Но мы еше не окончательно сошли с ума. Поскольку человек рожден не знаю для чего, но уж точно не для счастья, поскольку страдания все равно не избежать, наверное, можно научиться принимать его достойно. И тогда даже Самуил Яковлевич Бронин не сможет «пришить» вам какой-нибудь диагноз. Разве что капельки порекомендует – для лучшего сна. Чтобы были силы жить.

Известную схему А.В.Снежневского регистров психической патологии С.Я.Броиии приводит в своей книге, предлагая использовоть ее как модель «единого психоза вырождения». В движении от тяжелого к более легкому из расстройств эта схема выглядит так:

«В этой пирамиде место слабоумия занимает олигофрения – кок наиболее ранний и злокачественный синдром наследственного страдания, далее – эпилептическая болезнь, шизофрения (кататония), затем параноид. далее – аффективные расстройства… Главное противоречие этой схемы с действительностью – в ее привязке к началу жизни: чем ближе к рождению, тем патология тяжелее, хотя мы знаем, что существует не один, а по меньшей мере – два противоположных «полюса заболеваемости», и второй связан с концом нашего существования. Противоречие это преодолевается допущением зеркальной симметрии жизни – конечным возвращением человеческой одиссеи к ее истоком: старость и смерть как вывороченные наизнанку детство и рождение. Предположение это для психиотра не столь бессмысленно, как для других врачей: для него возвращение старика в детство и ребячество – феномен, наблюдаемый ежедневно (дай для общего биолога начало часто родственно концу, и речь в таких случаях идет о включении и выключении одних и тех же материально действующих генов). При током взгляде на события мы имеем не одну, а две симметричные пирамиды, «складывающиеся» основаниями на линии рождения-смерти и имеющие общей верхушкой так называемое психическое здоровье – время и состояние, в течение которого, с теми или иными послоблениями и задержками, действует отсрочка от генетически обусловленного фатума.

Набл.6. После школы пошел в армию. В течение года служить было легко, был произведен в сержанты. Вначале почувствовал необычного рода недомогание: болела поясница, беспокоили сердцебиения, «творилось что-то непонятное», перестал спать. Пытался лечиться гимнастикой, затем обратился к врачу Был на время освобожден от караулов, затем, когда болезненные явления «вроде бы прошли», вновь начал дежурить. В это время состояние резко переменилось: испытал необыкновенный подъем и прилив сил, стал много и ясно мыслить, с легкостью решал математические задачи, которые были недоступны ему прежде. Стал будто бы особенно хорошо играть в шахматы; возникло ощущение, что он может влиять на расстоянии на других. Обратил внимание на то, что волосы его не расчесываются, «стоят дыбом», понял, что и это – от исходящего от него «магнетизма». Наконец, среди маневров с особенной, кристальной ясностью понял, что его начальник – шпион, и закричал солдатам, чтобы те в него стреляли. Этого никто не расслышал: возможно, он «прокричал это про себя». В последующие две-три недели оставался в части, продолжал службу… «задним числом», по миновании психоза был стационирован.

(Манифестная – явная – форма шизофрении, возможно, «ревматическая»)

