Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

ГЛАВА XXXI

Каким образом в начале творения вещей в ангельском познании не разом были день, вечер и утро.

Но если ангельское общество и единство сотворенного Богом дня проводит и имеет день, вечер и утро одним разом теперь, то неужели оно имело их одним же разом и тогда, когда творилось все? Не воспринималось ли в течении всех шести дней, когда создавалось то, что было угодно Богу сотворить порознь, — не воспринималось ли оно Ангелами сначала в Слове Бога, так что возникло прежде всего в их познании, когда изрекалось: и бысть тако, затем, когда являлось оно, как уже сотворенное, в той своей природе, по которой существует и было угодно Богу, как добро зело, оно подобным же образом познавалось другим низшим некоторым познанием их, которое обозначается [у бытописателя] именем вечера, и, наконец, после вечера наступало утро, когда Ангелы прославляли Бога за это Его дело и получили от Слова Бога познание другой, следующей по порядку своего явления к бытию, твари? Отсюда, день, вечер и утро тогда явились не разом, а порознь, в том порядке, в каком повествует Писание.

ГЛАВА XXXII

Хотя в познании Ангелов было тогда все одним разом, однако не без некоторого порядка.

Но не было ли все это разом уже и тогда не в смысле моментов времени, как происходят наши дни, когда восходит солнце и заходит и в место свое возвращается, а в смысле духовной силы ангельского ума, с величайшею легкостью обнимающего все, что он [познать] захочет? — Однако же, и не без порядка, который является связью предыдущих и последующих причин. В самом деле, не может быть и познания, если ему не предшествует то, что должно быть познаваемо; а это познаваемое существует раньше в Слове, которым все сотворено, нежели во всем, что Им сотворено. Поэтому, человеческий ум сначала исследует сущее при по мощи телесных чувств и составляет о нем познание сообразно с своею слабостью, а потом отыскивает его причины, если только в состоянии доходить до причин, первоначально и неизменно пребывающих в Слове и таким образом, видеть невидимое Его, творенми помышляемо (Рим. 1. 20). И кто не знает, с какою медленностью и трудностью и в какое продолжительное время человеческий ум приобретает это познание, по причине немощного тела, отягощающего душу (Прем. IX, 15), даже и такую, которая проникнута пламеннейшим стремлением настойчиво и упорно прибрести его? Между тем, соединенный с Словом Бога чистейшею любовью, ангельский ум, будучи сотворен раньше остальных тварей, созерцал их прежде, чем он получили бытие, в Слове Бога, и, таким образом, все, что должно было получить бытие, сначала возникало в познании Ангелов, когда Бог нарекал его к бытию, а потом являлось в своей собственной природе, делаясь и в этом случае предметом познания уже меньшего, которое называется [у бытописателя] вечером. Это познание предшествовалось тою тварью, которая получила бытие, так как все, что может быть познаваемо, предшествует познанию. Ибо если познаваемое раньше не существует оно и не может быть познаваемо. Если [ангельский ум] после этого [познания] оставался бы довольным собою в такой степени, что услаждался бы больше самим собою, чем Творцом, то не было бы утра, т. е. ум ангельский не восходил бы от этого своего познания к прославлению Творца. Между тем, с наступлением утра должна была создаваться и познаваться новая тварь, когда изрекалось Богом: да будет; так что эта тварь сначала опять являлась в ангельском познании, когда говорилось: и бысть тако, а затем — в собственной своей природе, когда наступал вечер.

