Но когда я открыл дверь своей квартиры и оказался в тишине гостиной, на меня навалилась смертельная тоска. Я долго стоял без движения, словно бы ожидая услышать приветливый голос Сариты, потом окинул взглядом привычные предметы обстановки, остановившиеся часы на каминной полке, слой пыли на телевизоре, и сердце у меня сжалось от одиночества.

Я пошел в спальню, разделся, принял душ и влез в пижаму. Затем вернулся в гостиную, налил себе виски, слегка разбавив содовой, сел у телефона и закурил. Допив виски и выкурив сигарету, я взглянул на часы.

Было без двадцати два ночи. Я мысленно перенесся в Санта-Барбу, в убогий домишко на Восточном Берегу, где Рима и Вазари, должно быть, готовятся ко сну, а может, уже легли.

Теперь я должен был выполнить вторую часть своего плана. Я взял записную книжку, лежавшую на столе, проверил телефон бунгало и набрал междугородную. Когда телефонистка ответила, я дал номер и сказал, что буду ждать.

Я сидел неподвижно, уставившись в потолок и прислушиваясь к помехам на линии.

Но вот я услышал мерные сигналы: это звонил телефон в бунгало. Через некоторое время в трубке щелкнуло, и Рима ответила раздраженным тоном:

— Восток-6684. Кто это?

При звуках ее голоса у меня екнуло сердце.

Я спросил нарочито резким и грубым голосом:

— Эд есть?

— Кто говорит?

Слышимость была такая хорошая, что я различал ее учащенное неровное дыхание.

— Неважно кто. Друг. Мне надо с ним поговорить.

— Вы не будете с ним говорить, пока не назовете себя, — сказала она, и я уловил нотки тревоги в ее голосе.

Неожиданно до меня донеслись какие-то посторонние звуки, и я услышал, как Рима произнесла:

— Не будь дураком, Эд!

— Придержи язык! — Это был голос Вазари. — Дай-ка сюда трубку!

Затем он пролаял в мое ухо:

— Кто это?

— Просто друг. — Я говорил медленно и четко. — Рви когти, Эд, и не тяни! Легавые тебя накололи сегодня утром. Теперь они знают, где ты. Они ждут ордера на арест, потом сразу за тобой…

Он быстро втянул в себя воздух, а когда начал говорить, я положил трубку.

Так я и остался сидеть с рукой на телефоне, уставившись в пустоту. Хорошо ли, плохо, но сцена была подготовлена. Через шесть часов Уилбур вскроет мое письмо. Возможно, он махнет первым же поездом в Санта-Барбу. Если он это сделает, тогда Риме каюк, тут я не сомневался, но вот сбежит Вазари или нет? Если сбежит, то он может захватить с собой Риму, и Уилбур найдет бунгало пустым. Если Вазари бросит Риму, Уилбур ее обнаружит. Наконец, если Вазари не ударится в панику и останется с Римой, Уилбур натолкнется на сопротивление. Весь этот план убийства был состряпан на живую нитку и мог повернуться в любую сторону, как подброшенная монетка.

На следующее утро в начале седьмого я поехал на стройку. Люди уже работали. Я перекинулся несколькими словами с десятником. Пока меня не было, Джек буквально горы своротил. По обе стороны реки был расчищен грунт, началась забивка свай.

Минут десять я ходил по строительной площадке, наблюдая за ходом работ, затем увидел Джека, который быстро спускался с холма в своем черно-белом «сандербэрде». Он лихо затормозил, вылез из автомобиля и пошел мне навстречу с широкой приветливой улыбкой на добродушном лице.

— Здорово, Джефф! Рад тебя видеть. Все в порядке?

— Все в порядке, Джек, — сказал я, пожимая ему руку. — Кстати, для тебя есть сюрприз. Я могу закупить всю сталь, которая нам требуется, по цене на два процента ниже, чем мы до сих пор платили по самым выгодным контрактам.

Он взглянул на меня с удивлением.

— Ты хочешь сказать, что работал, пока был в отъезде? Я думал, что ты уехал по какому-то личному делу.

— Работа прежде всего, — сказал я. — Ну как, Джек, доволен? Мы сэкономили двадцать пять тысяч.

— Еще бы не доволен! Расскажи, как ты это сделал?

В течение двадцати минут мы вели деловой разговор, затем он сказал:

— Давай-ка лучше поговорим с нашими подрядчиками, Джефф. Это хорошая новость. Послушай, мне тут надо провернуть пару дел, потом я вернусь в контору, там и увидимся.

