— Да, за исключением некоторых деталей — для него мы не предусматриваем — С зубами для него тоже придётся отложить — может броситься в глаза.

— Но это предусмотрено нашим договором!?

— Ничего, я позабочусь об отличной керамике для него.

— Хорошо. Есть ещё какие-нибудь замечания и предложения?

— Да нет. Разве только — пора домой, пока нас не хватились.

— Никаких препятствий для этого нет — всё закончено.

Выбирались наверх мы по ступенькам, что было совсем не так быстро и весело.

Но вот уже виден камень, закрывающий выход. Трит что-то делает в тёмном углу, камень отъезжает, и мы выходим на поверхность. Закрыв вход, Трит испаряется, а со мной остаётся Митька, удивлённо хлопающий глазами.

— Слушай, Василич, я чо, опять цельный день проспал?

И тут только замечаю, что уже вечер, и, чтобы не застрять на болоте до ночи, нам надо поспешать.

— Ничего, Мить, значит, ты идёшь на поправку, — успокаиваю его.

— Давай торопиться, я Кате обещал вернуться засветло.

Ситуация разъяснилась, и Митька уверенно зашагал в сторону Веретья.

Вот уже три дня я не в своей тарелке. Прошли суббота и воскресенье, заканчивается понедельник, а состояние моё, как при лёгком гриппе — общее недомогание, и руки ни на что не стоят. Тётькатя сама не своя, у неё чувство вины на каждый мой чих. Она меня очень жалеет, поэтому ругает беспрестанно:

— Говорила я тебе, ну куда попёрся в дождик на болото. Хряку — ему что: он всю жисть так шляется, а у тебя привычки нет, организм городской, неприученный. Пусть только покажет ещё сюда свою корявую рожу….

И тут же, без перехода, начинает сюсюкать со мной, как с малым дитём:

— А вот мы сейчас чайку попьём, я малинки заварила, — она несёт огромную бульонную чашку кипятка, заваренного сушёной малиной, потом снова бежит на кухню за тарелками с бутербродами.

Единственное, но существенное отличие моего состояния от болезни — аппетит просто зверский. Такие перекусы я устраиваю в промежутках между плановой едой. Со стороны это должно выглядеть ненормально, но Катя, добрая душа, только радуется: в её понятии — если ем, значит выздоравливаю. Она и не догадывается, насколько права. Никаких особых внутренних изменений я не ощущаю, но, как говорил один из наших вождей, процесс пошёл. Это заметно по зубам — каждые несколько часов один — два зуба начинают качаться и легко вынимаются, а на их месте вырастают новенькие, беленькие. Недавно выпал целый мост, и на его месте появились четыре этаких боровичка. Рассосались шрамы; меня порадовало то, что исчез кривой и грубый шов от вырезанного каким-то стажёром аппендицита. Прекратились мелкие, но очень противные боли в суставах. Все эти признаки указывали на то, что во — всю идёт обновление моего поношенного организма, а мне остаётся только терпеть и ждать.

Комб сначала посвящал меня в детали происходящего, но потом, видимо, решив, что мне всё уже ясно, перешёл к техническим вопросам, помогая въехать в тему по добыче энергии для тарелки. Собственно, объяснять особенно было нечего: энергия им подходила любая, но всё упиралось в этическую проблему — красть они не могли, а денег, чтобы купить, не было. Самым очевидным и удобным видом энергии было электричество. Комб пояснил, что нужно немного: только, чтобы запустить двигатели корабля, а дальше они сами смогут добыть её из природных источников.

Во вторник утром я осторожно открыл глаза и вдруг понял, что здоров, и не просто здоров, а нахожусь в совершенном, исключительном порядке. Я уже забыл такое состояние, когда энергия клокочет и ищет выхода. Все органы чувств обострены: глаза прекрасно всё видят вблизи и вдалеке, слышу лёгкое потрескивание оседающих брёвен старого дома, а нос чует восхитительный запах жареной колбасы, доносящийся из кухни, где колдует над завтраком Тётякатя.

