— Тогда, может быть, хоть мебель переменить? По крайней мере, давай попробуем придать квартире более приличный вид.

— Мы поговорим об этом после. — Я поднялся на ноги. — Давай ложиться спать. Взгляни на часы, уже почти час.

— Мистер Террелл ждет нашего звонка, Джефф. Он хочет знать сегодня, что мы решили.

Это было уже больше, чем могли выдержать мои нервы.

— Ну, так скажи ему! Скажи, что я передумал. — С этими словами я отправился в спальню.

Я был вне себя от злости и досады. Начав раздеваться, я услышал, как Сарита говорит по телефону.

Когда она вошла в спальню, я был в ванной. Приняв душ, я облачился в пижаму, лег в кровать и закурил.

Она прошла в ванную и закрыла за собой дверь. Она заперлась там впервые с тех пор, как мы поженились, и это не могло ускользнуть от моего внимания.

Я вдруг подумал, что надо точно знать, сколько денег у меня в банке. Я встал с кровати, прошел в гостиную и достал свой банковский формуляр. Быстрый подсчет показал, что у меня чуть меньше двух тысяч долларов наличными и десять тысяч в ценных бумагах. Очередная выплата за мост поступит на мой счет только через восемь дней.

С тех пор, как был получен подряд на строительство моста, мы тратили мой небольшой капитал достаточно быстро. Надо было купить кое-что из одежды. Я подарил Сарите бриллиантовую брошь. На автомобиль потребовалось поставить новые покрышки. Чтобы уплатить Риме, придется расстаться с ценными бумагами. Оставалось две тысячи на восемь дней плюс куча неоплаченных счетов.

Я возвратился в спальню. Сарита уже лежала в своей кровати, повернувшись ко мне спиной. Я лег в постель и выключил свет.

— Спокойной ночи, милая, — сказал я.

— Спокойной ночи, — отозвалась она вялым бесстрастным голосом.

— Мне жаль, Сарита. Мне действительно жаль, но поверь, я знаю, что делаю, — сказал я. — В конечном счете ты об этом не пожалеешь. Не переживай, возьми себя в руки.

— Я не хочу больше говорить на эту тему. Спокойной ночи.

Наступила тишина. Я лежал в темноте с открытыми глазами, а на душе у меня кошки скребли. Немного погодя я заставил себя думать о том, что делать дальше. Если я хочу спасти наше будущее, необходимо найти выход из этого положения.

Передо мной стояло три очевидных задачи: найти Риму, найти пистолет и избавиться от него, затем заставить Риму замолчать.

Но как ее найти?

Завтра придется послать чек на десять тысяч долларов в лос-анджелесский банк. Единственный путь, который мог вывести меня на Риму, лежал через этот банк, другого пути я не видел. Разумеется, там не дадут мне ее адрес, но нельзя ли выудить его с помощью какой-нибудь уловки?

После некоторых размышлений эта идея показалась мне бесперспективной. Допустим, где-то в банке хранится Римина карточка, в которой она указала адрес другого банка с распоряжением переводить туда любые суммы, поступающие на ее имя. Есть ли у меня какая-нибудь возможность добраться до этой карточки? Как вообще получить доступ к хранящимся в банке документам, не прибегая к ночному ограблению, которое мне не по зубам? Ограбление банка требует профессионального подхода, к тому же сопряжено с огромным риском.

В конце концов я решил, что все равно ничего не придумаю, пока не увижу банк. Это означало поездку в Лос-Анджелес.

Я вспомнил о ворохе бумаг, скопившихся на моем столе, о деловых встречах, назначенных на завтра. Будь она проклята, эта Рима! Работу придется отложить. Если я собираюсь найти ее, надо действовать сразу.

Я должен вылететь завтра утром рейсом десять тридцать. Неотложные встречи придется переложить на Джека. Мне трудно было даже представить себе, что он на это скажет, но я не мог терять времени, Был сомнительный шанс, что Рима тоже отправится в Лос-Анджелес, и еще более сомнительный шанс, что я ее засеку.

Мне придется расстаться с первыми десятью тысячами. После этого у меня останется чистых три недели до второй выплаты. За это время я должен найти ее и заставить замолчать.

Я пришел в свою контору еще до восьми в прескверном настроении.

Сарита за завтраком держалась спокойно. Мы обменялись лишь несколькими фразами. О коттедже не было сказано ни слова, но он незримо стоял между нами, как глухая стена.

