Мы глупы. И живые, и подыхающие… Может быть, уже совсем уйдя Туда, поумнеем…

Одну из лодок починили, со второй только начали возиться. Я посидел на доске, вдыхая запах соли и смолы. Чайки падали в воду, выхватывали крошечных чернопёрок.

Возвращался я вдоль обрыва и едва не выхватил меч, когда прямо на меня с шуршанием скатилось что-то цветастое.

— Засада, — объявила Жани, отряхивая юбки.

— Мне бросить оружие? — пробурчал я, озираясь.

— Не увидят, — успокоила девушка.

Действительно, мы стояли под самой кручей, прикрытые от часового скальным карнизом. Но если кто-то спустится к морю…

— Лорд Либен, если ты спешишь, то можешь быстро-быстро идти, — без особой насмешки сказала Жани.

— Могу, — согласился я. — Какого демона ты здесь ползаешь? Пудру я привезу в следующий раз.

— Если милорд соблаговолит дать мешок, он сможет отвезти в Глор столько пудры и помады, что хватит осчастливить всех шлюх «Померанцевого лотоса», - девушка усмехнулась. — Король к нам немыслимо щедр. Можешь взять назад своё обещание и сэкономить пару медяков.

— Благодарю, — я смотрел вопросительно.

— Я хотела спросить о Бороде. Плох?

— Одна голова осталась. Даже не знаю, чем он дышит.

Жани вздохнула:

— Он был отличным кормчим. Такого вам не найти.

— Король решит, кого и где нам искать. Что ты здесь делаешь?

— Пасу щенка, — Жани показала вверх.

Я увидел рожицу Макакса, — мальчик смотрел на нас с уступа, идущего вдоль обрыва. Видимо, там Жани меня и сторожила.

— Закройщик сказал, что щенок должен много жрать и гулять на солнце. Тогда у него будет густая кровь.

Видимо, я скривился, потому что красотка усмехнулась:

— Не веришь, что нашему королю полегчает?

— Гуляйте. И не распускай язык.

— Милорд и осторожен, и предусмотрителен. Пойду, а то Макакс сбежит, — она откинула с лица блестящие пряди. — Послушай, Либен, ты не мёрзнешь ночами? Весна в этом году поздняя.

— Проваливай, — кратко приказал я.

Она кивнула и, подобрав юбки, полезла по склону. Мелькнули ступни в мягких, совершенно неподходящих для скал, башмачках, сверкнули зеленые камешки и серебро браслетов.

Я быстро пошёл наверх. Забава девки меня совершенно не порадовала. Если бы кто-то увидел… О Бороде она беспокоилась, хм. Ну и зашла бы сама к умирающему.

Нет, зайти она не могла. Король не стал бы разбираться, сгнил кормчий или ещё остаётся мужчиной. Впрочем, Борода был бы рад мгновенно лишиться головы. Оскоплением его уже не испугаешь. Вот одуревшая Жани так легко бы не отделалась.

Зачем она меня ждала? Сходит с ума от скуки? Короля нет лишь третий день, а при нём девки не скучают. Нутта дурочка объелась? Несло сладковатой отравой от неё густо, но взгляд оставался ясный.

Демоны меня побери, мало мне Закройщика. Возможно, его игра? Подослал? Вряд ли, к наложницам он и близко не подойдет, — король знает о его вожделениях. Сам Эшенба девку подтолкнул? Едва ли.

Был намёк, или она просто так болтала? Сумасшедшая.

Самое отвратительное, — её взгляд. Печаль и понимание. Словно не вечно опьянённой шлюхе в глаза смотришь, а человеку.

Борода умер ночью, и ранним утром мы сбросили его завернутое в плащ тело в море. За Острым мысом течение тянуло в открытое море — боги подтвердят, как много парней отправилось с этой скалы в последнее плаванье. Тело пришлось нести мне и Борову. Джоу тащился с нами, неся камень и верёвку, — рожа у сладострастника была замотана, да и всем своим видом умник показывал, что у него сломаны рёбра. Мне хотелось опустить мертвеца на тропу и ещё попинать красавца-притворщика.

Мы швырнули Бороду подальше от пены прибоя. От развалин замка за похоронами наблюдали, — две женских фигуры и одна помельче. Я разглядел Жани. Видимо, не спалось красотке. Что же она вчера всё-таки хотела от меня?

