За этими размышлениями я незаметно добрался до первого этажа и вышел на волю. Из-за раннего времени на лавочке было довольно пустынно: сидела всего одна бабуся, да и та не наша — наверно, кого-то ждала. Я поздоровался с ней и остановился, решая, куда идти: налево — к метро, или направо — к стоянке такси.

Cознание возвращалось толчками: сначала мне показалось, что я нахожусь на дне колодца, а наверху летают какие-то птицы, потом колодец пропал, но я усилием воли выдернул себя из черноты и увидел свою белую майку.

Прошла ещё вечность, прежде чем я вспомнил, в чём выходил из дома, а значит, кто-то снял с меня почти всю одежду, но зачем? Где я?

Организм работал вовсю, преодолевая последствия этого странного обморока. Через пару минут я уже смог повернуть голову и увидел, что нахожусь в бетонном блоке со стенами, крашенными сине-зелёной масляной краской, без окон, но с массивной железной дверью. Лежу на сваренном из уголка топчане с вмазанными намертво в пол ножками, на матрасе, без подушки, одеяла и простыней. В центре потолка тусклая лампочка, забранная в решётку, а прямо надо мной, за сеткой, в круглой дыре, вырезанной в потолке, вращается вентилятор. Видимо, его тихий шелест и мельканье лопастей вызвали у меня в мозгу ту картинку — с птицами.

На больницу это помещение было не похоже, скорее, оно напоминало бомбоубежище времён холодной войны, превращённое в тюремную камеру. В стандартном бомбоубежище такого вентилятора не могло быть, значит, помещение переделывали для конкретных целей, и я, судя по всему, не первый его посетитель.

Мои воспоминания о том, что произошло, заканчивались на стуке двери подъезда, но тут же получил подсказку от комба — передо мной начала разворачиваться картинка из его памяти: я выхожу из подъезда, здороваюсь с совершенно безобидной на вид старушкой, она, пропустив вперёд, оглушает меня разрядом электрошокера в спину. Из соседней арки выезжает неприметная бежевая газель, и выскочивший из неё плотный парнишка вдвоём с этой старушкой, довольно бесцеремонно, закидывают моё обездвиженное тело внутрь. Шофёр трогает с места — операция закончена. Всё заняло не более минуты, происходило среди бела дня и при полном молчании, что говорило о серьёзной профессиональной подготовке участников действа.

На наезд бандитов это было непохоже: не станут они платить серьёзные деньги профессионалам, чтобы схомутать безобидного пенсионера. С другой стороны, для ареста ФСБ — слишком сложно.

Так кто же он — новый противник, возникший из ниоткуда, но уже добившийся убедительных результатов?

Дальнейший просмотр ничего не дал. Меня провезли через пол-Москвы в район Шоссе Энтузиастов и сгрузили в бомбоубежище трёхэтажного дома, занятого офисами.

Комб указал мне на видеокамеру, которая смотрела из торца вентилятора на топчан, а значит, моё пробуждение замечено, и скоро будут гости.

И они не заставили себя ждать: дверь отворилась тяжело, но без звука, и вошли два добрых молодца, одетые в пятнистую форму и похожие, как родные братья. Таких ребят, готовых защищать и нападать, в зависимости от приказа, развелось по России больше, чем иномарок. Они осмотрелись вокруг очень внимательно и по деловому, как будто ожидали найти ещё кого-то, кроме меня, лежащего на топчане в трусах и майке. Закончив осмотр, один из них открыл дверь пошире и впустил человека маленького росточка, не больше метра шестидесяти, и хлипкого, особенно на фоне квадратных охранников, телосложения. Как бы возмещая себе недоданное природой, одет был человечек во всё от кого-то (не берусь сказать, от кого, поскольку совсем не разбираюсь в этом), но для того, чтобы понять, что всё у него, от штиблет до солнечных очков, совершенно неуместных в полутёмном подвале, было очень дорогим, не надо быть экспертом.

Даже не дав ему открыть рот, я заявил этой пародии на киношного злодея, что, если он хочет со мной говорить, то сначала мне необходимы вода, одежда и полчаса отдыха. Тот опешил от такой наглости: жертва, которая должна с дрожью в голосе молить о пощаде, выдвигает требования.