Чуть не вприпрыжку выскакиваю на веранду, чтобы умыться и почистить свои новые зубы.

— Куда сорвался, оглашенный?! — кричит мне вслед Катя. — Она рада, что мне лучше, и ворчит, скорей, для порядка.

Нажимаю на сосок умывальника, и слабая струйка слегка подогретой Тётькатей воды бежит сквозь ладони в тазик, но этот вчерашний темп уже не по мне, мчусь во двор к колодцу и, под радостный лай Бубна, окатываю себя водой прямо из ведра.

— Сдурел! Опять заболеть хочешь!? — кричит Катя, выйдя на крыльцо, и кидает мне большое банное полотенце. Её розовое, разогретое над плитой лицо улыбается, а сквозь морщины проглядывает та озорная девчонка, которая играла с нами, с малышнёй, в прятки и штандр, несмотря на разницу в возрасте. А вечером на печке, в почти полной темноте она рассказывала страшные истории про разную болотную нечисть, мы же умирали от страха, слушая её сказки.

Завтрак пролетел на ура, и я смело запил его поллитрой молока с чёрным хлебом, прекрасно зная, что мой желудок может справиться и не с такой задачей.

Не вдаваясь в детали, объяснил Кате, что мне надо в город — по делам, на что услышал в ответ недовольное громыхание сковородкой и приказ купить подсолнечного масла.

В райцентр со мной отправились трое: Сол — как основной мой контактёр, и с ним два инженера — Итер и Виз. Чуть не забыл — на переднем сиденье дремал Хряк, которому я должен был вставить зубы, согласно его межпланетному контракту.

Лёгкий дождик ещё не успел испортить дорогу, поэтому до шоссе мы добрались без приключений. А вот там я, подрастерявший за время короткого отдыха водительскую сноровку, пропустил кормушечный знак ограничения скорости и был остановлен «случайно» подвернувшимся гаишником. Проверив мои права, с точно угаданным вложением, он отпустил нас, козырнув и попросив впредь быть внимательнее. Как оказалось, этот эпизод в дальнейшем значительно облегчил моим новым друзьям приятие всех моих слабозаконных планов и проектов.

В городе я в первую очередь облегчил свой счёт в банке на весьма внушительную для меня сумму. После чего, оставив Митьку у дантиста, мы всей компанией устроили экскурсию на местную ТЭЦ.

Выяснилось, что городская электростанция была построена ещё во времена ГОЭЛРО, о чём горделиво сообщала табличка на административном здании. По возможности её использования для наших целей она недалеко ушла от тётькатиной розетки, о чём грустно сообщил Сол после недолгого совещания с Итером и Визом.

Забрав полузамученного Митьку от зубного врача и назначив, несмотря на отчаянное Хряково сопротивление, день следующего посещения, мы заехали в магазин за подсолнечным маслом и отправились домой уже без прежнего энтузиазма, понимая, что задачка не так проста и потребует серьёзных усилий.

Ещё неделя ушла на моё обучение и выработку новых планов по добыче энергии. За это время мы с Хряком несколько раз побывали в городе. В итоге, как-то в пятницу он вернулся с голливудской улыбкой. Как ни странно, Митька, раньше с готовностью скаливший свои кривые, редкие зубы, теперь на любую шутку лишь стеснительно усмехался краешком рта, не разжимая губ.

Всё свободное время я постигал науку управления болами. Так я назвал маленькие, размером с шарик для настольного тенниса, кусочки комба, которые могли передвигаться по любым силовым линиям — будь то электропроводка, звонок по мобиле или что-то ещё.

Болы находились в постоянном контакте с комбом, и от меня требовалось научиться правильно ставить ему задачи. Простое, на первый взгляд, действо оказалось довольно сложным на практике. Но в результате нескольких дней тренировок мы с комбом добились взаимопонимания: итогом стала почти естественная лёгкость общения между нами. Я уже не «озирался» в поисках собеседника и не пытался донести свою мысль складными грамотными предложениями. Наоборот, мысли мои стали иногда так небрежны, что комбу приходилось уточнять их, чтобы понять, чего я хочу от него.