Было двадцать минут второго. Я достал из сумки сверток, с сэндвичами и полбутылки шотландского виски и устроился у окна.

Видимо, в банке был час «пик». Люди входили и выходили, но Римы я не видел. Я знал, что играю на мизерные шансы. Возможно, она приходит в банк лишь раз в неделю или даже раз в месяц, но я просто не видел никакой другой возможности выследить ее.

Когда банк закрылся, я спустился в холл к телефону, набрал междугородную и попросил соединить меня с клиникой Циммермана. Я сообщил Дежурной сестре, как звонить в гостиницу, и попросил ее, поскольку меня застать почти невозможно, вызывать к телефону моего друга мистера Мастерса, который передаст мне все, что ему скажут. Сестра сказала, что выполнит мою просьбу, затем добавила, что состояние Сариты улучшается, хотя она все еще без сознания.

Был холодный вечер с моросящим дождем и порывистым ветром. Я надел плащ, поднял воротник, надвинул на глаза шляпу и вышел на улицу.

Я знал, что иду на риск, но был настолько взвинчен, что мысль провести остаток вечера в гнетущей атмосфере этой гостиницы была для меня невыносима.

Я еще не отошел далеко от гостиницы, когда дождь усилился. Я укрылся в кинотеатре и с трудом досмотрел до конца низкопробный и отчаянно скучный вестерн, затем вернулся в гостиницу, пообедал и лег спать.

Весь следующий день я опять провел у окна, но Римы так и не увидел.

Вечером, когда я возвратился из кинотеатра, во мне шевельнулся страх. Неужели из моей поездки ничего не выйдет? Время шло. Теперь у меня оставалось на поиски только одиннадцать дней, и они легко могли оказаться такими же, как и предыдущие.

Я лег в постель, но не мог заснуть, и где-то около часу ночи почувствовал, что не в силах больше лежать в этой конуре. Я встал, оделся и спустился в полуосвещенный холл.

Старый негр, служивший ночным сторожем, сонно замигал, когда я сказал ему, что хочу прогуляться под дождем. Ворча себе под нос, он отпер дверь и выпустил меня наружу.

Несколько баров и один-два дансинга были все еще открыты, и их красные и голубые неоновые огни отсвечивали на мокрых тротуарах. Молодые пары в пластиковых плащах расхаживали под руку, не замечая дождя. Одинокий полисмен балансировал на краю тротуара, разминая уставшие ноги.

Я спускался к морю, засунув руки в карманы плаща, и нервы у меня понемногу успокаивались под действием дождя и холодного ветра.

По дороге мне попался один из тех многочисленных ресторанчиков, которые сооружены на сваях у самого берега и специализируются на дарах моря. Снаружи вытянулась цепочка автомобилей. Слышались звуки танцевальной музыки. Я постоял у начала длинной пешеходной дорожки, которая вела через деревянные мостки к входу в ресторан, и уже собрался двинуться по ней, когда из дверей вышел рослый мужчина и побежал по мосткам, пригнувшись под дождем.

В тот момент, когда он пробегал под одним из фонарей, я узнал кремовый спортивный пиджак и брюки бутылочного цвета.

Это был Римин дружок!

Если бы не дождь, который заставил его пригнуть голову, он бы наверняка меня увидел и мог бы даже узнать.

Я быстро отвернулся, вытащил пачку сигарет и разыграл сцену прикуривания на ветру, продолжая краем глаза наблюдать за ним.

Он подбежал к «понтиаку» и начал шарить в «бардачке». Я слышал, как он бормотал себе под нос ругательства. Найдя то, что искал, он побежал обратно.

Я смотрел ему вслед, пока он не скрылся за дверями ресторана, потом как бы мимоходом задержался у «понтиака» и осмотрел его. Это была модель 1957 года, основательно потрепанная. Я посмотрел по сторонам. Вокруг не было ни души. Я быстро приподнял висевшую на баранке карточку, посветил зажигалкой и прочитал аккуратно впечатанные имя и адрес: «Эд Вазари, Бунгало, Восточный Берег, Санта-Барба».

Я отошел от автомобиля и направился в кафе через дорогу. Толкнув дверь, я увидел там лишь четверых подростков, которые сидели в конце зала, потягивая кока-колу. Я сел за столик у окна, откуда был виден «понтиак».