Выход в море, даже краткий, взбодрил короля. Он приветствовал меня таким знакомым кашлем-хохотом. Мы сразу прошли в лекарскую. Король, расстёгивая дублет, повалился на койку. Молчун развернул свёрток с несколькими кусками свежей кожи. Мы поменяли лопнувшую заплатку между королевских лопаток. Закройщик вертелся рядом и вкрадчивым шёпотом давал идиотские советы.

Молчун еще накладывал последние стежки, когда король спросил о глорских делах. Я рассказал о снадобьях, — у двери Закройщик, не осмеливаясь меня прервать, радостно засучил ногами. Новости о колдунах король воспринял несколько хуже. Пинок швырнул меня к двери, я врезался в Закройщика, и мы вместе рухнули на пол.

— Либен, мой друг, — я тебя просто не узнаю. Я сказал — нужен колдун. Всё равно какой, главное, сильный, — король приподнялся на локтях. Пятнистое лицо, угловатые пятна заплат на спине и ягодицах, — одни лоскуты были светлей, другие, обожжённые солнцем, казались почти чёрными. При желании можно было подсчитать, сколько честных моряков, хитроумных купцов и благородных лордов пожертвовали свою шкуру Эшенбе. Но ничего считать мне сейчас не хотелось, — едва дышал.

— Но, мой король, — прохрипел я, с трудом садясь. — Колдуны разные. Я не мог знать, какой больше соответствует нашим планам.

— Планы? — король на миг задумался. — Планы выдумывает Закройщик. Эй, мой друг, какой из двух колдунов нам нужнее?

— Полагаю, нужно взять астролога, — Закройщик вытер кровь с разбитой губы. — Раз лорд Адальберт его держит при себе, значит…

— Решено, — перебил король. — Либен, заглянешь в Цитадель и возьмёшь мудреца. Отрежем пальцы этому рисовальщику, возможно, он способен на что-то потолковей каракулей.

Я и двое парней немедленно отправились в Глор. Ужинать нам пришлось уже в пустошах.

— Сколько весит колдунишка? — спросил Рыбоед, встряхивая мешок.

— Кто ж его вешал? — отозвался Лесли. — Говорят, молодой. Наверняка отожрался в Цитадели. Получается: и молодой, и сытый, — значит, толстый. Готовь мешок покрепче и попросторнее.

План у нас имелся. Две вещи мы уже знали точно, — колдуна зовут Эмруозос, и около полуночи он будет в Орлиной башне. Ещё у нас имелся проводник, — один из бывших стражников, отлично знающий Цитадель. Ждал нас и сообщник, вернее, сообщница внутри Цитадели. Но она своё дело уже практически сделала, так что в расчёт прелестницу принимать не будем.

Королевский замок Глора вместе с обширным комплексом укреплений, складов и пристаней, — всё вместе для простоты и именовалось Цитаделью, — я немного знал. Успел покомандовать своей сотней на западной стене, пока то, что от нас осталось, не выбили к порту. Но сам бы я соваться за стены не стал, — времени порядочно прошло, что-то там наверняка перестроили, заблудиться проще простого. Да и расположение караулов мне нарисовали лишь приблизительно. Собственно, даже в таком виде, план был проработан куда детальнее, чем обычно заведено у нашего короля.

— Если готовы, чего ждём? — спросил я.

Мы двинулись налегке. Неброская одежда, озабоченный вид припозднившихся горожан. Из оружия только ножи и кинжалы. Единственное, что нас могло выдать, это спрятанные в мешке матерчатые маски и «кошка» с крючьями, обмотанными тряпьём. Еще у Рыбоеда имелась полудюжина метательных звёздочек, — к ним он пристрастился ещё на Жёлтом берегу. Впрочем, сейчас этой забавой увлеклись и в Глоре. В тавернах пошикарнее благородные господа устраивали целые состязания и выигрывали (или проигрывали) немалые деньги. Рыбоед наверняка и в подмётки не годился знатокам экзотической забавы, зато звёздочки не раз спасали его облезлую шкуру.

Мы вышли к Белому каналу, так и не встретив патруля. Было ещё слишком рано для нормальных воров и грабителей. Едва стемнело, за массивными башнями Цитадели слегка розовело закатное небо. Кое-где уже зажигались огни.

Мы сидели в тростнике, на заранее присмотренном Рыбоедом замшелом бревне. Мошка не слишком досаждала. Из-за Садового канала долетала едва слышная музыка, — где-то там, за глухими заборами прятался «Померанцевый лотос». Хорошее заведение. Спокойное, приличное, с отборными девочками. Деньги брали немалые, но хоть понятно, за что. Бывал я там пару раз. После дела можно зайти, взять какую-нибудь рыжую-голубоглазую.