И рече Бог: да будут светила, на тверди небесней, освещати землю и разлучати между днем и между нощию, и да будут в знамения, во времена и во дни и в лета, и да будут в просвещение на тверди небесной, яко светити по земли. — Светила, о которых говорится: и да будут во дни, сотворены в четвертый день: что же такое три дня, протекшие без светил? или для чего нужны будут дням светила, если дни могли быть и без них? Разве не для того ли, чтобы по движению этих светил люди могли с большею очевидностью различать течение времени и преемственность его моментов? Или же это исчисление дней и ночей не имеет ли значения различия между природою, которая еще не была создана, и теми, которые уже были созданы, так что утро свое имя получало ради формы тварей, а вечер — ради отсутствия [формы]? Ибо вид и форму твари имеют настолько, насколько дело касается Того, Кем он созданы; сами же по себе он не могут иметь ни того, ни другого, потому что созданы из ничего, и насколько их имеют, это зависит не от материи их, которая создана из ничего, а от Того, Кто выше всего и от воли Кого он существуют в своем роде и порядке.

И рече Бог: да будут светила, на тверди, освещати… Сказано ли это о неподвижных только звездах, или же и о блуждающих? Но два светила, большее и меньшее, принадлежат к числу блуждающих: каким же образом все светила созданы быть на тверди, когда каждое из блуждающих светил имеет свою собственную окружность, или круговращение? Разве, в виду того, что в Писании мы читаем и о многих небесах, и о небе, как напр. в настоящем месте, когда небом называется твердь, не следует ли [под небом] понимать всей этой эфирной машины, которая заключает в себе все звезды и ниже которой расположен слой ясного, чистого и спокойного воздуха, а еще ниже этот уже мутный и бурный воздух? Освещати землю и разлучати между днем и нощию. Но разве Бог уже не разделил свет от тьмы и не назвал света днем, а тьмы — ночью, откуда видно и то, что Он разделил и день от ночи? Что же теперь имеется в виду, когда говорится: и разлучати между днем и нощию? Разве не устанавливается ли теперь такое разделение дня от ночи при помощи светил, чтобы оно было заметным даже и для людей посредством телесных глаз, которыми они пользуются для созерцания видимых предметов; между тем как раньше светил Бог произвел это разделение так, что оно могло быть видимо только для не многих [тварей] чистым духом и ясным разумом? Или же не установил ли тогда Бог разделения между днем и ночью другого рода, т. е. между формою, которую Он напечатлевал на бесформенной материи, и между бесформенной материей, которая еще подлежала образованию и форме; между тем, иное дело тот день и та ночь, смена, которых замечается нами вследствие вращения неба и не может происходит иначе, как только с восходом и закатом солнца?

И да будут в знамения и во времена и во дни и в лета. Выражение в знамения, мне кажется, равносильно выражению во времена, так что под знамениями не следует понимать одно, а под временами другое. Ибо в настоящем месте [писатель] говорит о тех временах, которые различием моментов обозначают, что выше их стоит неизменная вечность, так что время является знаком, как бы следом вечности. О каких временах говорит он, на это он указывает также и прибавлением выражения: и во дни, и во лета; так что дни происходят вследствие вращения неподвижных звезд, а годы — известные нам тогда, когда солнце проходит свой звёздный круг, менее же известные — когда каждое из движущихся светил проходит путь по своим окружностям. Он не говорит: «и в месяцы», может быть потому, что месячный год есть год лунный, как 12 лунных годов составляют год того светила, которое греки называют Faeqon, a 30 годов солнечных составляют год того светила, которое у них называется Fainon, и, может быть, что когда все светила проходят свои пути, протекает тот великий год, о котором многие и много говорили. Или же в словах: в знамения не говорит ли он о тех знаках, которыми обозначается известный путь мореплавания, а в словах во времена — о временах года: весне, осени и зиме, потому что и они наступают и сохраняют свою преемственность и порядок вследствие круговращения светил; слова же: во дни следует понимать так, как объяснено нами выше?

И да будут (sint) в просвещение на тверди небесной, яко светити по земли. — Выше уже сказано: Да будут (fiant) светила на тверди небесней освещати землю, к чему же сделано это повторение? Разве в соответствие его тем, что сказано о растениях, чтобы они производили семя и чтобы в них было семя по роду своему и по подобию, не связано ли здесь по противоположности и о светилах: да будут (fiant) и пусть будут (sint), т. е. пусть будут только, сами, но не рождают? И бысть тако. Порядок [изречений] сохраняется тот же, что и выше.

И сотвори Бог два светила: светило большее в начало дне, и светило меньшее в начало нощи, и звезды. — Что называет он началом дня и началом ночи, это будет после видно. Но относятся ли к началу ночи и звезды, о которых прибавлено здесь, или же не относятся, это возбуждает недоумение. По мнению некоторых, здесь дается понять, что луна первоначально сотворена полною, потому что только полная луна восходит при начале ночи, т. е. непосредственно после солнечного заката. Но нелепо начинать счет не с первого, а с шестнадцатого или с пятнадцатого [числа]. К принятию этого мнения ни в каком случае не может побуждать нас то, что это светило, только что сотворенное, должно было быть полным. Полно оно каждый день, но его полнота видна бывает людям только тогда, когда оно находится против солнца. Ибо, когда луна находится вместе с солнцем, то, занимая положение под солнцем, она кажется исчезающею; но она бывает полною и тогда, потому что освещается с другой своей половины и только лишь не может быть видима теми, которые находятся внизу, т. е. населяют землю. Предмет этот не может быть выяснен в немногих словах, а требует основательных исследований и доказательств при посредстве некоторых наглядных фигур.

И положил Бог на тверди небесной, яко светити на землю. Каким образом, сказавши раньше: да будут на тверди, опять теперь говорит: сотвори Бог светила и положи на, тверди, как будто они созданы были вне [тверди] а потом поставлены на ней, когда и раньше сказано, что они были на ней? Или не дается ли и отсюда видеть, что Бог произвел это не так, как делают обыкновенно люди, но рассказано об этом так, как оно могло быть у людей; именно: у людей одно значит сделал, а другое — положил; у Бога же, который творя полагает, и, полагая, творит, то и другое составляет одно и то же действие.

И владети днем и нощию и разлучати между днем и нощию. — Раньше было сказано: в начало дне и в начало нощи, что здесь [писатель] поясняет, говоря: владети днем и нощию. Отсюда начало то мы должны понимать в смысле первенства, потому что как днем из всего, что мы видим, нет ничего превосходнее солнца, так и ночью — ничего превосходнее луны или звезд. Поэтому указанное нами выше недоумение не должно больше смущать нас, и мы должны думать, что звёзды поставлены [на тверди] так, что они относятся к началу ночи, т. е. к первенствующему положению в ней. И виде Бог яко добро. Порядок тот же, что и выше. Припомним кстати, что и этого [творения] Бог не назвал по имени, хотя и могло бы быть сказано: «И назвал Бог светила звёздами», потому что не всякое светило — звезда.

И бысть вечер, и бысть утро, день четвертый. — Если при этом иметь в виду дни такие, которые ограничиваются восходом и закатом солнца, то этот день будет не четвертый, а, может быть, первый; так что, можно думать, солнце взошло в то время, когда оно было сотворено, и зашло пока были созданы остальные светила. Но кто знает, что, когда у нас бывает ночь, в другом месте светит солнце, а когда у нас светит солнце, в другом месте бывает ночь, тот будет доискиваться более возвышенного значения для исчисления этих дней.