Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Полет Терешковой в этой связи обрадовал не всех. Эйфория прошла, люди уже поняли, что всему народу в космос не улететь: кто-то будет летать, кто-то по земле ползать.

Из земных радостей главнейшая – кино. «Коллеги», «Последний дюйм», «Деловые люди», «Полосатый рейс», «Королева бензоколонки», «Балтийское небо», «Друг мой Колька», «Королевство кривых зеркал».

Детские сеансы в домах культуры были испытанием на выносливость: сперва давка в дверях, чтобы занять место, в течение сеанса гогот по поводу и без повода, а когда пленка рвалась – ну, тут будто «ирективный» самолет взлетал, такой подымался свист.

Осенью в дождь под грибком – игра: угадать название фильма по первым буквам. Обычно скоро переходили к анекдотам про Хрущева.

Вот один. Старый дед пошел в кино «Шайку бритоголовых» смотреть. Посмотрел кинохронику, и, пока пленку перезаряжали, встал и ушел: думал конец фильма. Дома бабка спрашивает:

– Ну как «Шайка»?

– Шайка на «Волгах» ездила, а главарь в кукурузе прятался.

Слушатели давятся от смеха и блудливо озираются: никто не слышит?

Или вот еще. Сфотографировали Никиту на свиноферме для газеты. Стали думать как снимок назвать: «Хрущев среди свиней» – не хорошо (слушатели давятся от смеха), «Свиньи с Хрущевым» – тоже не годится (слушатели уже хохочут). Вышла газета со снимком и подписью: «Третий слева – Хрущев» (слушатели падают).

Отсмеявшись, кто-нибудь непременно шикал:

– Тихо ты, а то посадят.

За анекдоты никого не сажали. По улицам ездили мрачные «воронки» – собирали пьяных, форма у «мильтонов» была темно-синяя – китель, сапоги, галифе с красным кантом и маленькие фуражки с красными околышами.

В моду вошла новая игра – бадминтон.

1964. ЗДОРОВЕНЬКИ БУЛЫ!

Первомай в 1964-ом. На шариках – голубь мира, символ хрущевской эпохи. «Мы за мир!» Ура-а!

Гулянье весь день. Помню деревянную карусель с верблюдами в саду Горького, жуткий аттракцион «Мертвая петля», комнату смеха. Деревянный летний театр, там же, в Горьковском, – скамейки под открытым небом, на сцене – духовой оркестр Пермского гарнизона под управлением Лицмана. Мороженки стоили 9 копеек. Трамвай тогда шарашил напрямик по Карла Маркса до самого оперного.

В Перми много мотоциклистов, все без шлемов. Единственная иномарка в городе – скорая помощь «Шкода» (Чехословакия). На Компросе фонари с «ананасами», крашеные «серебряной» краской, перед 9-й школой – памятник Ленину, крашеный «бронзой», с кепкой в кулаке. К лету над витринами магазинов навешивали козырьки – полосатые с оборками маркизы.

Популярны мотороллеры «Тула», мотоциклы «Чезет» и «Ява» (опять чешские, как та иномарка «Шкода»). «Явы» – вишневые, с колясками и без, оборотистые, красивые – пижонские мотоциклы. Владельцы «Яв» первыми надели шлемы – потому что стильно.

Девочки играли в «классики» – «чечкой». Мечтали о каблуках-«шпильках», подпирали пяточки деревянными катушками из-под ниток. У старшеклассниц в моде был пышный начес на голове. Их мамы делали перманент и выпускали на лоб две прядки – «завлекалочки». Секрет прически «тюльпан»: для пышности модницы подворачивали внутрь рваные чулки. В таковых недостатка не было, капроновые чулки при малейшей зацепке давали стрелку – длинную прямую прореху. Дамская мечта – капроновые чулки особого плетения – «не рвущиеся». На ногти наносили хищную красную полосу вдоль.

Младших мальчишек стригли под «полубокс», старших – под «канадку». В школе носили форму военного образца: мышиного цвета китель с желтыми пуговицами, ремень, фуражку с желтой эмблемой – раскрытая книга в дубовых листьях. Обязательны белые подворотнички, их чистоту в классе проверяли «санитары». Обязательна на груди октябрятская звездочка с кудрявым Володей. Самые распространенные имена в школе – Люда, Наташа, Саша и Сережа. Немодные имена – Иван да Марья.

Вдруг сняли Хрущева. Поставили какого-то Брежнева. Стали писать о «позорном десятилетии», о «волюнтаризме», потом вдруг замолчали наглухо.

