Спрашивается, у кого в повиновении, как не у родителей? Кто именно пребывал в повиновении, если не Иисус Христос, который, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу? Итак, почему был он в повиновении у тех, которые гораздо ниже образа Бога, если не потому, что не уничижил себя самого, приняв образ раба (Филип. II, 6, 7), коему образу были причастны и его родители? Но хотя Иисус не был зачат от Иосифа, а только был рожден Марией, конечно, оба родители не были бы причастны Христу–рабу, если бы не были соединены друг с другом супружескими узами, хотя в браке их и не было плотского соединения. Только для того и доведен ряд рождений от Давида до Иосифа — родители Христа, согласно Писанию, замыкают цепь продолжателей рода Давида (Матф. I, 16 и Луки III, 23), — чтобы оба супруга, Иосиф и Мария, равны были в отношении к Сыну своему, и не было бы обиды и несправедливости полу мужскому, более предпочтительному в супружестве, ведь предсказано было, что произойдет Христос из семьи Давида. Предсказание же сбылось бы и без этого, ибо Мария и сама принадлежала к роду Давидову.

Итак, в родителях Христа супружество преисполнилось всех благ: потомства, верности и таинства.

Мы знаем, что потомком Марии и Иосифа является сам Господь Иисус; верность же наличествует потому, что не было в этом браке прелюбодеяния; таинство — ибо не было расторжения брака.

Глава XII

Всякий, рожденный из плотского сожительства, есть плоть греховна

В супружестве Марии и Иосифа не было только лишь плотского сожительства, потому что в плоти Сын не мог бы родиться без вожделения, а это постыдное плотское вожделение невозможно без греха. Но тот, кто намеревался быть без греха, желал быть зачатым не в плоти греховной, но только лишь в подобии плоти греховной (Рим. VIII, 3). Здесь же сказано, как он учил, что всякий, рожденный от плотского сожительства, есть плоть греховная, поскольку не является плотью греховной только одна–единственная плоть, которая рождена не из низменного сожительства.

Тем не менее плотское сожительство в браке, имеющее целью продолжение рода, не является грехом, потому что благая воля духа побуждает повинующееся тело, а не сама повинуется возбуждающей похоти плоти; и в супружестве воля человека не порабощается грехом плотского соития, так как справедливо, что потребностью продолжения рода уменьшается урон, наносимый грехом.

Плотское вожделение, наносящее этот урон, господствует в мерзостях прелюбодеяния и разврата, а также в каком угодно другом бесчестии и мрази; это же самое вожделение в супружестве находится в полном подчинении у необходимости продолжения рода.

Плотское соитие является господином там, то есть в осуждаемом за безнравственность прелюбодеянии, но оно же является слугой здесь, то есть в стыдящемся его добродетельном браке.

Итак, это вожделение является не благом супружества, а необходимостью для продолжения рода, позорным пятном брака, непристойностью грешащих, огнем распутства.

Вследствие этого, разве не останутся супругами те, кто по взаимному соглашению прекращает плотское сожительство; ведь являлись супругами Иосиф и Мария, которые и не вступали в плотскую связь?

Имя Аврелия Августина — одно из самых значительных в западноевропейской культурной традиции как с литературной, так и с философско–теологической точки зрения. Идеи этого Отца Церкви определяли развитие западной мысли вплоть до XIII века, однако и впоследствии, в том числе и в XX веке, они не потеряли своего значения.

Августин родился в городе Тагасте, в африканской провинции Нумидия, 13 ноября 354 г. н. э. Отец его, обедневший римский патриций, был язычником; мать, Моника, христианкой (впоследствии она была канонизирована католической церковью). Около 365 г. Августин отправился в город Медавра, где получил образование в области латинской литературы и грамматики. В 370 г., когда умер его отец, Августин начал изучение риторики в Карфагене, крупном торговом и административном центре того времени.

