Блевало и мучилось перед глазами,
Переносимо. Но только не запах.
Тоскливый, как в тумбочке хлебные крошки,
Как корка бифидокефира на кружке,
Как миска соплей по второму столу.
Как чайник с компотом, забытый в углу.
Как чашки с компотом, как банки с компотом.
Так вот как ты пахнешь, мой жизненный опыт!
В этом, а не в чем другом картина современного мира. Мы ведь живем в мире, где, прямо скажем, не очень хочется держать глаза открытыми. Болезни, смерти, социальная незащищенность, как принято выражаться, “слоев населения”. А на деле — людей, голодающих пенсионеров; беспризорных детей; приезжих рабочих без крова, куска хлеба, элементарного медицинского обслуживания. Скажете, мы знаем об этом? Знаем. Но почему-то не чувствуем. Не представляем воочию, за словами для нас — словно пустое поле. Мне однажды случайно открылось содержание словосочетания “голодающий пенсионер”. В поезде, плацкарте, стихийно обсуждался вопрос, хорошо ли это — просить милостыню. (Вы же знаете, наверное, что в поездах дальнего следования сейчас тоже христарадничают нищие.) “Не люблю я, которые просят. Она, может, еще беднее живет, а не пойдет просить… — говорила, кутаясь в вязаную кофту, попутчица. — Ей три дня до пенсии осталось, она, может, чайком перебьется, чайку пустого попьет…” Представляем ли мы, что такое “перебиваться чайком”?
Стихи Сергея Шабуцкого, при высоком накале трагедийности, дышат мягким юмором. Вообще многие молодые даровитые поэты избегают в стихах тяжеловесной серьезности, надутой глубокомысленности. Роман Ромов написал цикл стихотворений в разнообразных “осовремененных” формах. Например, рэп.
Надену валенки на резине черной,
Из теплой овчины головной убор
И с песней неимоверно задорной
Пойду в сетевой универсам “Рамстор”.
Туда, где снежок бесполезный выпал,
Где пар густой стоит поутру.
Туда, где к стене рифленой прибито
Ненасытное кенгуру.
Там сыр с чесноком, рядом — сыр с луком,
Кер-де-шэвр, валансэ, камамбер,
Сыр-идиот, сыр просто глупый,
Сыр-бедняк, сыр-миллионер.
Куплю голову темного сыра,
Вернусь домой, запрусь под арест,
Будем спорить с ним, два полярных мира,
Кто кого в результате съест.
Что ж, ненасытное кенгуру “Рамстора” — животное уже вполне привычное в наших широтах. Как-то мне довелось подслушать такие слова прохожего под рекламной вывеской “Shape — уже пять лет в России!”: “Погодите-ка, что-то я не понял… Это кто в России уже пять лет?”
А действительно, кто?
К счастью, мы здесь уже значительно более долгий отрезок времени. И хотя само по себе это не гарантия того, что информационное поле битвы будет за нами, мы по крайней мере попробуем.
Ольга Елагина — еще одно зазвучавшее имя. Автор многих рассказов (новинка — “Цыкорий”), серии миниатюр “Маленькие вещи”, ряда отличных стихотворений. Надо заметить, теперешние авторы с трудом поддаются удобным дефинициям вроде “поэт” или “прозаик”. Многие представляют собой тип синкретического автора: пишут статьи, очерки, сценарии, обзоры, рецензии, пьесы, стихи и многое другое. Попросту — владеют речью, и, кстати, не только письменной.
Ольга Елагина работает в основном в жанре рассказа. Как и наиболее интересные из “военных писателей”, она любит тех, о ком пишет. Сфера ее исследовательских интересов — опять-таки обыденность. Бесхитростные, простые истории из жизни современных людей. Почти бытописательство. Но в каждой бытовой сценке проглядывает нечто нездешнее, трудно назвать: то ли метафизическая изнанка бытия, то ли призвук социального обобщения, которое, конечно, особенно ценно, когда его делает не автор, а читатель.
Ряд молодых авторов работает с фольклорной, сказовой, былинной основой. Получают новые воплощения традиционные русские плачи, былины. Летописный полуустав словно просвечивает сквозь давно ставший традиционным шрифт “Times New Roman”. Мне представляются чрезвычайно важными именно такие углубления, практика внутренних путешествий. Самые заметные здесь, пожалуй, — сказочники Роман Волков и Сергей Чугунов. Их затейливое “плетение словес” просвечено юмором, они не забывают и о современности, которая все время вплетается в ткань повествования, а читать современные сказки увлекательно, будто детективы.