Пик строительной моды на крупнопанельные дома. Дома-скороспелки подарили жильцам идеальную слышимость и проблему вбить гвоздь в стену. На кухне синие до плеча панели, выше – побелка, ниже – газовая плита с черной чугунной «декой», алоэ на подоконниках – у всех. Самодельная печать на панелях: ромашки по трафарету. Идеал советского мужчины – мастер на все руки. Идеал женщины – добытчица корма. Мужчины строили мебель из щепок, женщины готовили лакомства из ничего.

Радость в доме: купили телевизор! «Сигнал» называется, 348 руб с рассрочкой на 8 месяцев, первый взнос 88 руб (Это дорого: средняя зарплата трудящихся – 78 руб; бутылка водки – 2-87). Дикторша-зануда читает по бумажке «Вести с полей». Но вот удача – концерт Людмилы Зыкиной, «Лён»:

А тот, который нравится, не в меня влюблён…

Обожали Зыкину.

Тарапунька и Штепсель, разговорный жанр 1964-го, с фирменной фишкой: «Здоровеньки булы!» – мягкий юмор, русско-украинские каламбуры. Райкин был поострее.

Образ пьяницы в народе: красный нос и песня «Шумел камыш…». Почему именно она? Загадка.

1965. ТВИСТ! ТАНЦУЮТ ВСЕ!

Проигрыватель-чемоданчик «Концертный», стопка пластинок в простеньких, вечно перепутанных конвертах, пыль столбом – молодежь оттягивается под Миансарову:

Руди-руди-руди-руди-ри,
А по-русски – рыжик.
Руди-руди-руди-руди-ри,
Окажись поближе.

Новый танец твист. Телодвижения отвратительные – советские юноши и девушки извиваются, выгибаются, поднимают руки – будто снимают платье. Хуже рок-н-ролла! Хуже!

В стране канун 20-летия Великой Победы. По телевизору идет «Вызываем огонь на себя» – 1,2,3,4 серии. А они извиваются.

Кругом победы. Наши хоккеисты разбили шведов, как под Полтавой, – 5:3. Чехов – 3:1, канадцев – 4:1, американцев, как стоячих, – 9:2! Рев болельщиков и срывающийся тенорок невидимого Николая Озерова: «Наши ребята – чемпионы мира в третий раз!!!». А эти выгибаются.

Леонов вышел в открытый космос. Приземлился с Беляевым чуть не перед школой. А эта зараза, твист, уже и «октябрят» наших скрутила – дети задергались:

Я пушистый беленький котенок,
Не ловил ни разу я мышей…

Наши фигуристы – лучшие в Европе, лучшие в мире! Торжество советской идеологии на всех фронтах. Народ кивает, а сам аполитично любуется ножками фигуристок. Чемпионат Европы в Москве, чемпионат мира в Колорадо-Спрингс – голос под куполом: «…файв-найн…файв-найн…», волнение, и вот – золотые медали за парное катание у Людмилы Белоусовой и Олега Протопопова. Экстаз. Всенародная любовь. Спорт, конечно, праздник и все такое, но ведь фигурное катание – это не что иное как советская эротика: короткие юбочки, плавочки в тон, умелые ножки – и все это под музыку. Где еще такое увидишь? Кино, эстрада – все кастрировано, везде истуканы… Да, еще на балете! Но там сушеная эротика, а на фигурном катании – сочная. Позже появился гибрид – балет на льду, потом – водный балет (это когда девочка из воды ножку высовывает), мюзик-холл… Буржуазная идеология лезла во все щели. Здоровые силы боролись. Писали письма во все инстанции, били во все колокола, били по всем обтянутым задницам. Они чувствовали (интересно – чем?), что ВОТ ЭТО ВОТ, чему нет названия в советском словаре, угрожает самому строю. И они оказались правы. Ибо не «демократы» развалили страну к концу века, а девчонки своими попками – базовый инстинкт сработал, что вы хотите, нельзя его долго прятать.

Или надо было телевизор приравнять к множительной технике и опечатать. А его вместо этого признали «растущей потребностью» каждой семьи. Телевизор дома накрывали ажурной салфеткой – уголком по центру экрана. Телевизору полагалась комнатная, выматывающая нервы, антенна и тяжелый довесок – автотрансформатор (позже – стабилизатор, не менее тяжелый и совсем уже непонятный: ни ручки, ни индикатора – зачем он? И название дикое – «Олень»). Включаешь, а там – заслуженный артист Муслим Магомаев оперным баритоном поет твист!

5
{"b":"314107","o":1}