В их внешности соединились черты родителей. Сапиентия, как мать, была низенькой, смугловатой и ладной, в остальном же походила на отца. Как и он, заливалась краской, когда теряла выдержку.

Теофану была повыше ростом и более стройна, но грубее и резче. От матери унаследовала странную холодность характера. Придворные считали это восточной хитростью и никогда не доверяли ни королеве, ни Теофану.

— Ты злишься, потому что отец хочет отдать мне в управление Истфолл. Хочешь заполучить маркграфство сама! — Цвет лица Сапиентии сейчас ничем не отличался от цвета роскошных роз в саду, но шел ей не так, как розам.

За восемнадцать лет Росвита ни разу не видела, чтобы Теофану выходила из себя. Даже в детстве. Странный ребенок! Но у нее в запасе было множество надежных способов рассердить сестрицу.

— Возможно, отец и увеличит мои владения, когда сочтет нужным. Но сама я никогда не считала возможным просить его об этом.

Росвита поспешила вперед, видя, что бедняжка Сапиентия не в силах сдерживать ярость.

— Ваши высочества! — проговорила она быстро, не дав Сапиентии раскрыть рта. — Как хорошо, что я вас нашла.

Вмешательство оказалось кстати: графиня, искавшая резких слов, растерялась и замолчала. Теофану немного насмешливо приподняла брови.

— Какие-то новости? — вежливо спросила она, но Росвита понимала, что та не даст себя провести этой выходкой.

Росвита весьма кстати вспомнила об отцовском письме.

— Небольшое семейное дело, но я смиренно прошу у ваших высочеств дозволения переговорить с вами о нем.

— Можете доверять нам, — Сапиентия пожала руки Росвиты, — мы сделаем все, что можем.

Теофану просто кивнула.

— У меня есть брат по имени Ивар. Он должен поступить в монастырь матушки Схоластики в Кведлинхейме. Я надеялась, что вы окажете честь мне и моей семье, попросив почтенную аббатису помочь ему в первые дни его пребывания там. Он совсем молод, двумя или тремя годами младше вас, ваше высочество. — Она кивнула Теофану. — Тем более, судя по письму отца, сам Ивар не очень-то хотел идти в церковь.

— Он младший сын, — сказала Сапиентия, — чего же он хочет?

— Не знаю. Я видела его всего два раза, ведь он родился тогда, когда я уже десять лет пребывала в Корвее. Он сын отца от второй жены, дочери графини Хесбайской.

— Ах, помню. Той самой, что имела трех дочек от трех мужей. — Сапиентия выпустила руки Росвиты и отошла к высохшему фонтану.

Четыре каменных единорога, вставших на дыбы, спокойно взирали на нее. Поврежденный зимним ураганом, фонтан так и не привели в действие — из-за чего отцу Бардо пришлось долго извиняться перед королем и королевой, прибывшими сюда, в Херсфордский монастырь, чтобы посмотреть на этот скульптурный шедевр. Для весны день был очень теплым. Росвита чувствовала, как от мозаичного пола и каменной балюстрады веет солнечным жаром.

— Ее другая дочка, что замужем за Гельмутом Вилламом, разговаривала со мной вчера вечером. — Сапиентия почему-то хихикнула. — Интересно, кто из них переживет больше супругов — старый Гельмут или графиня Хесбайская? У самого Виллама сейчас пятая жена, если не ошибаюсь. А у графини четвертый муж. Придется ей отослать его на войну, как она проделала с первыми тремя.

— Ты говоришь гадости, — оборвала ее Теофану. — Нечего удивляться, что отец не посылает тебя в твое Странствие.

Сапиентия быстро подошла к сестре и влепила ей пощечину.

— Владычица, сохрани, — шепнула Росвита, вставая между ними.

Лицо Теофану оставалось будто выточенным из дерева, на нем не отразилось ни торжество, ни обида. Она только договорила начатое:

— … Ты только и умеешь, что смеяться над чужим горем.

— Тише, ваши высочества. Не вступайте в спор, когда видите, что вами руководит слепая злость. Вспомните, что сказал блаженный Дайсан своим ученикам, когда их ложно обвинили в колдовстве: «Прежде всего пусть спокойными будут ваши слова…»

— «… И правда освободит вас», — закончила Теофану. Сапиентия залилась слезами и убежала в глубину сада.

