…Футуристический клей “В-Момент-Будетлянин”. Хочешь — нюхай, хочешь — клей. Существительный глагол.

Производство компании “Старая эстетика в новой реальности”. Дистрибьютер — международный литературно-художественный журнал “Дети Ра”, поставщик — Евгений Степанов. В “Колонке редактора” он поздравляет всех нас с Новым годом, желает крепкого здоровья и благополучия, а также… “Мы хотим также, чтобы у вас всегда была возможность читать хорошие стихи и прозу. А мы постараемся вам в этом помочь”.

Спаси

бо

от всех

но

Дети Ра

Ры — дары

Робкое послание Детям Ра от составителя “Периодики”.

Евгений Гришковец. Спокойствие. Рассказ. — “Знамя”, 2004, № 1 < http://magazines.russ.ru/znamia>.

“От автора” тут (как последнее время делают в “Знамени”) ничего нет. Тут полстраницы — “об авторе”. Это первая его публикация в толстом литературном журнале.

Изумительно мягкий, чуть-чуть насмешливый (но без осуждения!), малость романтичный (но без натуги!), проницательно-ленивый, мудро-заикающийся такой джазок. Тема: Один дома, или Временно без семьи.

На мгновение я понял, почему Е. Г. читает свои штуки под музыку. Оттягивает. Или — вытягивает?..

…Ну не называть же рассказ: “Осторожно: равнодушие!” — отпугнет. Вот и лабаем понемногу, по(д)смотрим/по(д)слушаем да и с народом поделимся. Тихо так, славно, миролюбиво, спокойно, все-хорошо-все-в-порядке…

Александр Еременко. Новые стихи. — “Знамя”, 2005, № 1.

Насколько я знаю, о судьбе только двух значительных поэтов наших дней — Александра Еременко и Алексея Цветкова — можно говорить как о случае “возвращения музы”. Оба записали (или по крайней мере начали отдавать в печать) после очень долгого перерыва.

Мне не хочется сейчас сравнивать те и эти стихи, “старого” и “нового” Еременко. Но я проверяю себя: сразу ли узнается интонация, “собственность” голоса и музыки. Да, узнается. Впрочем, по-моему, безнадежной, стальной ярости стало больше (“Каток”, “В воюющей стране…”, “Возложите на Правду венки…”).

Скажу тебе, здесь нечего ловить.

Одна вода — и не осталось рыжих.

Лишь этот ямб, простим его, когда

летит к тебе, не ведая стыда.

Как там у вас?

........................................

Не слышу, Рыжий… Подойду поближе.

( “Борису Рыжему на тот свет”)

…Тут мне даже показалось, что сим подведена черта под жанром стихотворных посланий. Что тема закрыта, предельней некуда.

Ирина Ермакова. Дурочка-жизнь. — “Арион”, 2004, № 4 <http://www. arion.ru>.

Удивительные, жутковато-отчаянные и вместе с тем очистительные стихотворения Ермаковой Алехин увел почему-то в самый конец номера. И ни я, и никто не смог бы — ни из одного — ничего процитировать. Из песни слова не выкинешь. Почему-то все крутилась и крутилась в голове музыка прозы Андрея Платонова.

Я уже вспоминал публично известные слова другого классика о том, как много требуется глубины душевной, “дабы озарить картину, взятую из презренной жизни, и возвести ее в перл создания”. И. Е. делает это на раз, соединяя редкую для сегодняшних стихов сюжетность с таинственной, экзистенциальной сущностью вещей. А может и не быть никакого сюжета: вот, миф-имя-образ центростремительно, на глазах у читателя заворачивается в смыслы, вот что-то почти сгустилось в главные слова, но тут же взорвалось и истаяло. Птичка вылетела, а в кадре-то никого и не было. Короче говоря, завершающее подборку стихотворение “Гоголь” (он, кстати, и есть процитированный выше классик) — выше любых оценок. Я не смогу, не понимаю, как делается (и делается ли?) подобная тонкая “материя”. Как бы я хотел, чтобы его мог прочитать Розанов, долго и много терзавшийся Николай Васильичем.

