Предполагается, что в ближайшем будущем исследования Кнаппа и Маттьюз будут непременно учтены при зарыбливании озер в других районах страны. Будет изменена программа зарыбливания озер и в Сьерра-Неваде. Популяция калифорнийской лягушки должна быть восстановлена.

«Колесо изобретено во времена пещерного человека. И женщиной.» – заявил Эндрю П. Уистспеллер, археолог-любите ль. По его словам, он обнаружил в 1984 году во Франции серию наскальных рисунков, изображавших женщину, вырезающую из известняка колесо.

Страстный любитель археологии из Чикаго внимательно изучил примитивные рисунки, на которые он натолкнулся 15 лет назад, и считает, что они служат неопровержимым доказательством вклада женщины в это изобретение. По его словам, неизвестная древняя женщина создала не только первое колесо, но и повозку, в которую впрягали осла.

«На рисунках изображена именно женщина, это можно определить по длинным волосам» – утверждает тридцати летний Уистспеллер, которого археология увлекла еще в колледже. «Колесо является лейтмотивом десяти из двенадцати рисунков, так что очевидно, оно рассматривалось древним человеком как необычайно важное событие. Более поздние рисунки показывают ту же женщину, но уже стоящую около примитивной тележки и готовящую на огне корни, – говорит исследователь. – Эти предметы оказались достойными, чтобы быть запечатленными в рисунках».

Затем идет более сложный рисунок, изображающий похороны женщины со светлыми волосами. До десятка мужчин и женщин окружили тело. Очевидно, покойная пользовалась уважением среди соплеменников.

Гипотеза Уистспеллера вызвала споры в университетских кругах, так как ранее предполагалось, что технологический прогресс был всегда связан с мужчиной, а не с женщиной. Некоторые же коллеги молодого ученого не соглашаются с его гипотезой, не желая признавать за женщиной право стать изобретателем очень важного элемента человеческого прогресса.

«Я понимаю, что мое открытие огорчит мужчин, но верю, что после завершения исследований и публикации моей работы коллеги согласятся со мной», утверждает археолог.

Почти все виды животного мира оказались в наши дни под угрозой уничтожения, и только забавный символ Южного полюса – пингвины – находятся, по мнению ученых, в безопасности на краю Земли. Но, к сожалению, этого нельзя сказать об их детенышах, потому что они имеют обыкновение далеко уплывать из надежных южных вод. Все это стало известно после того, как сотрудники Океанографического института в Сан-Диего поместили крохотные датчики на шестерых молодых пингвинах, а затем с помощью искусственных спутников Земли следили за их передвижением. Выяснилось, что в то время как их родители спокойно ловили рыбу в покрытых льдами прибрежных водах, молодняк заплыл далеко в открытое море.

Причина многонедельных странствий молодых пингвинов пока еще не ясна, и ученые лишь предполагают, что ими движет охотничий инстинкт. Но какой бы ни была причина, пингвины подвергаются огромной опасное ги: они легко попадают в сети, расставленные рыболовецкими судами.

Копье и лук – вот, пожалуй, основные вццы оружия тех далеких времен. Мы знаем об этом по наскальным рисункам, обнаруженным в ряде стран мира. Но вот впервые на севере 1ермании найдены отлично сохранившиеся в торфяном грунте три деревянных копья, которым… аж 400 тысяч лет! Там же обнаружены останки более десяти козлов, а также каменные орудия труда. На стоянке древнего человека найдены и остатки нескольких костров.

Копья, выполненные из стволов молодых елей, длиной от 1,8 до 2,3 метра предназначались для метания в животных с близкого расстояния. Ствол ели ошкуривали, а его конец заостряли с помощью каменного орудия.

Стоянка древних охотников найдена на берегу когда-то существовавшего в этих местах длинного узкого озера. Здесь они устраивали засаду на животных, приходивших на водопой.

А ведь совсем недавно полагали, что охота с копьем и луком велась примерно 40-50 тысяч лет назад. Теперь ученые располагают фактами, позволяющими считать, что человек начал охотиться с копьями гораздо раньше.

Кардиологи не раз заявляли, что половой акт в привычной обстановке оказывает на сердце нагрузку ничуть не больше, чем подъем на один лестничный пролет. Теперь это мнение подтверждено результатами наблюдений за 858 мужчинами и женщинами, перенесшими инфаркт.

Согласно результатам исследования, опубликованным в «Журнале Американской медицинской ассоциации», сердечным больным, занимающимся сексом, не следует беспокоиться о том, что физическая нагрузка может послужить толчком к инфаркту. В действительности вероятность инфаркта у таких людей составляет 20 случаев на миллион.

Доктор Джеймс Э. Мюллер, директор Института сердца в Кентукки, и его коллеги с медицинского факультета Гарварда также обнаружили, что у сердечных больных, регулярно занимающихся физкультурой в умеренных пределах, риск, связанный с половой жизнью, еще ниже. Например, ежедневная получасовая прогулка может сделать секс таким же безопасным для людей с сердечными заболеваниями, как и деятельность, не требующая нагрузки.

Ирина Прусс

Задачка на сообразительность: вы открываете – а там врач. Психиатр. И не ваши родственники его вызвали, не соседи в надежде на расширение жилплощади. Сам пришел. Познакомиться, поговорить. Утверждает, что это обследование для диссертации, что ходит по всем квартирам подряд и беседует со всеми, кто на это согласен. Итак, вопрос: когда это было?

Верно, не вчера. И вообще не в последнее десятилетие. Это было в коние шестидесятых – начале семидесятых годов. Диссертация так и не состоялась, чему автор даже рад: вместо научной карьеры в институте с тяжкой (вполне заслуженно) репутацией он ушел в практику врачевания. Почти все прошедшие после неудавшейся зашиты без малого тридцать лет С.Я.Бронин проработал в психосоматическом отделении одной из московских больниц. Таких отделений в городе немного. В основном они диагностируют, лечат и, при необходимости, переправляют дальше психических больных, доставляемых из дома «скорой». Эти отделения имеют ряд несомненных преимуществ в сравнении с обычными психиатрическими стационарами – во всяком случае, существенно их дополняют – и нуждаются в дальнейшем развитии. Это требует специального разговора, и мы, возможно, к нему вернемся. Помимо этой, основной своей деятельности, С.Я. перевел и издал сборник стихов средневекового французского поэта Дю Белле, писал и издавал прозу (некоторые рассказы – прежде во Франции, чем на родине, как у нас часто водилось). И совершил множество других деяний, способных вместиться в почти необозримый для человека такой активности и разнообразия интересов срок. И все же четыреста пятнадцать обследованных в свое время москвичей (по случайной выборке, включая грудных младенцев) не исчезли во всей этой круговерти. Их тени растворились во врачебной практике; некоторые вновь обрели плоть и долгую жизнь в бронинской прозе. Но все вместе, некогда объединенные идеей диссертации, идеей психиатрического обследования москвичей, здоровых и больных, псевдобольных и псевдоздоровых, – они уже обрели статус некоего единства и именно в этом качестве должны были в конце концов воплотиться в книге, без чего, видно, не отпускали автора.