Со скамейки подскочила до сих пор незаметная служанка и бросилась за ней вслед.

— Не уверена, что это мудро — обращаться так с сестрой.

— Если бы она думала, прежде чем говорить. — Теофану повернулась и сделала несколько шагов навстречу человеку, вышедшему к ним. Как и две молодые женщины, он носил тяжелое золотое ожерелье. Теофану поклонилась ему:

— Здравствуйте, батюшка.

Он потрепал рукой ее черные волосы. Росвита тоже преклонила колени.

— Ваше величество.

— Поднимись с колен, достойная госпожа Росвита, — проговорил король Генрих, — у меня есть одно дело, которое посильно только тебе.

Росвита поднялась и посмотрела королю в глаза. Он казался молодым и похож был на старшую дочь, если не считать седых волос стального оттенка. Как и все последние дни на лице его было мрачное выражение.

— Служу вашему величеству. Вы оказываете мне честь.

— Не большую, чем ты заслуживаешь, госпожа. Ты доставишь мне удовольствие, если выполнишь это поручение сразу.

— Конечно.

— Отец Бардо рассказал мне о пустыннике, святом монахе, живущем в пещере на холмах за монастырем. Он стар. Но когда-то был мудрецом.

Росвита почувствовала, что ее сердце бьется быстрее. Отшельник. К тому же мудрец. К советам таких людей сильные мира сего прибегают нечасто.

— Говорят еще, что он хорошо знаком с законодательством времен императора Тайлефера, даже с теми постановлениями, что до нас не дошли. Но он весьма редко нарушает свое уединение.

— Должны ли мы просить его выйти из затвора, ваше величество?

— Мне нужно узнать кое-что о праве наследования. — В голосе Генриха чувствовалось, волнение. Теофану бросила на отца быстрый взгляд, но не сказала ни слова. — Что до тебя, Росвита, отец Бардо сказал мне, что старый пустынник слышал, что ты пишешь историю вендийского племени для моей матушки. И может быть, он захочет заговорить с тобой. Если любознательность возьмет в нем верх над благочестием. — В голосе короля слышалась свойственная мирским дворянам ирония по отношению к людям церкви.

«Если, конечно, постоянные молитвы к Господу и Владычице не притупили в святом отшельнике страсти к знанию», — подумала Росвита, но не произнесла вслух.

— Думаешь о том же, о чем я, — улыбнулся король.

— Да, в самом деле.

— Тогда будь добра говорить вслух, иначе какой мне будет толк от твоих мудрых мыслей?

Росвита не улыбнулась. Ей всегда нравился король Генрих — настолько, насколько вообще может нравится наследник трона и власть предержащий. Последние же годы, когда он приблизил ее к себе, Росвита прониклась к нему чувством глубокого уважения.

— Тогда, ваше величество, мне придется спросить у вас, что вы надеетесь узнать у отшельника.

Генрих оглянулся. За живой изгородью Росвита увидела двух придворных, ожидавших короля: первый, постарше, был Гельмут Виллам, постоянный советник его величества. Второго она не разглядела.

— Где сестра? — спросил Генрих у дочери. — Мне сказали, что вы были вместе.

— Мы расстались.

— Если подождешь меня немного вместе с Гельмутом, можем поехать с тобой кататься на лошадях.

— Слушаюсь. — Она смиренно присоединилась к ожидавшим. Росвита бросила мимолетный взгляд на Виллама. Ему явно непонятна была суета. Другим ожидающим теперь стало видно, что причиной суеты оказалась Джудит, маркграфиня Ольсатии и Австры. Позади нее толпились слуги.

Весеннее солнце, согревавшее сад, розы и статуи, неожиданно исчезло, скрытое облаком.

— Ты знаешь, о чем здесь все шепчутся, — сказал Генрих, — и чего не произносят вслух.

Герцоги и маркграфы, принцы и епископы, просто придворные, принимавшие участие в Королевском Странствии, говорили свободно и много о главной проблеме сегодняшнего дня: выступит ли сестра короля Сабела с открытым мятежом против него? Ограничатся ли эйкийцы набегами на побережье или уже высаживаются, как говорят, с целым войском? Что госпожа-иерарх города Дарра думает делать с ересью, пустившей корни в церкви?