Таким образом, хотя при этом не было никаких промежутков времени, однако всему предшествовала идея создания твари в Слове Бога, когда Он изрек: да будет свет! И вслед за этими словами явился тот свет, из которого образовался ангельский ум, — явился в своей собственной природе, а не возник откуда–нибудь со стороны, чтобы получить бытие. Поэтому не сказано раньше: и бысть тако, а потом: «и сотвори Бог свет», но вслед же за Словом Бога явился и свет и [этот] суверенный свет приобщился к творческому Свету, созерцая Его и в Нем себя, т. е. ту идею, до которой сотворен. Но он созерцал себя и в себе, т. е. в отличии себя, как твари, от Творца. Отсюда, когда виде Бог свет, яко добро, и когда свет отделен был от тьмы и назван днем, а тьма — ночью, явился и вечер, потому что необходимо было и такое познание, которым бы тварь отличалась от Творца, сознавая себя в самой себе иначе, нежели в Нем; а за вечером наступило утро, дабы то, что должно было чрез Слово Бога явиться после света к бытию, сначала явилось в познании ангельского ума, а затем — в природе самой тверди. Поэтому Бог сказал: да будет твердь и — бысть тако в познании духовной твари, знавшей о том раньше, чем твердь явилась в себе самой. Затем сотвори Бог твердь, т. е. самую уже природу тверди, познание которой было низшим, как бы вечерним; и так до конца всех дел [творения], до самого покоя Божия, который не имеет конца, потому что он не сотворен, как тварь, чтобы о нем могло быть двоякое познание — более раннее и как бы большее, в Слове Бога, как во дни, и позднейшее и меньшее, в себе самом, как в вечеру.

ГЛАВА ХХХIII

За раз ли сотворено все, или в промежутки дней

Но если ангельский ум разом может обнимать все, что в речи передается поодиночке в порядке связных причин, то неужели и то, что являлось к бытию, именно — твердь, собрание вод, обнаженный вид земли, произрастание кустарников и дерев, образование светил и звезд, водные и земные животные, — все это явилось одним разом, или же в промежутки времени, в течение предназначенных дней? Разве, может быть, все это, когда оно учреждалось первоначально, мы должны мыслить не с точки зрения его естественных движений, как наблюдаем это теперь, а согласно удивительной и неизреченной силе Премудрости Божией, которая досягает от конца даже до конца крепко и управляет вся благо (Прем., VIII. 1)? Премудрость же досязает [от конца до конца], конечно, не шагами, или доходит как бы ногами. Поэтому насколько для неё легко и в высшей степени успешно движение, настолько же легко создал все и Бог, создав все при посредстве Ее: почему и то, что, как мы видим теперь, движется в промежутках времени к достижению свойственного каждому роду предела, возникает из тех присущих ему идей, которые Бог рассеял как семена, в момент создания, когда он рече и быша, повеле и создашеся (Псал. 39, 9).

Таким образом, что медленно [теперь], сотворено без медленности, с какою они проходят [теперь]. В самом деле, времена проходят те числа, которые они получили не временным образом, когда создавались. В противном случае, если бы в отношении к тому [моменту], когда первоначально было создано все Словом Бога, мы стали прилагать естественные движения вещей и обыкновенные пространства дней, которые мы видим [теперь], то потребовался бы не один, а многие дни, чтобы все, что при помощи корней произрастает из земли и покрывает землю, сперва пускало росток под землею, а затем в известное число дней, сообразно своему роду, выходило наружу, хотя бы даже стать тем, что, как совершившееся в один, т. е. третий, день, передает нам Пиcaние о сотворенной природе [растений]. Затем сколько дней надобно было, чтобы полетели птицы, если только, начав с своих зародышей, он достигали до пуха и перьев в течение свойственного их природе числового срока (numeros)? Разве, может быть, сотворены были только лишь яйца, когда в пятый день сказано, чтобы воды извели всякое летающее пернатое по роду своему? А если можно и правильно сказать так потому, что во влаге яиц заключалось уже все, что в известное число дней из них вырастает и развивается, — что им присущи были самые числовые идеи (rationes), бестелесно соединенные с телесными вещами: то почему же нельзя сказать того же и еще раньше яиц, когда те же самые идеи заключались уже во влажной стихии, — идеи, сообразно с которыми летающие могли произойти и развиться в течение свойственных каждому их роду числовых сроков (numeros)? Ибо о Творце, о Котором Писание передает нам, что Он совершал все дела Свои в шесть дней, в другом месте и конечно не в разлад с этим, написано, что Он созда вся обще (Сир. XVIII, 1). Отсюда, Кто создал все разом, Тот разом же сотворил и те шесть или семь дней, или лучше — один, шесть или семь раз повторившийся, день. Почему же нужно было говорить с такою раздельностью и таким порядком о шести днях? А потому, что те, которые не в состоянии понять написанного: созда вся обще, не могут, если речь не идет несколько медленнее, доходить до того, куда она ведет их.

134
{"b":"315098","o":1}