Поездив по диким рынкам перестройки, Люба осела в Москве и открыла небольшое ателье. В модные кутерье не выбилась, однако дело шло, так что по готовым выкройкам, расписанным комбом до мельчайших деталей, сшить платье она могла легко.

После предварительного звонка мы отправились в её ателье. Не желая ждать пока женщины решат, какой вариант выбрать, я поехал в магазин прикупить продукты, но даже не успел выйти из машины, как получил приказ возвращаться. Как ни странно, всё обсуждение заняло несколько минут, и пора было ехать покупать материал, что тоже не заняло много времени.

Потом Люба поручила одной из девушек промерить всё ещё раз, а сама заманила меня в свой кабинет.

— Признавайся, Сашка, откуда ты всё это взял? — прямо спросила она.

— Друг один сподобился. Но он не дизайнер, а специалист по графическим программам, никогда раньше ничего подобного не делал. Считай — эксперимент. Так что ты его знать не можешь, — неуклюже отбрехался я.

— А что будет с неиспользованными моделями? — быстро спросила она.

— Как я понял, он не собирается практиковать в этой области. Можешь оставить всё себе, — успокоил я Любу, поняв, куда она клонит.

— Спасибо! Я этого не забуду, — сказала она.

— Ты что, Люб? Да это я у тебя в неоплатном долгу, — совершенно искренне сказал я, поглядывая с тоской на дверь: уж очень не хотелось мне дальнейших расспросов.

— Отдашь, если кто-нибудь заинтересуется, откуда платье, — завершила Любаша разговор, протягивая пачечку своих визиток. — Ленке тоже дам. И если я что-нибудь понимаю в одежде, ни одна баба не останется равнодушной.

Домой мы попали уже к ночи, усталые донельзя. После ужина я успел юркнуть в постель, с облегчением решив, что обошлось, но тут почувствовал на своём правом плече тяжёлую мягкую грудь своей возлюбленной и услышал её строгий голос, каким она, наверное, разговаривает с нерадивыми учениками.

— Теперь рассказывай, что всё это значит? — услышал я вопрос, ответ на который так долго и трусливо отодвигался мной на потом.

Меня разбудить трудно, но музыка была настолько нахально громкой, что не удалось включить её в сон, и пришлось открыть глаза. Нет, я не имею ничего против любой музыки, но не тогда, когда она мешает спать.

Узнав в своё время, что Лена преподаёт в музыкальной школе, я сразу ей признался о своёй неудачной попытке приобщиться к этому виду искусства, но поверила она мне после того, как я попробовал спеть. После первых изданных мной звуков мы заключили соглашение: я не пою в её присутствии, а она не зовёт меня на концерты классической музыки.

Музицировал комб и предназначалось это только для меня, как раз с целью — разбудить. Сама хозяйка, откинувшись в кресле, находилась в состоянии полудрёмы.

— Ну зачем я теве понадобился?

Возник вопрос — получи ответ, у комба с этим строго:

— Мы с Еленой пришли к выводу, что некоторые параметры её тела надо изменить, а также провести общее оздоровление организма, — сообщил мне комб. — По возможности веди себя тихо, чтобы не мешать уже начавшемуся процессу, а лучше удались на кухню, но только не выходи из квартиры — я нужен здесь.

Прошедшей ночью, зажатый в угол в полном смысле этого слова, я рассказал Алёне всё. Вторая за небольшой период времени исповедь шла уже по накатанной дороге и прошла на удивление легко. Комб, появившийся сначала на экране телевизора, а потом материализовавшийся посреди комнаты в так любимом им облике золотистого шара, ещё в начале моего рассказа стал решающим подтверждением его достоверности. Поверив, она задала мне кучу вопросов, выпытывая мельчайшие детали, на некоторые из которых я без помощи комба не смог бы ответить. Потом начала задавать вопросы прямо комбу, а я в это время просто вырубился.