Кстати, на удивление мало среди молодых авторов тех, кто стремится с самого начала своей творческой деятельности работать в одном из признанных и узаконенных “структурой книжного рынка” жанров. Почти нет детективщиков, точно так же в любовном романе пробуют себя считанные единицы. Конечно, на отечественной почве под “любовным романом” подразумевается скорее реалистический размеренный роман, исполненный, как правило, описаний природы и интерьеров, сугубо бытовых проблем и попыток к рисованию постельных сцен. Однако образцов и этого срединного жанра встречается весьма и весьма немного. И естественно: начиная писать, человек еще надеется, что будет востребован с тем, что он делает “сам по себе”, и что ему не придется “подстраиваться”. Это правильно, и не только по мировоззренческим соображениям. Но и по сугубо практическим — в конце концов, занятия литературой не приносят сейчас настолько больших дивидендов, чтобы они оправдывали всевозможные попытки “встроиться” ценой отказа от чего-то, тебе самому интересного. Доход от конвейерного метода работы, когда каждые два-три месяца пишется книга, никак не превысит среднего офисного заработка — если, конечно, невзначай не окажешься Донцовой.
Вопрос в другом: почему, несмотря на всю вопиющую “нерентабельность” занятий литературой, на их категорическую неприбыльность, вообще на какой-то дух отчаяния, связанный с этим безнадежным делом, так много молодых людей стремятся реализоваться именно в данной области человеческих занятий? Ведь есть телевидение, музыка, кино — именно эти виды деятельности сейчас “магистральны”, в них и пробовать себя, казалось бы…
Вместе с тем пресловутое давление рынка не так страшно, как его малюют: сейчас, как показывает практика, шансы быть так или иначе опубликованным имеет почти всякое мало-мальски грамотное произведение. При этом не обязательно ему быть романом: стали издавать сборники и повестей, и рассказов. Конечно, тираж такой книги скорее всего будет не особенно велик, но если автор склонен к малым формам, две удачные повести все равно будут прочитаны с большим вниманием и большим числом людей, чем один плохой роман.
А вот что касается детектива (хотя и возможности любовного романа тоже нельзя назвать исследованными), попробовать себя в этом жанре, как мне кажется, никому не зазорно, а неизбежно большой объем такой книги мог бы дать молодому автору шанс на овладение крупной формой.
Из авторов любовного романа, пожалуй, можно назвать разве что Машу Королеву (еще выступающую под именем Маши Царевой). Она неплохо владеет сюжетом и обладает способностью к созданию романной атмосферы. Однако сверхъестественная работоспособность (Маша к своим двадцати пяти написала порядка пятнадцати романов) не может, понятное дело, не сказываться на свежести взгляда.
В русской литературе как-то так сложилось, что весьма часто именно бессюжетные повествования оказываются более насыщены всевозможными смыслами. Рассказ, в котором ничего не происходит — ничего такого, что можно было бы пересказать, — запоминается.
Еще о литературе регионов. К сожалению, мы в Москве ее знаем мало. Нет единого информационного пространства, когда сказанное на краю земли слово отзывается на другом. Это тоже наша потеря — ведь что ни говори, а в советское время такое пространство было. И толстые журналы играли здесь исключительно важную, действительно значимую роль. Наши знания о литературной жизни за пределами Москвы, безусловно, скудны. Но именно поэтому мне стоит сказать здесь о собственном небольшом опыте. В 2002 году я и писатель Павел Быков, автор книги прозы “Бокс”, побывали в Ижевске — столице Удмуртской республики — и в Глазове, небольшом удмуртском городе, с выступлениями о современной молодой литературе. Против ожидания, эта “узкоспециальная” тема вызвала большой интерес общественности. Удмуртия славится своей насыщенной культурной жизнью — здесь издаются литературно-художественные журналы, один из самых известных — “Луч”; проходят встречи, фестивали, вечера... В “Луче” публиковались, например, чудесные подборки стихотворений совсем юного Марата Багаутдинова (псевдоним — Дмитрий Суворов). Известны за пределами региона и литераторы старших поколений — например, Александр Корамыслов. Не так давно трагически погиб еще слишком мало оцененный тридцатилетний поэт Денис Бесогонов… В память о нем проходят вечера, выпущена книга стихов — “В синих потоках звезд молчит чистота”.