Проводив меня до моего автомобиля, он спросил:

— Как Сарита?

— Грех жаловаться, — сказал я. — Завтра утром встречаюсь с Циммерманом.

Я сказал ему, что Циммерман предлагает вторую операцию. Он слушал меня с участием, но я видел, что мысли у него заняты мостом, и я его понимал.

— Отлично, Джефф, — сказал он. — Ну, я пойду…

— Конечно, — сказал я. — Увидимся в конторе. Как Уэстон, тянет?

— Тянет, но ему надо помочь, а я не успеваю. Ты вовремя вернулся, Джефф.

— Я его разгружу.

— Отлично. Значит, увидимся около одиннадцати. — Он ушел, на ходу подзывая десятника.

По дороге в контору я взглянул на автомобильные часы. Было без четверти восемь. Еще четверть часа, и Уилбур получит мое письмо. Что он сделает? У меня неожиданно вспотели ладони.

Я поставил машину и пошел в контору, где Тед Уэстон и Клара уже сидели на своих местах. После взаимных приветствий Клара вручила мне кипу писем, смет и других бумаг.

Я сел за стол и погрузился в работу.

Только в десять, сделав короткий перерыв, чтобы закурить сигарету, я внезапно вспомнил о Уилбуре. Сел ли он на поезд, который отправляется в Санта-Барбу через десять минут? Мной овладело непреодолимое желание немедленно это узнать.

Я сколол несколько документов, которые успел подготовить для Джека, и бросил их на стол к Уэстону.

— Будь другом, отнеси Джеку, — сказал я. — Это ему понадобится. Я пока побуду здесь.

— Разумеется, мистер Холлидей.

Я взглянул на этого симпатичного парня, старательного и серьезного. Хорошо бы и я был таким в его возрасте. Я смотрел, как он берет бумаги и торопливо выходит из конторы. Я смотрел и завидовал ему. Мне хотелось быть таким же, как он. Трудно было представить себе, чтобы его лицо разворотил раскаленный осколок, чтобы он провалялся несколько месяцев в палате пластической хирургии среди воплей и стонов изуродованных людей, которым просто не хватало силы духа принять новое лицо. Он не спутается с наркоманкой с серебряными волосами и золотым голосом, для которой убить человека все равно что раз плюнуть. Он не будет жить под угрозой шантажа и не станет замышлять убийство… Он из тех, кому в жизни везет, и я завидовал ему.

Как только он ушел, я снял трубку и попросил Клару соединить меня с междугородной. Услышав голос телефонистки, я дал ей номер телефона гостиницы Андерсона. Линия на Сан-Франциско оказалась занята, и мне обещали перезвонить.

Я курил и с трепетом ждал звонка. Через долгих десять минут меня соединили с гостиницей Андерсона.

Та же самая девушка отозвалась равнодушным голосом:

— Да? Вам чего?

— Мне нужно поговорить с Уилбуром.

— Ничего не получится. Съехал он.

У меня сжалось сердце.

— Вы хотите сказать, совсем уехал?

— Ну да, чего тут непонятного?

— А вы не знаете, куда?

— Не знаю и знать не хочу. — Раздались частые гудки.

Я положил трубку, вытащил из кармана платок и вытер лицо и ладони.

Значит, он уехал, но куда? Если в Санта-Барбу, то он попадет туда не раньше двух часов дня. Меня вдруг обуял панический страх, что я не успею ему помешать. Все, что надо было сделать, — это предупредить Риму по телефону.

Еще немного, и я бы позвонил, но в это время распахнулась дверь и в кабинет вошли Джек, Тед Уэстон и два подрядчика.

Когда я здоровался с подрядчиками, часы на моем столе показывали четверть двенадцатого. У меня еще оставалось время позвонить ей в обеденный перерыв. Но совещание с подрядчиками затянулось, и Джек предложил продолжить его за обедом, чтобы решить все оставшиеся вопросы.

— Вот что, — сказал я, — вы пока идите без меня. Я только позвоню и сразу же догоню вас.

Когда они ушли, я зажег сигарету и посмотрел на телефон. Если я позвоню Риме насчет Уилбура, она исчезнет. Возможно, я никогда ее больше не найду. Она будет и дальше шантажировать меня, и если я откажусь платить, то пойду в тюрьму. Но при мысли об Уилбуре, который сидит в поезде и с каждой минутой приближается к ней, у меня кровь леденела в жилах.