, близким другом, и я перед ним в долгу.

— Благодарю вас. — Вирджиния встала. — Если не возражаете, я расскажу полковнику Дикерсону все, что узнала от вас.

Глен с любопытством посмотрел на нее.

— Странно, как он согласился принять вас на работу, питая такие сильные чувства к вашей семье. Не понимаю.

— Когда я устраивалась, он еще не знал, кто я такая. Известие о смерти Бобби застало меня в Америке, с тех пор я считала, что он погиб во Франции, и только недавно узнала правду о его смерти. Когда полковник Дикерсон узнал мое настоящее имя, мы оба решили, что я больше не смогу у него работать. — Голос ее дрогнул.

Глен вопросительно вскинул брови.

— А когда он узнает, как все было на самом деле, вы сможете вернуться к нему на службу?

Вирджиния покачала головой, в глазах ее залегла глубокая печаль. В этот момент и Глен, и Перри поняли, что с полковником Дикерсоном ее связывала не только работа.

— Нет, слишком поздно, — прошептала она и, словно спохватившись, добавила: — Всего доброго, мистер Гринуэй. Хотя обстоятельства, побудившие меня обратиться к вам, не самые радостные, мне было приятно с вами познакомиться. Мы с Бобби были очень дружны, и мне доставит огромное счастье знать, что все наконец разрешилось.

Глен проводил их сочувственным взглядом.

Утром Вирджинии сделалось дурно, ее тошнило. Она уже пожалела, что накануне вечером согласилась пойти с Перри в тот итальянский ресторан, подозревая, что виной всему низкокачественные продукты. Вскоре ей позвонила Нэнси, она приехала в Лондон, чтобы навестить друзей и сходить в Национальную галерею. Они договорились встретиться в ресторанчике «Лайонз» на Стрэнде.

За обедом Нэнси — как всегда, элегантная — рассказывала Вирджинии о своем походе в Национальную галерею, о том, что нового в Стэнфилде, и о прочих мелочах. Под конец она как-то внезапно погрустнела.

— Мне так приятно снова увидеть тебя, Вирджиния! — сказала Нэнси. — Я часто о тебе думаю. Как хорошо, что ты пригласила меня сюда!

— Да что же в этом особенного? — изумилась Вирджиния.

Нэнси вздохнула.

— Знаешь, принимая во внимание все случившееся, я бы не удивилась, если бы ты не захотела меня видеть.

— Как ты могла такое подумать, Нэнси? — Вирджиния улыбнулась, в ее глазах читалась искренняя, теплая привязанность к пожилой женщине, — Хорошо, что ты мне позвонила.

— Ты прекрасно выглядишь, — сказала Нэнси. — Только немного бледненькая. В Лондоне отвратительный воздух. Поедешь домой на Рождество?

— Вряд ли. Может быть, на Новый год. Я скоро уезжаю работать в Америку, Нэнси. Начну все сначала.

— Да, да, я слышала. Рич говорил. Он сказал, что видел тебя, когда был в Лондоне. Как он тебе показался?

— О-о, как всегда, вежлив, галантен… Но в душе он по-прежнему не может ничего мне простить.