Граф обнял его.

— Пойдем, сынок , — сказал он, тоном подчеркивая новый для них смысл этого слова.

— Куда мы отправляемся? — спросил Алан.

Цветы в дворцовом саду раскрывались навстречу солнцу. В отдалении слышалось пение — то начиналась служба за упокой душ павших.

Лавастин скупо улыбнулся:

— Мы едем домой.

Окончательно не придя в себя, он не понимал, жив ли, и попытался шевельнуть рукой. Резкая боль не отпускала окоченевшее тело, позвоночник свело.

Холод сковывал движения. Он лежал на ледяных каменных плитах среди одеревеневших трупов. Открыть глаза не хватило сил, но он наконец осознал, что лежит на поле сражения среди поверженных и умирающих товарищей. Биение сердца и дыхание слышал он рядом с собой. Вставать было мучительно тяжело, а возможно, и не следовало. Но принц должен был сражаться до последней капли крови, чтобы никто не мог стать свидетелем его бессилия.

Рядом раздалось рычание собак — ненасытные твари пугали, они могли перегрызть ему горло прежде, чем он соберется с силами и сможет сопротивляться. Совсем не хотелось быть разорванным на куски, уподобившись беспомощной корове, повстречавшей волчью стаю.

Звери обнюхивали бездыханные тела в поисках живых. Вдалеке слышалась речь, напоминавшая человеческую. Варвары эйка… Невидимые собеседники громко засмеялись. В унисон им торжествующе залаяли собаки, и вслед за этим раздался предсмертный крик. Острое ухо рожденного женщиной Аои слышало, как лезвие ножа входит в человеческую плоть и кровь течет по каменным плитам… Это повторилось.

Он все еще не мог пошевелиться. Холодный нос уткнулся в руку, и острые зубы пытались прокусить кольчугу, оставляя на ней слюну. Собака зарычала. Жаркое дыхание с запахом свежей крови опалило лицо.

Правая рука наконец ожила, и он, не раздумывая, ударил кольчужной перчаткой оскаленную морду. Тварь, громко взвыв, отпрыгнула, и ему удалось подняться, для того лишь, чтобы упасть на колени, когда на него набросились две собаки. Одну он перекинул через себя, а вторую наотмашь ударил запястьем. Затем потянулся к поясу в поисках ножа, но не нашел его.

Перчатка с левой руки слетела, и собака воспользовалась этим и вцепилась в плоть. Принц схватил ее за загривок и ударил мордой о каменную плитку. Превозмогая боль, оторвал от руки оглушенное, но сжимавшее челюсти животное, поднял и бросил двум другим псам.

Огромная стая обступила Сангланта. Они окружили его, выжидая удобного момента и слизывая с пола кровь. Одна собака вцепилась в кольчугу. Он ударил ее кулаком, отбросив назад. Потом ногой, обутой в тяжелый сапог, разбил голову пытавшейся ухватить его за колено. Животные еще не нападали всерьез, только проверяли, насколько силен и быстр их противник.

В полумраке появились тени других существ. Он даже не взглянул на них, с собаками предстояло биться не на жизнь, а на смерть. У принца оставалась стальная перчатка на правой руке и кольчуга, защищавшая туловище и предплечья. И оставались сила и разум, ведь собаки, как бы страшно ни горели их глаза и как бы ни были остры их зубы, были всего лишь бессмысленными тварями.

Он медленно двигался назад, переступая через тела, пока наконец не прислонился спиной к стене. Собаки сидели на задних лапах и рычали, неуверенность чувствовалась в их движениях. Принц выбрал самую большую и уродливую и кинулся на нее, пока никто из стаи не успел помешать. С силой схватив огромную псину за толстую шею, он поднял ее, размахнулся и ударил о стену. Бесчувственное тело рухнуло.

Стая взорвалась громким лаем, и звери все одновременно прыгнули на него, увлекая вниз весом своих тел. Принц почувствовал, что, придавленный ими, не может двинуться. Одна крупная собака влезла ему на грудь. Страшная морда нависла над лицом, скалясь в предвкушении крови, что вот-вот польется из перекушенного горла.

И тут Санглант прозрел. Сам впился зубами в горло животного и потянул его на себя. Прокусить толстую шкуру человеку было не под силу, но он давил зубами горло зверю, пока тот не задохнулся. Шерсть и на цвет, и на вкус была металлической. Лицо залила кровь. Когти царапали кольчугу, но чем дальше, тем слабее. Наконец он услышал хруст собачьих позвонков и разжал зубы. Зверь лежал неподвижно.