— Ты что, фрайер, совсем страх потерял! — услышал я, наконец, его неожиданно низкий для такого плюгавого тела голос.

— Да, пошёл ты…, - лениво протянул я, зная, что не этот шибздик, у которого и кликуха-то не солидная — Тряпочка, «заказывает музыку», так как к тому времени комб уже добрался до наушника, спрятанного у него в волосах, и я слышал все получаемые им указания.

— Что тебе от меня надо? На пенсию мою позарился — так до неё ещё две недели.

Охранники с трудом удерживались от смеха, а человечек прямо раскалился от злобы — уши его пылали так, что от них можно было прикуривать.

— Я… Я тебя щас… на куски порежу! — не на шутку завёлся Тряпочка, но сник от хлёсткой, как удар плётки, команды:

— Заткнись, придурок! Убирайся оттуда и дай ему всё, что он просит. Нагнал жути называется. Непонятно только — кто на кого.

Говоривший, которого я стараниями комба мог уже видеть, встал из-за стола и достал из стоящего рядом холодильника бутылку боржоми. Поставив её на стол рядом со стаканом, он подошёл к шкафу, вынул оттуда спортивный костюм и, вздохнув, с сожалением положил в общую кучу.

В это время дверь отворилась, и в комнату вошли Тряпочка и один из охранников.

— Серый, — прямо с порога начал орать всё ещё не остывший маленький уголовник, — дай мне этого фрайера на полчаса, и он у меня запоёт как канарейка!

Желание добраться до шутника в камере просто переполняло его.

— Нахера все эти церемонии? — кивнул он в сторону собранных на столе вещей.

Серый, где-то даже интеллигентного вида мужчина моей комплекции, посмотрел на него с сожалением, как смотрят на неудачных детей, молча, собрал всё со стола и отдал охраннику.

— Отнеси, — сказал он коротко, а когда тот вышел в коридор, снова повернулся к Тряпочке. — Ты чего, хочешь, чтоб Анисим тебе глаз на жопу натянул?! Так я могу тебе это сию минуту обеспечить. Сказано было: только слегка нагнать жути, а руками не трогать.

Упоминание нового действующего лица, Анисима, мгновенно успокоило моего давешнего собеседника, и он, что-то пробурчав, развалился в кресле напротив огромного плазменного телевизора.

Я с самого начала отметил, что попал не к бедной публике: одежда, обстановка и техника были если и не самые лучшие, то, по крайней мере, самые дорогие. Значит, пенсия им явно не нужна, да и всех моих сбережений в банке едва хватило бы на тряпочкин прикид. Выяснять, чем их заинтересовала моя скромная персона, я предоставил комбу: взяв след, он с него уже не сойдёт, а мне пора было выбираться на волю.

Переодевшись и выпив ледяного боржоми, я приступил к реализации своего очень простого плана. Позвонив 02 при помощи комба, сообщил:

— По такому-то адресу двое неизвестных выгрузили из бежевой газели в бомбоубежище тело человека, возможно труп. Назвать свои данные, по понятным соображениям, отказываюсь.

Не знаю чем объяснить такую оперативность, но уже через сорок минут дом был окружён ОМОНом, а ещё через десять минут моё якобы безсознательное тело везли на скорой в больницу, а двух бравых, слегка помятых охранничков — на милицейском УАЗике в ближайшее отделение.

Серый и Тряпочка, выбрались через проход в шкафу, в котором недавно лежал теперь уже мой спортивный костюмчик, в соседний подъезд и смешались с взбудораженной толпой служащих других компаний, расположенных в этом доме. После нестрогой проверки документов (подозреваемые уже были по дороге в КПЗ), они вышли со двора и, взяв такси, поехали по своим, таким интересным для меня делам.

Врач скорой, убедившись, что моей жизни ничего не угрожает, потерял ко мне всякий интерес, поэтому ехали мы не очень поспешая, и даже остановились у магазина, чтобы затовариться перед долгим, только что начавшимся дежурством.