Набл. 9. Он кончил институт международных отношений и приступил к работе по профессии, но был «уволен после первого сокращения штатов». Соседи живут с ним десять лет. По их словам, в первые годы это был «проходимец каких мало», «отвратительный тип» и т.п. Жил за счет знакомых женщин, которых вводил в заблуждение рассказами о своей работе дипломатом, пользовался тогда успехом у многих. В квартире вел себя… свысока и снисходительно,.. бесцеремонно, расхаживал по коридору полуголый вместе со своими гостьями. Соседям говорил, что учится в аспирантуре и пишет диссертацию: для большей убедительности раскладывал на столе книги и бумаги – ему слепо верили… Затем соседи потеряли терпение и пригрозили коллективной жалобой – он «сильно струсил». Много пил, иногда – неделями. В последние три-четыре года незаметно, но верно переменился: подурнел, «растерял обаяние», поклонницы все сразу его оставили. Осталась одна знакомая, которой он стесняется: она грубовата, проста и некрасива. Устроился или оформился где-то баянистом – после того как милиция предупредила его, что возбудит дело о тунеядстве. Соседям по-прежнему говорит, что работает в правительственных учреждениях, но … если прежде лгал искусно и осмотрительно, то теперь – по-детски забывчиво: может сказать, что уезжает в командировку в другой город или страну, но вечером прийти за оставленным плащом. Стал подозрителен и внешне странен: может рассуждать полчаса без перерыва, но остается неясным, что же он все-таки имел в виду. Намекает на то, что соседи подслушивают его разговоры и следят за тем, что он делает. Стал как-то «непонятно» говорить.

(Стертый шизофренический приступ 3-4-летней давности; вялотекущая шизофрения по меньшей мере с отрочества и юности, возможно, с детства)

Набл. 68. Работала 13 лет в контакте с органическими растворителями. В 26-27 лет стала чувствовать себя хуже: начались головокружения, головные боли, обмороки, непереносимость запахов, повышенная утомляемость; нашли анемию. После перемены места работы стала чувствовать себя лучше. Мать и муж сообщают, что в последние годы она стала очень вспыльчива. Раздражает «беспорядок», заставляет класть все «на свое место», настаивает на выполнении всех своих требований, даже самых мелочных: если, например, говорит, чтоб яйцо сварили всмятку, то надо так и поступать – иначе у нее на весь день испортится настроение. Становится все более безжалостной, крутой, решительной. Когда муж приходит домой пьяный и часами стучит в дверь, не открывает ему и испытывает, кажется, удовольствие от его стука, который выводит из себя соседей по лестничной клетке. Физически здорова и ничем, кроме простуд, не болеет…

(Брутально-эпилептоидные черты, существующие едва ли не с детства и с возрастом усиливающиеся)

Набл. 173. Женщина, 45 лет. Злоупотребляет алкоголем по меньшей мере 10-12 лет; вначале пыталась утаивать это, но в последние годы пьет в открытую. Вымогает у матери деньги, почти ежедневно напивается допьяна; о сыне, рожденном вне брака, не заботится, сошлась с другим алкоголиком, большую часть времени проводит у него, домой приходит только за деньгами или когда выгонит сожитель. Не ясно, что теперь делает и работает ли вообще, но из торговли, видимо, ушла. Год назад, после особенно длительного запоя, ночью сделалась беспокойна, выбежала, полуголая, на лестничную площадку, разбудила соседей, звала их взломать дверь в соседней квартире, где в это время никто не жил. Была стационирована в психиатрическую больницу. Постоянно возбуждена в последнее время, неспокойна, суетлива, бестолкова.

(Алкогольная деградация)

Набл. 137. Мужчина 63 лет, русский, в прошлом квалифицированный рабочий, женат. В раннем детстве до 5 лет был очень капризен, падал и бился ножками об пол. В последующем характеризовался степенным, положительным, домоседливым; отличался вместе с тем впечатлительностью, пугливостью. С 27 лет, после смерти матери, которую перенес очень тяжело, стал нервным, вспыльчивым, появились «сердечные» приступы, которые периодически возобновлялись – говорили о ревматизме. В 37-38 лет перенес «истощение нервной системы», получил на время 2-ю группу инвалидности, затем сменил профессию. После того как ему не возобновили группу, отказался посещать врачей, затаил чувство глубокой обиды на медицину. В последние годы постоянно пасмурен, обижен на жизнь, говорит, что никому не нужен. Молча заботится о внуке. Разговаривает нехотя, выглядит пасмурным, обиженным, в семье держится особняком, молча; может, «накопив обиду», зло пожаловаться на невнимание, неуважение и плохое отношение к нему родственников, затем вновь «отмалчивается».