Остальные отступили и только скалились, пока принц поднимался на ноги. Болело тело, но, кажется, он победил.

Раздались гулкие шаги, и прежде чем эйкийцы приблизились, Санглант понял, что находится в главном соборе Гента. Неужели варвары стащили сюда всех «драконов»? Он не знал, сколько прошло со времени падения города. Час, день… А может, заклинания чародея изменили ход времени?

— Что тут у нас? — Огромный эйкиец когтистыми лапами растолкал собак.

— Кровавое Сердце, — прошептал принц. Хорошо, что он знает имя врага.

Чародей народа эйка глухо засмеялся:

— Принц среди собак! Отличная добыча для моего войска.

Эйкиец поднял руку, и Санглант увидел, что на его запястье намотано золотое ожерелье — то самое, означавшее кровное родство с королевским домом. Он не мог удержаться, видя, как издевается враг над подарком отца, и кинулся на него.

Кровавое Сердце был силен, но принц оказался быстрее. Выхватив кинжал, висевший на поясе чародея, он рассек блестевшую металлом кожу, вонзив по самую рукоять туда, где должно было быть сердце эйкийца.

Варвар запрокинул голову назад и взвыл от боли. Схватив Сангланта за шею, он поднял его над землей и отшвырнул в сторону. Собаки бросились на принца, но тот в отчаянном и бесполезном припадке ярости раскидал их. Охвативший его гнев пришелся кстати. Словно последний товарищ, явившийся тогда, когда другие мертвы… Звери вновь уселись на задние лапы — если не считать двух только что испытавших на себе силу Сангланта.

Со звериным остервенением и воем Кровавое Сердце вырвал кинжал из груди. Громко выругался, плюнул в сторону принца и рассмеялся. Он передал окровавленное оружие маленькому эйкийцу, тоже обнаженному, если не считать набедренной повязки с вышитыми на ней львами. Высохшее существо казалось еще более нелепым из-за странного орнамента, нанесенного на тело, похожее на человеческое, только с блестевшей чешуйчатой кожей. Маленький эйкиец дочиста вылизал лезвие и приложил его к ране, нанесенной Кровавому Сердцу. Очевидно, подействовала магия, рана моментально исчезла. Кинжал отняли, на бронзовой коже остался белый шрам.

Принц вздрогнул, увидев это, и одна из собак, ловивших каждое его движение, тут же оказалась рядом. Он отпихнул ее почти машинально, и она заскулила.

— Чтобы справиться со мной, нужно нечто большее, — проговорил чародей, расправляя грудь.

Его бедра обтягивала великолепная юбка, поддерживаемая поясом, сплетенным из золотых нитей и звеньев. Изящество шитья причудливо сочеталось с белоснежными волосами и кровью, стекавшей с обнаженной груди. Кровавое Сердце, рыкнув, пнул одного из мертвых псов. Затем, не спуская глаз с Сангланта, улыбнулся, обнажив зубы, украшенные изумрудами и рубинами.

— Так меня не победишь, принц псов. Я не ношу с собой свое сердце.

Что-то теплое заливало правый глаз принца. Только теперь он почувствовал рану, нанесенную не то Кровавым Сердцем, не то собаками. Оставалось надеяться, что крови немного и что она не ослепит его.

Несколько эйкийцев подошли к своему вождю, говоря о чем-то на своем зверином языке и указывая на Сангланта. Он не понимал их слов, но догадывался о смысле.

— Когда мы убьем его? Доверь мне эту честь!

Он собрался с силами. Принц Санглант не уйдет так просто, но заберет с собой хотя бы одного из них в отместку за гибель «драконов». Большего сделать для своих солдат он не мог. В соборе людского дыхания не чувствовалось, только грубые голоса эйкийцев. Санглант огляделся.

В дальнем конце нефа лежал Стурм и его товарищи рядом — и в смерти оставшись вместе друг с другом. Неподалеку он увидел Аделу, женщину не менее сильную, чем любой из них. Ее лицо успели изуродовать собаки народа Эйка. На том самом месте, где принц пришел в себя, нашел свою гибель молодой «орел», бывший с ними до самого конца. Мертвы все до одного. Почему же он еще жив?