Ко мне неторопливо подошла официантка с усталыми глазами, и я заказал кофе.

Приехала ли Рима с этим мужчиной? Живет ли она с ним по этому адресу?

Я курил и помешивал ложечкой кофе, не спуская глаз с «понтиака». Дождь усилился и стекал струйками по окну.

Подростки заказали еще по бутылке кока-колы. Одна из четверки, блондинка с дерзким многоопытным взглядом, в узких джинсах и в свитере, обтягивающем незрелые детские формы, подошла к стоявшему рядом со мной музыкальному автомату и опустила монету. Зазвучала популярная песенка, тут же подхваченная подростками.

Затем я увидел Вазари и Риму, выбежавших из ресторана. Вазари держал над ней зонтик. Они нырнули в «понтиак» и укатили. Окажись я менее внимательным, я бы их прозевал, так быстро они появились и уехали.

Так и не притронувшись к кофе, я расплатился с официанткой и вышел в промозглую тьму.

Я был возбужден, но держал себя в руках. Не теряя времени, я быстро направился в круглосуточный пункт проката автомобилей, который приметил еще по дороге из гостиницы. После короткого разговора с одним из служащих я выбрал в гараже «студебеккер», внес задаток и поинтересовался между делом, пока заливали бензин, где находится Восточный Берег.

— Сверните направо и все время держитесь берега. Отсюда около трех миль.

Я поблагодарил, сел в машину и выехал под дождь.

Восточный Берег оказался песчаным пляжем длиной около мили с тремя-четырьмя десятками деревянных домиков вдоль дороги. Большинство из них было погружено в темноту, но кое-где светились огоньки.

Я полз по дороге черепашьим ходом, всматриваясь в каждый домик, но впотьмах не мог разглядеть ничего такого, что напоминало бы бунгало. Когда я уже подумывал о том, чтобы вылезти из машины, вернуться назад пешком и произвести более тщательный осмотр, впереди засветилось окно дома, находящегося в некотором отдалении от других.

Подъехав поближе, я почувствовал уверенность, что вышел на цель. Я свернул на обочину, погасил фары и вылез из машины.

Порывистый морской ветер бил в лицо тяжелыми каплями дождя, но я вряд ли что-нибудь замечал, пока шел к освещенному окну. Оказавшись рядом с домом, я убедился, что это бунгало.

Я остановился у деревянных ворот. На подъездной аллее стоял «понтиак». На дороге, насколько хватал глаз, не было ни души.

Я осторожно открыл ворота и двинулся по аллее, потом свернул на кольцевую бетонированную дорожку, подошел вплотную к бунгало и заглянул в освещенное окно. Сердце у меня бешено стучало.

Комната была достаточной величины и довольно хорошо обставлена: комфортабельные, хотя и обшарпанные кресла, на стенах современные цветные репродукции, в углу телевизор, в другом углу бар с большим запасом бутылок.

Все это я охватил одним взглядом, затем остановил глаза на Риме, которая развалилась в низком кресле с сигаретой в зубах, держа в руке стакан виски с содовой. Зеленый халат, распахнувшийся снизу, открывал длинные стройные ноги. Она нервно покачивала одной ногой, с недовольным видом уставившись в потолок.

Значит, она все-таки жила здесь, жила с этим Вазари!

Я продолжал наблюдать.

Внезапно распахнулась дверь и вошел Вазари — в пижамных брюках, голый по пояс. Выпятив широченную грудь, густо заросшую черной шерстью, он растирал затылок полотенцем, и его великолепно развитые мышцы вздувались буграми под загорелой кожей.

Он что-то сказал, и Рима метнула на него злобный взгляд. Потом допила виски, поставила стакан и встала на ноги. Немного постояв, она потянулась, прошла мимо Вазари и скрылась за дверью комнаты.

Он выключил свет, и я обнаружил, что гляжу на собственное расплывчатое изображение на мокром стекле.

Я отошел в сторону.

Рядом засветилось другое окно, но оно было зашторено.

Я ждал.

Немного погодя свет погас. Теперь все бунгало погрузилось в темноту.

Неслышно, как и пришел, я возвратился к своему «студебеккеру».

Я влез в машину, запустил мотор и медленно поехал назад в гостиницу, собираясь с мыслями.