Разумеется, тут ретроспективно вспоминают и о питерской поэзии-прозе последних десятилетий и самых свежих литературных новинках. Чаще других называли А. Кушнера, В. Соснору и Г. Садулаева. Бродского вспомнили пару раз. Сергея Стратановского и Елену Шварц упомянули по разу.

…Странные все-таки порой встречаются в “ЛУ” сентенции. Вот литератор Борис Лукин в пространном критическом произведении (“О стихах, о талантах… о Поэзии, или Танцуем от печки”) горячо толкует об ангажированности, напоминает о региональных изданиях и литераторах (правильно, что напоминает). А перед тем как процитировать полностью “Россию” любимого им (и мною) Дениса Новикова (“лучше поизучать хорошенько творчество усопших”), вешает на живых и мертвых какие-то бегло-грубые ярлыки. О Солженицыне говорит мимоходом, что “кабы не гулаговские миллионы, кто бы его помнил”. О Кибирове и Гандлевском — что “абсолютно непонятно, чем два последних в своем творчестве отличаются от Ватутиной”. И что-де Борис Рыжий “будто бы ярко просиял” по чьему-то там мнению… Неловко как-то и за Лукина, и за лицо издания.

Станислав Рассадин. Один из нас. — “Знамя”, 2011, № 2.

“Поэзия Олега Хлебникова безотрадна, горька. <…> И если Хлебников занят своими, как говорится, проблемами, комплексами ( „Жалко мать. Отца. Россию — место родины, язык. Жалко молодость и силу — жить без них я не привык”), то, не выбывая из „муравейника”, как и не подчеркивая сугубой причастности, что как раз вызывало бы подозрение в желании присоединиться, примкнуть к чужому. В этом смысле я, зная опасность такого определения, решусь назвать стихи Хлебникова народными. Правда, ныне опасность невелика: это раньше заявление „Я — поэт из народа” словно вешалось на грудь, как гордый знак отличия, превосходства, и чаще всего „человеком из народа” объявлял себя как раз человек из подворотни. В данном случае речь может идти о пресловутой „народности” как о готовности разделить общий грех „муравейника”; о мучительной неспособности вырваться из состояния опять-таки общей виноватости <...>.

Вот почему пессимизм, о котором не перестаю талдычить, есть не что иное, как способ существования. Незавидный? Что делать. Лучше все-таки жить без иллюзий. Не легче, но лучше. Если иллюзия, как сказано в одной умной книге, есть консервация идеала (его, добавлю, анестезия — пусть, мол, отлежится в заморозке до времен, когда его можно будет реализовать или, что достижимее, приблизиться к нему), то отсутствие иллюзий, которое, отчего бы и нет, можно назвать хоть пессимизмом, — средство выжить в настоящем. Конечно, духовно”.

Роман Словацкий. За коломенцев! Опыт новогоднего тоста. — Журнал Общества любителей вольных прогулок “Околоколомна”, Коломна, зима 2010 — 2011, выпуск третий.

“Отличить уроженца благословенной Коломны от приезжего можно безошибочно: спросите, как правильно назвать жителей этого города: коломенцы или коломчане? Если вы получите второй ответ, знайте: имеете дело с человеком, чуждым здешней традиции”.

Причудливое, в хорошем смысле “игрушечное издание”. У Общества есть секретарь (Наталья Никитина) и представительская редколлегия от городов: поэт Игорь Сорокин представляет, например, Саратов. Главные коломенские “бренды”: Иван Лажечников с “Ледяным домом” и знаменитая пастила. На четвертой стороне обложки — обращение-анонс к “господам гуляющим”: “Спешим сообщить, что четвертый выпуск журнала предполагается посвятить географии жизни и творчества писателя Бориса Пильняка, благодарного жителя коломенского посада”.

Константин Таратухин. Мой год чеченской войны. — “Посев”, 2011, № 1 (1600) <http://www.posev.ru>.

“Я хочу рассказать о войне, увиденной глазами солдата и члена НТС, хочу рассказать, что думали об этой войне солдаты, офицеры и прапорщики, с которыми меня сводили фронтовые будни. К сожалению, и сегодня я не обо всем могу рассказать”.

Константин Леонидович Таратухин умер прошлым летом в возрасте 40 лет.

Ирина Чайковская. Дело о деньгах. Из тайных записок Авдотьи Панаевой. — “Звезда”, Санкт-Петербург, 2010, № 12.

Как бы живущая в Бостоне писательница и драматург не открыла кингстоны: здесь действуют “Некр-в”, “Пан-в”, “Тург-в”, “Бел-й”, “Герц-н” и другие персонажи с легко угадываемыми прототипами, крупными и “неприкасаемыми”, само собой. Ну правда, кто будет сокрушаться о выведенном здесь “Андрее Краевском”, редакторе “Отечественных записок” (Краевский, замечу, а не “Краев-й”)? А вот “Тург-в” — другое дело.

Жди теперь чье-нибудь “Дело о дуэли. Из тайных записок Натальи Гончаровой” (шучу). А роман — интересный.

Андрей Шарапов. Библиотека в большом городе. — “Вокруг света”, 2011, № 2 (2845).

О нью-йоркской публичной библиотеке. Как всегда в “ВС” — фундаментально и разнообразно. Ближе к концу отлично иллюстрированного очерка — пассаж, не чуждый отечественному восприятию: “Трудятся в библиотеке около 3500 человек. Зарплата у них хоть и не нищенская — от 35 000 до 60 000 долларов в год, но семью на нее в Манхэттене тянуть сложно. А ведь еще и долг за образование в колледже надо выплачивать, что составляет не один десяток тысяч долларов. Так что нередко за библиотечной стойкой остаются работать истинные подвижники”.

Мстислав Шутан, Евгений Василенко. Снежная лирика русских поэтов XX века. — Научно-методическая газета для учителей словесности “Литература” (Издательский дом “Первое сентября”), 2011, № 1 (712) <http://lit.1september.ru> .

Вослед этой работе преподавателей литературы из Нижнего Новгорода и школы при посольстве РФ в Чили доктор педагогических наук Наталья Беляева разбирает тему “Геометрия в поэзии” — от Державина до Вознесенского. К хорошему привыкаешь быстро, я и забыл, что еще вчера “Литература” и “История” были черно-белыми.

Екатерина Яшанова. Душа-девица. — “Вокруг света”, 2011, № 2 (2845).

О русском рисованном лубке. “Это не живопись и не графика. Зритель переживает его как своего рода театральное действие”. На правой полосе — лубок “Душа чистая”, начало XIX века, из собрания ГИМа. Все, требующее объяснения, размечено на лубке маленькими цифрами в кружочках, за границами изображения — объяснения каждой детали. Вот — “9” и “11”: “9. Душа грешная, нагая, бескрылая, но очень симпатичная (как и все отрицательные персонажи на листе) томится в подземной темнице. <…> 11. „Бабл”, как в комиксах, исходящий из уст Души, — обращение к Солнцу, то есть к Христу („Из уст ее к Богу восходит молитва, подобная благоуханному фимиаму”)”. Вообще язык объяснений тут весьма современен и отсылает к подобной зарубежной практике; в рубрике “вопрос — ответ” к соответствующему вопросу — “Почему Евангелие было написано на греческом, а не на древнееврейском языке?” — нарисованы четыре фигурки в современной одежде, на футболке у каждого — свой “опознавательный знак” того или иного евангелиста. Мизансцена тоже построена в соответствии с объяснением.

Составитель Павел Крючков

[1] Об этом также в статье Аллы Латыниной «Офисный мышонок и государственные головастики». — «Новый мир», 2010, № 12.