— «Стейт-Хоспитал», — сказал я, рванув дверцу затормозившего такси. — Скорей!

Водитель взглянул на мое лицо, захлопнул за мной дверцу и погнал такси переулками в объезд уличного движения. Я сидел словно окаменелый, сцепив руки на коленях.

Меня сверлила мысль, что человек, который был для меня всем на свете, лежал на больничной койке, я же в это время охотился за Римой. Моя ненависть к ней превратилась в холодную смертельную ярость.

Через десять минут отчаянной гонки мы подъехали к больнице. Когда я расплачивался с водителем, он спросил:

— Жена?

— Да.

Я взбежал по лестнице, прыгая через три ступеньки и слыша, как он кричит мне вслед:

— Желаю удачи, приятель! Желаю удачи!

Сестра в приемной, когда я назвал ей свое имя, тут же проводила меня в кабинет врача.

Доктор Вейнборг был высокий сутулый человек с крупным ястребиным носом, нервным ртом и темными проницательными глазами еврея, который знает, почем фунт лиха. Я сидел перед ним, слушая его гортанный голос.

— Это вопрос времени, мистер Холлидей. Я сделал для вашей жены все, что можно — во всяком случае, на данный момент. К сожалению, вас не было, когда ее привезли. Почти весь день она была в сознании и спрашивала вас. Сейчас она в бессознательном состоянии. Придет ли она в себя, зависит от целого ряда факторов. Насчет этого я хотел бы с вами поговорить. У нее тяжелые повреждения головного мозга. Есть один хороший специалист по таким операциям. Это опасно и очень трудно, но у него за плечами большой опыт. Я думаю, доктор Гудиер даст ей пятьдесят шансов из ста. Операция стоит три тысячи. Будут, конечно, и другие расходы. Всего придется заплатить не менее пяти тысяч долларов, причем без гарантии успеха.

— Мне безразлично, сколько это стоит, — сказал я. — Приглашайте Гудиера и расходуйте сколько нужно.

Он снял телефонную трубку и попросил соединить его с клиникой Гудиера.

Прошло несколько минут, пока клиника ответила, и еще несколько минут, пока доктор Вейнборг убеждал дежурную сестру в необходимости срочной операции. Я весь похолодел, когда услышал, как он описывает полученные Саритой травмы. Из того, что он говорил, я понимал далеко не все, но главное я уяснил: она была очень плоха.

Дежурная сестра сказал, что перезвонит, и он повесил трубку.

— Все будет в порядке, мистер Холлидей. Он никогда не отказывает в неотложной помощи. Он приедет.

— Можно мне ее увидеть?

— Это мало что даст.

— Все же я хочу видеть ее.

Он задержал на мне испытующий взгляд, потом кивнул.

— Пойдемте со мной.

Он повел меня коридорами, на ходу распахивая двери, затем вверх по лестнице на следующий этаж. Мы подошли к двери, у которой сидел на стуле плотный мужчина с сигаретой в зубах и с типичными повадками полисмена. Скользнув по мне равнодушным взглядом, он сказал Вейнборгу:

— Я хочу поговорить с ней, как только она очнется. Мы не можем держать этого сопляка до бесконечности.

— Потребуется время. — С этими словами Вейнборг повернул ручку двери, и мы вошли в палату.

Я стоял у изножья кровати и смотрел на Сариту. Она лежала под простыней, натянутой до подбородка, с забинтованной головой и заострившимся мертвенно-бледным лицом.

В палате дежурила сестра. Увидев Вейнборга, она встала и сделала еле заметный знак головой на тайном языке жестов, принятом между сестрой и врачом.

Это была худшая минута в моей жизни. Я смотрел на нее, терзаясь предчувствием, что она никогда уже со мной не заговорит, никогда на меня не посмотрит, никогда не обнимет.

Вернувшись домой, я еще в дверях услышал телефон. Я взял трубку. Звонил Мэтисон.

— Джефф? Никак тебя не застану. Джек сказал мне, что ты уехал в больницу. Как она?

— Ничего нового. Они приглашают нейрохирурга. Надо делать операцию.

— Мы с Элен все время думаем о вас. Чем мы можем помочь?

Я вяло поблагодарил его и сказал, что ничем. Теперь все зависит от нейрохирурга.

