Не успел Незнайка это сказать, как совесть успокоилась, и он моментально уснул. На другой день Незнайка, конечно, никуда не пошел и никому ничего не сказал, а вечером, когда совесть снова принялась упрекать его, он сказал, что исполнит обещанное завтра. Таким образом, он нашел очень хороший способ ладить со своей совестью. С ней вовсе не нужно было спорить. А как только она начнет упрекать, надо было сказать: ладно, мол, сделаю завтра. Совесть моментально утихала, после чего можно было спокойно спать” (2.26).

Итак, в конце концов совесть низведена Незнайкой до уровня чего-то, что просто мешает ему спать. До уровня жужжащих без конца комаров, не дающих уснуть. Что надо сделать — либо перебить всех комаров (Незнайка не может расправиться с совестью подобным образом), либо отгородиться от них каким-то образом, например сеткой в форточке. Роль такой сетки и исполняет его “завтра”. Комары больше не жужжат, можно спокойно спать.

В финальной сцене “Незнайки в Солнечном городе” Незнайка блестяще сравнивает совесть с женщиной. Точнее сказать, с известным женским стремлением “сделать мужчину лучше”. Отучить его от всяких скверных привычек: алкоголь, посиделки с друзьями и т. д. Пусть сидит дома! На это гениальное сравнение натолкнула Незнайку Кнопочка, сказав:

“— Потому что я хочу, чтоб ты был хороший.

— Как? — вскрикнул Незнайка. — И ты тоже хочешь, чтоб я был хороший?

— Да. А кто же еще этого хочет?

— Ну, есть тут у меня одна такая подружка, — замахал руками Незнайка.

— Подружка? — удивилась Кнопочка. — Какая еще подружка?

— Да такая, вроде тебя. Тоже все время упрекает меня. Говорит, что хочет, чтоб я был лучше” (2.33).

Совесть и женщина действительно вполне могут рассматриваться мужчиной как явления одного порядка в сфере ограничения его свободы. Ограничения свободы, понимаемой волюнтаристски, свободы как своеволия. Совесть является, так сказать, внутренним проявлением этого феномена, а женщина — внешним. И той и другой форме ограничения мужчина сопротивляется с той или иной степенью успеха. Незнайку же мы с полным основанием можем назвать вполне свободным.

Итак, мы рассмотрели четыре грани проявления свободы Незнайки: Незнайка свободен как имя, свободен как аристократ, свободен как анархист и, наконец, свободен как ребенок. Исчерпывается ли этим свобода Незнайки? Не знаю. Трудно сказать. Однако уже сказанного вполне достаточно для того, чтобы объявить Незнайку абсолютно свободной личностью.

Незнайка как герой-любовник. В завершение разговора о Незнайке мы обратимся к теме взаимоотношения полов, которая развивается по ходу его приключений совсем не безынтересно. Сначала можно сказать несколько слов о нарциссизме Незнайки, который, не будучи доминирующим его качеством, между тем время от времени вполне недвусмысленно заявляет о себе. “…частенько, когда никто не видел, он вертелся перед зеркалом и думал о своей красоте. Как и каждый другой малыш, впрочем” (1.29). Ну уж нет. Каждый другой может, конечно, смотреться в зеркало, но у Незнайки это по-нарциссически серьезно. Как минимум еще дважды по ходу текста мы сталкиваемся со сценой Незнайка — зеркало: “Насмотревшись как следует, он сказал: „А я тоже красивый”…” (1.12) или:

“Торопыжка увидел, что он вертится перед зеркалом, и сказал:

— Хорош, хорош! Нечего сказать, очень красивый!

— Да уж красивее тебя! — ответил Незнайка.

— Конечно. Такую красивую физиономию, как у тебя, поискать надо!

— Что ты сказал? Это у кого физиономия? Это у меня физиономия? — обозлился Незнайка да как хлестнет Торопыжку по спине полотенцем” (2.2).