Когда я взглянул на свой стол и увидел переполненный ящик для входящих бумаг, у меня упало сердце. Если я уеду в Лос-Анджелес, на Джека ляжет непосильное бремя. Я знал, что в это утро он по горло занят с подрядчиками на строительной площадке.

Час я корпел над срочными бумагами, потом дверь рывком распахнулась и в кабинет влетел Джек.

— Привет, Джефф! — бросил он, подходя к своему столу. — Я пригнал на стройку четыре бульдозера, как раз сейчас они начинают разравнивать площадку. Теперь мне надо повидать Купера насчет тех бетономешалок. Почта была?

— Пока нет. — Чуть помешкав, я выпалил: — Послушай, Джек, мне нужно взять пару выходных.

Он рылся в ворохе бумаг, что-то бормоча себе под нос. Видимо, до него не сразу дошли мои слова. Затем он озадаченно взглянул на меня.

— Что ты сказал?

Я откинулся на спинку кресла с таким видом, будто ничего особенного не происходит.

— Я должен отлучиться на пару дней, а ты здесь пока сам покомандуешь.

Он посмотрел на меня так, словно бы прикидывал, в своем ли я уме.

— Постой-ка, ты это что, всерьез? Какие сейчас могут быть отлучки? Ты думаешь, Джефф, что говоришь? У тебя незначены встречи с Коби, Максом Стоуном, Кромби и Казинсом, разве не так? Я сегодня же должен иметь расценки на арматуру. Ты не можешь сейчас никуда отлучаться!

— К сожалению, я должен. По очень срочному делу личного порядка.

Его веселое лицо сразу сделалось злым и красным, как кирпич.

— Да плевать мне, срочное оно или нет! Мы строим мост и должны уложиться в срок. К черту с твоим срочным и личным делом! Ты должен сидеть вот здесь и делать свою работу, как я делаю мою!

— Но я должен отлучиться, Джек.

Он смотрел на меня, потирая лысеющую голову. Постепенно лицо его приобрело свой обычный цвет, настороженныый взгляд стал вопрошающим.

— Ну что у тебя стряслось?

— Неприятность личного порядка, — сказал я тупо, избегая его взгляда. — Это важно для Сариты и для меня.

Он переложил бумаги на столе с озабоченным видом, потом сказал:

— Я сожалею, что вспылил. Сожалею также, что у тебя неприятности. Давай откроем свои карты, Джефф. Мы партнеры. Мы вложили свои деньги в эту фирму, и мы с тобой в одной упряжке. Нам дали самый большой подряд, который только можно получить у городских властей. Если мы его завалим, нам труба. Заруби это себе на носу. Я не знаю, какая у тебя неприятность, но хочу напомнить, что в этой стройке заключено и мое и твое будущее. Если ты не явишься на эти встречи, мы потеряем пять рабочих дней. Если Мэтисону вздумается позвонить, и он узнает, что тебя нет на работе, он рассвирепеет. Вопрос стоит таким образом, Джефф, что никто из нас не может и не должен позволить себе ни минуты отдыха по крайней мере еще два месяца. — Он пожал плечами. — Ну, я свое сказал, а теперь сам решай, что делать. Если ты сейчас уедешь, строительство моста задержится на пять дней, мы сорвем срок, и не видать нам больше таких подрядов, как своих ушей. Я это знаю. Можешь говорить что угодно, факты от этого не изменятся.

Я знал, что он прав. Меня захлестнула убийственная ярость. Должно быть, Рима и рассчитывала на то, что я буду прикован к Холланд-Сити и она сможет спокойно скрыться в полной уверенности, что я никогда ее не найду.

После долгих колебаний я уступил. Я должен был подумать о Джеке и о стройке, даже если бы это означало пожертвовать собой. Мне придется обождать. Это во многом осложнит поиски Римы и грозит мне потерей еще десяти тысяч, но у меня не было выбора.

— Ладно, вопрос снимается, — сказал я. — Извини, что я об этом заговорил.

— К черту извинения! Ты должен быть здесь, Джефф, иначе мы пойдем ко дну. Теперь, когда этот камешек с души свалился, скажи все-таки, что случилось? Мы с тобой партнеры, и я не настолько туп, чтобы ничего не заметить. Если у тебя большая неприятность, поделись со мной, это помогает.