— Тебе понадобятся деньги, Джефф. Я уже поговорил с комиссией. Они выписывают аванс на половину всей суммы вознаграждения. Завтра у тебя в банке будет тридцать тысяч долларов. Мы должны спасти ее. Она самая славная, самая милая…

Это было больше, чем я мог выдержать.

— Благодарю вас, — сказал я и оборвал разговор, повесив трубку.

Я начал ходить по комнате из угла в угол. Я все еще расхаживал, когда услышал звонок в дверь. Это был Джек.

— Ну, что нового?

Я рассказал ему о нейрохирурге. Он опустился в кресло и потер себе пальцами глаза.

— Ты сам знаешь, как я ко всему этому отношусь. Теперь давай поговорим немного о деле. Ваше и мое будущее зависит от постройки этого чертова моста. Вот что я предлагаю. Я нашел одного парня, только что из колледжа, который сможет выполнять твою работу. Ты все организовал, он будет продолжать. Тебе нужно быть рядом с больницей, а в конторе мы как-нибудь управимся, по крайней мере в течение месяца. Это позволит тебе прийти в себя и находиться рядом с Саритой. Согласен?

— Если ты уверен, что он справится.

— За месяц ничего не случится, но потом тебе надо будет браться за дело. Кстати, Джефф, если тебе нужны деньги, скажи.

— Спасибо, я обойдусь.

— Ну, мне пора. — Он поднялся. — Работы еще прорва. Не падай духом. Она молодая, вот увидишь, она выкарабкается. Я могу чем-нибудь помочь?

— Нет, спасибо, Джек. Если я тебе понадоблюсь, ищи меня здесь. Я сказал им, что буду ждать дома. Сидеть в больнице нет смысла.

— Верно. Ну… — Я видел, что ему не терпится уйти. Если главным в моей жизни была Сарита, то главным в его жизни был мост, я это понимал, но в тот момент мне было наплевать, будет он построен или нет. — Не волнуйся, Джефф. — Он направился к двери, но тут же обернулся. — А как с той мелкой неприятностью, все уладилось? Моя помощь не требуется?

— Там все в порядке.

Он кивнул и вышел. Я слышал, как он тяжело протопал по лестнице. Это были шаги человека, который спешит.

Я закурил, но после двух затяжек раздавил сигарету.

Через восемь дней и должен выплатить Риме очередные десять тысяч, а еще через месяц — тридцать тысяч. Я был уверен, что это не конец. Она не остановится, пока не оберет меня до нитки. Со всеми ожидавшими меня счетами от врачей и больницы я не смел тратить ничего лишнего, но и отказаться платить ей я тоже не смел. С нее станет заявить на меня в полицию, и я окажусь в тюрьме, когда буду нужен Сарите больше всего.

Я вышагивал по комнате, пытаясь что-нибудь придумать. Теперь, когда Сарита находилась между жизнью и смертью, я не мог ехать в Санта-Барбу, но ведь что-то надо было делать!

В конце концов я решил просить Риму об отсрочке. Я написал ей письмо. Я сообщил о несчастном случае с Саритой и объяснил, что не смогу больше переводить ей деньги, пока не буду знать, какие мне предстоят расходы, но позднее я что-нибудь вышлю.

Не могу понять, почему я вообразил, что она проявит милосердие. Возможно, я был так расстроен и напуган, что плохо соображал. Если бы я хоть немного подумал и вспомнил, кому пишу, я не отправил бы это письмо, но я был не в том состоянии, когда в голову приходят ясные мысли.

Я попросил привратника отправить письмо срочной ночной почтой. Если банк в Лос-Анджелесе сразу же перешлет его по назначению, Рима получит письмо послезавтра.

Около восьми вечера меня срочно вызвали в больницу для встречи с доктором Гудиером, который только что приехал.

Доктор Гудиер был невысокий толстый человек с лысой головой и отрывистой речью. Он заявил, что намерен оперировать немедленно.

— Я не хочу, чтобы вы предавались иллюзиям, мистер Холлидей, — сказал он. — Ваша жена в опасном состоянии. Операция трудная. Говоря начистоту, шансы не в ее пользу, но я сделаю все, что в моих силах. Думаю, вам лучше оставаться здесь.

Следующие три часа были самыми долгими и страшными в моей жизни. Около десяти в приемную вошел Джек и молча сел рядом со мной. Чуть позже пришли Мэтисон и его жена. Элен на ходу дотронулась до моего плеча, и они сели, чтобы разделить со мной тяжесть ожидания.