«Шарлотта: — Ну? Какая карта сверху? Пищик: — Туз червовый» (Чехов. Вишнёвый сад).
«Штааль попросил карту и поставил сразу всё, что имел. По намеченному им плану игры надо было ставить на одну карту никак не более трети остающихся денег. Но он и не вспомнил о своём плане. «Будет девятка червей. Хочу, чтоб выпала девятка червей!» — сказал мысленно Штааль. Он в эту минуту был совершенно уверен, что девятка червей[20] ему и достанется. Банкомёт равнодушно метал карты длинной белой рукой, в запылённой снизу, белоснежной наверху, кружевной манжете. Штааль открыл девятку бубён» (Алданов. Заговор).
«В трактирах прислуживали поголовно ярославцы… Шестёрки… их прозвание. — Почему «шестёрки»? — Потому, что служат тузам, королям, дамам… И всякий валет, даже червонный[21] им приказывает, — объяснил мне старый половой Федотыч» (Гиляровский. Москва и москвичи).
У В. Брюсова есть стихотворение «Дама треф»:
Но зато вы — царица ночи,
Ваша масть — чернее, чем тьма,
И ваши подведённые очи
Любовь рисовала сама.
Вы вздыхать умеете сладко,
Приникая к подушке вдвоём,
И готовы являться украдкой,
Едва попрошу я о том.
Чего нам ещё ждать от дамы?
Не довольно ль быть милой на миг?
Ах, часто суровы, упорны, упрямы
Дамы
черв,[22] бубён и
пик!
Не вздыхать же долгие годы
У ног неприступных дев!
И я из целой колоды
Люблю только даму треф.
«Червонный валет смотрит на своего собеседника как на «фофана». И вдруг мысль! Продать этому «фофану» присутственные казённые места» (Салтыков-Щедрин. Дети Москвы).
«— И я, — подхватил Кудимов, загибая угол червонной семёрки (он понтировал в долг). — Пять рублей мазу» (Некрасов. Необыкновенный завтрак).
«Можно очень самому обремизиться и остаться, как говорят специалисты, без трёх, а то и без пяти в червях»[23] (Стасюлевич. Письма Лескову).
«Случалось, что карты капризничали, и Яков Иванович не знал, куда деваться от пик, а Евпраксия Васильевна радовалась червям, назначала большие игры и ремизилась» (Л. Андреев. Большой шлем).
«Не забудьте, что в колоде один только туз червей, а не два» (Невежин. Сестра Нина).
«…Когда он потерялся в соображениях, как выгоднее пустить в ход червонного туза или пиковую даму, или когда он, оставив меня в фофанах, ликовал» (Вовчок. Записки причетника).
У Марка Тарловского есть стихотворение «Игра», написанное в 1932 г.
В пуху и в пере, как птенцы-гамаюныши,
Сверкают убранством нескромные юноши.
Четыре валета — а с ними четыре нам
Грозят короля, соответствуя сиринам.
Их манят к себе разномастные дамочки,
Копая на щёчках лукавые ямочки.
Их тоже четыре — квадрига бесстыжая —
Брюнетка, шатенка, блондинка и рыжая.
О зеркало карты! Мне тайна видна твоя:
Вот корпус фигуры, расколотой надвое.
Вот нежный живот, самому себе вторящий,
Вот покерной знати козырное сборище,
Вот пики, и трефы, и черви, и бубны и
Трубные звуки, и столики клубные,
И вот по дворам над помойными ямами,
Играют мальчишки бросками упрямыми,
И ямочки щёк и грудные прогалины
На дамах семейных по-хамски засалены.
Картёжник играет — не всё ли равно ему? —
Ведь каждый художник рисует по-своему:
Порой короля он, шаблоны варьируя,
Заменит полковником, пьяным задирою,
«Да будут, — он скажет, — четыре любовницы
Не знатные дамы, а просто полковницы,
Да служат им, — скажет, — четыре солдатика!
Да здравствует новая наша тематика!»
Усталый полковник сменяется дворником,
Полковница — нянькой, солдат — беспризорником.
Кривые столы в зеркалах отражаются,
Свеча оплывает. Игра продолжается.
Как видим, действительно, «каждый художник рисует по-своему», и в литературе представлено всё многообразие форм: черви и червы, червей и черв, червовый и червонный. Возможно, не лишней будет маленькая справка о происхождении слова. В России XVIII в. червовая масть называлась также «керы» (от французского «coeur» — сердце).
«А кто этот преблагополучный трефовый король, который возмог пронзить сердце керовой дамы?» (Фонвизин. Бригадир).
Появившееся позже название черви (червы) восходит к «червлёный», «червонный» — красный, так как значки, обозначавшие масть, — сердца — были красного цвета. Считается, что в простонародной речи червы превратились в черви. В литературных текстах и в обиходе встречаются различные производные формы, которые преимущественно имеют уменьшительно-ласкательный или даже пренебрежительный оттенок: червоточина, червонка, червоночка и др., означающие карту червовой масти, а также черти — по созвучию.[24]
«У меня на бубнах: туз, король, дама, коронка сам-восемь, туз пик и одна, понимаете ли, одна маленькая червонка» (Чехов. Иванов).
Формат игральных карт. Грушевидные карты
Обратите внимание, что словообразование происходит как по ассоциации с прилагательным червонный (т. е. красный), так и с существительным червь. В. И. Даль приводит некоторые местные названия червовой масти: жир[25], копыта. Некоторые исследователи считают, что название червы появилось в результате прямого перевода немецкого rot — красный. Принцип прямого перевода названий и символов при заимствовании игры является очень распространённым. Например, в английском языке черва называется hearts — сердца, сердечки. Узбеки, говорящие по-русски, тоже называют эту масть сердце, а бубны — кирпич.
Чтобы не оставить в стороне устную традицию, приведём два анекдота и две поговорки:
Человека судят за убийство. Судья спрашивает: «Подсудимый, расскажите, как было дело». — «Ну, как было дело… Слюнили мы пульку. Свидетель заказал 7 бубён. Я несу пичку, и покойничек — пичку, я трефу, и покойничек — трефу…» — «Ну так подсвечником его надо было», — горячо перебивает судья.
«Я так и сделал», — смиренно вздыхает подсудимый.
Хоронят преферансиста: он умер от инфаркта, когда получил четыре взятки на мизере. За гробом, чуть поодаль от родных, идут два его партнёра по преферансу, степенные пожилые благообразные люди. Сосредоточенно молчат, как и приличествует на похоронах. «А знаете, Пётр Иваныч, — вдруг прерывает молчание один из них, — если бы Вы тогда пошли с бубей, то ему было бы ещё хуже…»