И вот уже за моей спиной созрел мини заговор. И даже началась несанкционированная деятельность.

— А почему меня не спросили? — поинтересовался я.

— За всё время ты ей ни разу ни в чём не отказал. Так почему считаешь, что нужен твой совет в столь личном вопросе, как здоровье? — резонно возразил комб.

Не зная, что и сказать на столь удивительную статистику отказов, я подчинился и отправился умываться и пить чай на кухне.

Сорокадвухлетний организм Лены обновился за значительно более короткий срок: всё завершилось к полудню, а началось только в четыре утра. Я упился чаем и знал наизусть все последние новости, когда Алена вышла из комнаты, чтобы принять душ, а минут через двадцать милостиво выпустила меня из заточения.

Казалось, не было ни одной детали, которая претерпела заметные изменения (может волосы стали чуть пышней), но весь облик изменился так, что я даже закомплексовал: как теперь буду выглядеть рядом с такой женщиной?!

Заметив мою реакцию, Лена расцвела улыбкой Джаконды, надсмехающейся над миром глупых и самодовольных мужчин.

Я скромно заметил, что надо бы предупредить Любу об изменениях, но оказалось, что новые размеры внесены прямо в её компьютер ещё ночью. После этого до меня дошло, что заговор по свержению моей исключительности уже состоялся, и мне остаётся только сдаться на милость победителей. Что я с удовольствием и сделал.

Рассказывать о бесконечных примерках и покупке мне нового костюма я не собираюсь, но во время этой беготни произошло одно странное событие.

После посещения парикмахерской, уже незадолго до презентации, комб остановил меня в дверях на выходе. Причём сделал это двумя способами: предупредил, что нужно остановиться и тормознул мои ноги. Впервые он предпринял собственные действия по управлению моим телом, и на меня накатил уже знакомый испуг от осознания вмешательства чего-то инородного в святая святых — мой организм.

— Спокойно, помни — мы одно целое, — раздался голос комба. — Я вынужден действовать так резко из-за непонятной возни там — снаружи.

Голос комба погасил панику, и я с опаской оглядел улицу через стеклянные стенки. Небольшая московская улочка выглядела совершенно мирно, и я никак не мог понять, что так насторожило комба.

— Из тёмно-синего микроавтобуса справа в конце улицы идёт мощная ментальная атака с целью установить над тобой контроль, — продолжил комб. — Нам она не страшна, но хотелось бы знать, кто за этим стоит.

На меня, застывшего столбом у выхода, уже начали с недоумением поглядывать, и движимый чувством ложного стыда, который так часто мешает в современной жизни людям моего поколения, я вышел наружу и направился к своей машине. Микроавтобус в ту же минуту снялся с места и исчез за углом. И это его действие, явно связанное с моим передвижением, убедило меня больше, чем предупреждение комба о том, что эволюции вокруг меня продолжаются, и благодушествовать не стоит.

Я тут же позвонил Незнамову и рассказал о последних событиях. Конечно, за этой сорванной атакой мог стоять он сам или его хозяева, вот только мне просто некуда было больше обратиться. Да и не мешало лишний раз показать им, что меня не так просто запугать. Но на самом деле мне было не по себе, и если бы ни ожидание Алёной предстоящего праздника, я был склонен схватить её в охапку и бежать в своё болото под прикрытие прохорова семейства.

Незнамов был не на шутку встревожен новостью и клятвенно уверял меня, что ни он, ни его хозяева не имеют к последним событиям никакого отношения и тут же предложил мне охрану.

У меня, уже поднаторевшего в подобных играх с изменами и многоэтажным обманом, возникла мысль: а не устроено ли это всё-таки Андреем Михайловичем, чтобы навязать мне охранников, которые могут совершенно легитимно следить за мной? Но от предложения отказываться не стал, поскольку полной уверенности в том, что это его козни у меня не было, а тёмно-синий, Фольксваген, существовал вполне реально.