19 мая – день рождения Всесоюзной пионерской организации.

Не устаю восхищаться этой организацией. В ней была дьявольская красота. Эти песни, салюты, рапорты, стенгазеты, ясность задач и яркость красок, вглядитесь:

Пионерская романтика увлекала детей стопроцентно. Но среди педагогов было столько дураков, а вокруг столько несоответствий – через год-другой звенящие детские души провисали и начинали болтаться. Девочки оставались преданными идеалам дольше мальчишек.

В первом классе всех принимали в «октябрята», у них было десять заповедей, типа: «Октябрята – ДРУЖНЫЕ ребята». Мальчик или девочка, склонные к задумчивости, назывались «недружными», их начинали воспитывать и вовлекать разными способами. Изучали жития пионеров-героев. До сих пор помню: Леня Голиков, Володя Дубинин, Марат Казей, Павлик Морозов, Зина Портнова, еще кто-то – каждый со своим подвигом. Сейчас-то я знаю, как сочинялись эти легенды, а тогда восхищение было искренним.

Хорошо помню прием в пионеры – волнение на грани обморока. «Юные ленинцы! К борьбе за дело коммунистической партии будьте готовы!» – ВСЕГДА ГОТОВЫ! – отвечали юные ленинцы со слезами воодушевления. Первый год воодушевление сохранялось почти у всех в классе. Выборы командира отряда, звеньевых – опять волнение: выберут ли? Хотелось. Красный галстук на шее действовал возбуждающе сам по себе и как знак принадлежности к дружине, к стране. Галстуки продавали в «Детском мире», и это было обидно. В том же отделе продавали и знамена, и вымпелы разных победителей, за которые следовало бороться не щадя жизни. Цена знамени была – 465 руб. 90 коп. Долго я стоял перед той витриной, страдая за свою маленькую веру… Придя домой, крошка сын спросил отца: «Почему?!». Впервые в жизни мой всезнающий отец только вздохнул в ответ.

Во дворе шпана играла на деньги – в «чику», «трясучку», «пристенок», курила папиросы «Север», сигареты «Спорт» (тема для шуток). Благонравные дети копили этикетки со спичечных коробков. Страстная мальчишечья мечта – папка с «молнией» вместо дерматинового портфеля. На физкультуру полагались черные сатиновые шаровары, девочкам – «пыжики», ультракороткие шаровары. Маленькие женщины тайком подворачивали лишнюю материю под резинки – вовсе не затем, чтобы кого-то там соблазнять, им и в голову это не приходило! Просто для таких маленьких «пыжиков» материи было многовато… На ноги надевали чешки, если в зале. На стадион – кеды. Зимой выдавали лыжи с ботинками на полужестких креплениях.

Брюки в ту пору заглаживали в стрелку до бритвенной остроты. Ткани «костюмное трико» тогда были ужасно мнучие: брюки приходилось утюжить каждую неделю.

Проблема 1966 года: МОЖНО ЛИ ЖЕНЩИНЕ НОСИТЬ БРЮКИ? Одна девочка в десятом классе пришла в школу в брюках. Был скандал, истерика.

Перемены в домашнем интерьере: обязателен торшер, журнальный столик и «полумягкое» кресло. Напротив – телевизор, тоже на ножках, все на ножках. Стены комнаты было модно красить в разные цвета, самые отважные пижоны чертили на стенах геометрические фигуры и полосы. За них было страшно: отщепенцы, пропащие люди. Любимые телепередачи – КВН с молодым Масляковым:

Еще – веселый «Кабачок 13 стульев» с панами: Директором, Спортсменом, Вотрубой, Гималайским и разными обаятельными паннами. Интриговала странная дружба пани Моники с паном Профессором: что-то между ними было! Не зря же он ее так слушался.