Сергей Игнатов. Муха. — “Знамя”, 2005, № 1.

Изысканная сорокастраничная вещичка, написанная рукой моего ровесника, тоже закончившего журфак и трудящегося на телевидении. “„Муха” — это как раз то, что позволяет мне отдохнуть от редакционного конвейера и социального заказа. <…> Безусловно, вещичку эту я кое-кому посвящаю. А кому именно — они сами поймут, не прочитав и половины”.

Вот ежели взять “Путем взаимной переписки” Владимира Войновича да незаметно добавить туда капельку классического Юрия Мамлеева, потушить на раннем Викторе Ерофееве и освежить всегдашней Людмилой Петрушевской — можно подавать к столу, украшенному портретами, скажем, Гоголя и Алексея Слаповского. А можно ничего этого и не делать и есть сырым. “Сами поймут”.

Анна Кузнецова. Архаисты? Новаторы? — “Арион”, 2004, № 4.

“Время сейчас на поэтических часах ужасно интересное. „Сместить” никого невозможно — всякое „новое” слово отзывается эхом традиции: в этом тыняновском смысле все сегодняшние поэты — эпигоны, все играют кубиками культуры. При этом оснащенность поэтической техники так возросла, что новым как раз стал сам феномен массового писания стихов высочайшего версификационного уровня. Выросло поколение, воспитанное на „возвращенной” литературе, — а критики, принадлежащие по большей части к поколению постарше, не испытавшему на себе таких разнонаправленных соблазнов эстетической игры, не замечают его, не понимают и не принимают всерьез. Сегодняшняя поэтическая молодежь воспитана на играх Серебряного века. Она получилась талантливой — игра способствует развитию эстетических способностей. И вопиюще несерьезной — ибо игры упоительны. <…>

В этих условиях обращение к архаическим формам высказывания возникает как запрос серьезности смысла. Запрос… у кого? У… языка <…>

Запрос такой серьезности у относимого к „новаторам” М. Айзенберга принял неожиданно архаическую стихотворную форму — то ли молитвы, то ли заговора:

Если вместе сложатся время скорое

и мое дыхание терпеливое,

отзовется именем то искомое,

ни на что известное не делимое.

Если полное имя его — отчаяние,

а его уменьшительное — смирение,

пусть простое тающее звучание

за меня окончит стихотворение.

Случилось это, на мой взгляд, потому, что затронуто поле, на котором новаторство невозможно. И которое навсегда останется гарантом узнавания поэта, в отличие от версификатора, поскольку поэзия — это спонтанная религиозность неверующего человека. Но когда она посягает на чужие территории, когда поэты жаждут вещей последних и отказываются от языка с его шутками, — поэзия приходит к самоотрицанию. От разговоров с Богом можно ли спуститься ступенью ниже?

Предел этой линии, выходящей за границы поэзии, показал Кирилл Медведев, о котором после выхода первой книги много говорили, а после второй вдруг разом перестали говорить. Только серьезность, высказывание без словесной игры, — это уже не стихи. Нельзя обойти эту гору, нельзя быть умным. Надо идти в”.

Перечитал еще раз цитируемого выше Айзенберга. Вот вам и музыка, и мысль, и ритм, и традиция. И свежо, нервно. Самые правдоподобные, “угаданные” теоретические рассуждения и определения, даже те, которые “работают” на эти стихи, — отступают за них.

Семен Лившин. Двести лет, как жизни нет. Подражание Александру Солженицыну. — “Слово-Word” (США), год не указан .

Год я определил, обнаружив в этом издающемся в США краснознаменном, пардон, звездно-полосато-давидном альманахе Центра Культуры Эмигрантов из бывшего Советского Союза — статью профессора кафедры киноискусства Нью-Йоркского университета Жени Кипермана к 100-летию Арама Хачатуряна. Великий композитор родился в 1903-м, стало быть, дошедший до меня альманах относительно свеж.