Большое впечатление на молодого Августина произвел трактат римского оратора и писателя 1 в. н. э. Цицерона «Гортензий» (ныне утраченный), побудивший его усомниться в значимости мирских, чувственных удовольствий и благ и обратиться к занятиям философией. Первоначально Августина не удовлетворили алогичные, с его точки зрения, идеи христианства и он обратился к манихейству. Это религиозно–философское учение, возникшее в III в.н. э. и получившее распространение от Китая до Испании, провозгласило существование двух мировых первоначал: бытия и небытия, добра и зла, света и тьмы, между которыми идет постоянная борьба. Неутихающая эта борьба происходит и в человеке, ибо душа его причастна светлому первоначалу, а тело темному. Манихейское учение оказалось привлекательным в глазах Августина, потому что давало понятный ответ на вопрос о происхождении зла в мире и человеке, в то время как христианство, провозглашая благого Бога в качестве единственного Творца всего существующего, не могло, по тогдашнему мнению Августина, логично объяснить, что же является источником зла.

В 374 году Августин открыл в Карфагене риторическую школу. В 383 г. он переезжает в Рим, где продолжает преподавание риторики. Постепенно происходит разочарование в манихействе, в рамках которого Августин не мог разрешить ряд проблем, например, вопросы критерия достоверности человеческого мышления, источника непрекращающейся борьбы благого и злого первоначал и др. Углубившись в занятия философией, Августин примыкает к скептицизму.

В 384 г. он переезжает в Медиолан, где под влиянием известного христианского епископа Амвросия Медиоланского, а также в результате изучения неоплатонических сочинений, изменяет свое негативное отношение к христианству. Он начинает снова читать Новый Завет, и особенно впечатляют его послания апостола Павла. В 386 г. Августин обращается в христианство, а в 387 г. принимает крещение. Через год он покинул Италию, возвращается в своей родной город Тагаст, где основал небольшую монашескую общину. Августин занимается как литературной, так и церковной деятельностью, пишет сочинения против своих прежних союзников — скептиков и манихеев. В 396 г. его избирают епископом Гиппона, и он остается на этом посту до самой смерти в 430 г.

Последние тридцать лет своей жизни Августин руководит борьбой против ересей донатистов и пелагиан. Донатисты не признавали таинства, совершаемые священниками, изменившими христианству в период гонений, и даже образовали свою самостоятельную церковь. Пелагиане отрицали передачу по наследству первородного греха, главным для достижения спасения считали не благодать Бога, а нравственные усилия самого человека, его нравственный выбор.

Среди антипелагианских сочинений Августина — и трактат «О супружестве и похоти», написанный в 420 году. Он посвящен вопросу о первородном грехе и таинстве брака. Постановка и решение Августином проблем сущности брака, условий его подлинности, возможности расторжения, многоженства и многомужия, соотношения духовного и плотского в супружестве, — во многом определили содержание представлений о браке и сексуальных отношениях в западноевропейской христианской культурной традиции.

1. Ты меня просишь, возлюбленный о Господе братъ, написать тебе руководство для оглашенія необразованныхъ; потому–что, по словамъ твоимъ, въ Карфагене, где ты состоишь Діакономъ, часто приводятъ къ тебе такихъ, коимъ нужно преподать первыя начала христіаиской веры, — такъ–какъ по познаніямъ, какія ты имеешь о сей вере, и по пріятности твоей речи, тебя почитаютъ тамъ более другихъ способнымъ къ преподаванію наставленія, а ты съ своей стороны почти всегда затрудняешься темъ: какъ надобно преподавать свое ученіе, съ чего начинать и до чего доводить повествованіе; должно ли къ повествованію присовокуплять какое–либо увещаніе, или достаточно изложить для оглашаемаго те пункты ученія, въ соблюденіи коихъ должны состоять жизнь и исповеданіе Христіанина. Ты признаешься, что часто и тебе самому не нравилась твоя длинная и холодная речь, не говоря уже о техъ, коихъ ты наставлялъ, и о всехъ прочихъ, кои были при семъ слушателями оной, и эта необходимость вынудила тебя просить меня — ради любви, какою я одолженъ тебе, не облениться написать тебе нечто о семъ предмете. Я же съ своей стороны сколько по чувству взаимной между нами любви, столько и вообще изъ любви и повиновенія матери нашей — Церкви, не только не отказываюсь отъ сего, но и со всемъ усердіемъ готовъ, при помощи Божіей, содействовать собрату своему наставленіемъ. Ибо чемъ большее я имею желаніе раздавать повсюду божественное сокровище, темъ более я долженъ стараться облегчить способы въ раздаяніи онаго для моихъ сотрудниковъ, дабы они удобно могли выполнить то, что хотятъ преодолеть трудомъ и ревностію.