1967 год. В нашем словаре – «хунвэйбины», «цзаофани», «дацзыбао» – китайская экзотика. Самая интересная тема политинформаций: «Положение в Китае». Там, в Китае, судя по фотоснимку в газете, какой-то необъяснимый кошмар – много-много узкоглазых китайцев в одинаковых кителях и картузах терзают седого китайского старика. А потом бегают с винтовками по кругу или стоят и неистово кричат, держа перед собой цитатники Мао.

Все наши «пионерские дела» – металлолом, макулатура, стенгазета «Фонарик» (младший брат «Комсомольского прожектора»), культпоход в музей «Подпольная типография», равно как дела комсомольские и вообще все ДЕЛА в нашей сказочной стране, – посвящались славной дате: 50-летию Великого Октября. Юбилейная трескотня была оглушительна – кимвалы, литавры, фанфары – весь год, с ума сойти. Уж не в тот ли год я научился материться? Свои красные галстуки мы в 5-ом классе уже носили в кармане, это точно. Пионерские сборы: проблема дисциплины на уроках. Помню людоедский призыв тоненьким девчачьим голоском: «Исключить его из пионеров!». Страшная кара, исключаться не хотелось никому.

Первая шариковая ручка в нашем классе появилась в 67-ом. Ее простота вызвала пренебрежение – и напрасно: через пару лет паста вытеснила чернила. На Центральном рынке был пункт заправки шариковых ручек, где перемазанный синей пастой с головы до ног инвалид наполнял пишущие стежни за 8 коп. Трамвайный билет стоил 3 коп. Столько же стоил стакан газировки с сиропом: на улице стояли тележки с двумя мензурками на штативе – апельсиновый и малиновый сироп на выбор, газ – из баллона, вода – из трубы. Детей завораживали фонтанчики для мытья стаканов. Сиропы завораживали пчел. Одну копейку стоил стакан газировки «бе-без сиропа» (второгодник Иван Семенов).

На смену продавщицам скоро пришли автоматы – как, кстати, и обещала Партия – но «светлого будущего» не получилось: народ стал совать в автоматы всякие шайбочки, бить автоматы кулаком, взламывать кассу и воровать стаканы.

В транспорте билеты продавали железные кассовые аппараты. Они взвешивали мелочь (3 коп – трамвай, 4 – троллейбус, 6 – автобус) и отрезали билет посредством рычага сбоку. Народ и этих железных продавцов с удовольствием бил по затылку – якобы механика заедает. Мальчишки их обманывали теми же шайбочками.

Крайне любопытный был опыт со стеклянными кассами. Никакого взвешивания – покрутил ручку и отрывай себе хоть сто билетов. Но! Кто, что и сколько бросил – было видно под стеклом. Это чтобы люди стеснялись хитрить!

В то время была мода на роботов, вообще – на технику. Журнал «Техника – молодежи» публиковал описания роботов – самодельных человекоподобных «секретарей». Мой отец склепал самодельный автомобиль. Ездил.

Народное изобретательство вообще достигло в ту пору фантастического развития. Если бы спиртовой вентиль не перекрыли, то скоро какой-нибудь местный Кулибин запустил бы из подполья свой собственный, ЧАСТНЫЙ, спутник. Дело в том, что к 1967 году в стране заместо неработающей экономической системы сложились неформальные производственные отношения по схеме: «сто грамм и пирожок». Люди сами решали свои проблемы – частным образом. Работяги разных цехов и итээры договаривались между собой о шабашках для дачи, «для дома, для семьи» – и все за спирт. На заводах спирт лился рекой, растекался ручейками, выносился за проходную во фляжках самых замысловатых конструкций. Спирт воровали, вымогали у мастеров. За спирт можно было выменять хороший инструмент, сырье, продукцию, 1-е место в соцсоревновании, выбить фонды в главке. Спиртом опаивали комиссии, платили художникам, коммунальщикам, артистам, за спирт можно было построить дачу и, шутили, – коммунизм.

Грипп лечили норсульфазолом – 6 таблеток в картонном пенальчике. Сульфадимезином лечили горло. Еще были порошки в конвертиках.