Как мы видим, его отношения с зеркалом выходят за рамки того, какими они должны бы быть у нормального коротышки. Припомним также яркий, привлекающий внимание стиль в одежде Незнайки. Любуясь собой, он хочет, чтобы им любовались и другие. Он вообще неизменно акцентирует внимание на себе, причем вполне естественным образом. Даже оказавшись на Луне, во враждебной для себя среде, он вскоре становится героем всех теленовостей, настоящей звездой (пусть и на время). В общем, в нем явно видны задатки нарцисса, да еще тщеславного нарцисса.

Потом он еще, конечно, bad boy, как раз в качестве противоположности good boy Знайке. В самом начале повествования перед нами вообще чуть ли не хулиган. Незнайка постоянно ввязывается в какие-то истории, ломает что-то, врет направо и налево, превращает кого-то в ослов, а ослов в кого-то и прекрасно себя при этом чувствует. Итак, самовлюбленный bad boy. Каким еще и должен быть герой-любовник? Собственно, ярлык bad boy и прилипает благодаря репутации разбивателя девичьих сердец, а самовлюбленность может рассматриваться в качестве верного спутника неизменных побед на сердечном фронте. Так что теперь мы чисто логическим путем можем прийти к предположению, что он пользуется успехом у прекрасной (или опасной?), слабой (или сильной?), романтичной (или прагматичной?), в общем, непонятной половины человечества.

И он таки пользуется успехом. Конечно, можно поставить под сомнение пышный эпитет “герой-любовник”, однако этому есть свое объяснение. Все успехи Незнайки на любовном фронте ограничиваются автором по причине того, что вообще сфера отношений между полами не может быть не ограничена, раз уж описываемые события имеют место все же среди коротышек, которые суть аналог детей. Это накладывает свой отпечаток и не дает до конца развить тему да и имеющимся в наличии отношениям придает двусмысленный характер. В наличии имеются только коротышки, никаких взрослых нет. Есть малыши, есть малышки, но они все в конечном счете живут раздельно. Они дружат, дело открытым текстом доходит и до любви, то есть они влюбляются друг в друга, но ни одной семьи, естественно, не имеется, так же как не имеется в наличии ни одной влюбленной пары. Совсем уж, можно сказать, трехсмысленно (то есть уже более чем двусмысленно) повис бы в описываемом обществе один из важнейших жизненных (а может, и философских) вопросов: “Откуда берутся дети?” — который в данной ситуации трансформировался бы в вопрос: “Откуда вообще взялись коротышки?” Комизм ситуации в том, что коротышки вынуждены были бы прийти к выводу, что они и сами не знают. Если сделать в данном анализе один шажок вперед, то мы обнаружим здесь плодородную почву для зарождения религии, потому как у коротышек в намного большей степени, чем у рождающихся людей, возникает предлог к восприятию себя “сотворенными” некой непонятной силой. Но никакого понятия о Творце у коротышек также нет. Коротышки не отрицают Бога, они просто не думают о нем. Бог, как и государство, то ли умер, то ли и не рождался. Никто и не слыхал про такого.

Ввиду всех вышеописанных обстоятельств, как уже говорилось, тема отношения полов приобретает “скользкий” характер (хотя, очевидно, эта тема по своей природе склонна обретать именно такой характер — характер некой недоговоренности), однако даже имеющийся в нашем наличии материал дает нам представление о Незнайке в роли покорителя женских сердец. Во всяком случае, и в первом и во втором романах трилогии налицо любовная история с Незнайкой в главной роли. Наиболее ярко события развиваются в первом романе “Приключения Незнайки и его друзей”. Напомню вкратце суть ситуации: коротышки полетели на воздушном шаре, Знайка спрыгнул с парашютом, все остальные полетели дальше, пока, под руководством взявшего бразды правления в свои руки Незнайки, не разбились недалеко от города, в котором жили одни малышки. Незнайка очнулся лежащим на кровати в комнате дома малышек. Уже первый его разговор со своей будущей возлюбленной, Синеглазкой, прекрасно характеризует Незнайку с интересующей нас в данном случае стороны:

“— А как зовут ту, другую? — спросил Незнайка.

— Какую другую?

— С которой вы разговаривали. Такую красивую, с белыми волосами.