ЭЛИН. Сядь, пожалуйста.
МАРТИН. Нет, не сяду! Это Георг! Это он! Он всем меня ненавидел… Почему же ты ничего не видишь? По чему не замечаешь, сколько хорошего я сделал?..
ЭЛИН. Сейчас это уже неважно.
МАРТИН. Я ведь о себе никогда не думал. Вкалывал целыми днями на этой проклятой кухне… А ты все это время лишь презирала меня.
ЭЛИН. Это неправда.
МАРТИН. Если ты уйдешь, я не смогу дальше жить.
ЭЛИН. Сможешь.
МАРТИН. Зачем ты так говоришь! Ты ведь дочь пастора… Ты дала клятву собственному отцу, стоя перед алтарем. Ты пообещала ему и Господу Богу, что будешь любить меня в радости и в горе…
ЭЛИН. На тебе был другой костюм.
МАРТИН. Ты помнишь? Помнишь, как это было?
ЭЛИН. А ты помнишь те клятвы, что ты давал мне?
МАРТИН. Мы сейчас не обо мне говорим! Посмотри на ту свадебную фотографию на комоде! Посмотри на нее! Это мы с тобой! Мы с тобой в церкви, видишь, стоим ред алтарем… Я держу тебя за руку, я так счастлив. (Разражается рыданиями.) Впервые в жизни, ведь мы только что поклялись перед Богом и перед людьми, что будет любить друг друга и жить вместе… пока смерть нас не разлучит. (Плачет.) Ты не имеешь права так говорить… Я не могу.
ЭЛИН. Смоги.
МАРТИН. Ты не можешь простить меня?
ЭЛИН. Нет.
МАРТИН. Бог простит.
ЭЛИН. Это его профессия.
МАРТИН. Неправда! Вспомни, как хорошо нам было вместе… сколько радости… Элин, что же мне делать? Я согласен на все… ты же знаешь… Ради тебя я готов на все что угодно… больше ни грамма!.. Думаешь, я буду пить, если ты уйдешь?..
ДАВИД. Что случилось? Вы чего это?
МАРТИН. Это ужасно.
ДАВИД. Что?
ЭЛИН. Ничего, мальчик мой, иди в свою комнату. Посиди там, мой милый.
МАРТИН. Мама хочет уйти от меня… она хочет развестись… Она говорит, что завтра уедет к Эрику с Марианной… и тебя заберет с собой.
ЭЛИН. Правда? А Георга?
МАРТИН. Дай мне последний шанс… всего лишь несколько дней… подожди хоть немного.
ДАВИД. Мы будем там жить?
МАРТИН. Элин, прошу тебя… пожалуйста. (Падает перед ней на колени.)
ЭЛИН. Что ты делаешь?
ДАВИД. Вставай.
МАРТИН. Элин…
ЭЛИН отводит его руки.
ДАВИД. Вставай, говорю.
МАРТИН. Я повешусь…
ДАВИД. О господи.
МАРТИН. Скажи, что ты не уйдешь.
ДАВИД. Да, да, да, да.
МАРТИН. Все будет хорошо… правда… я знаю, я тебе обещаю…
ДАВИД. Что обещаешь?
МАРТИН. Я больше не буду пить, я знаю, что это плохо…
ЭЛИН. Я больше не верю ни одному твоему слову.
МАРТИН. В понедельник я пойду к Линдгрену и попрошу его выписать мне антабус. Ты знаешь, тогда я не смогу пить.
ЭЛИН. Ты не будешь его принимать.
МАРТИН. Буду, я хочу, я сам этого хочу, правда… Ты ведь знаешь, я могу умереть, если буду пить после антабуса. Если ты уйдешь, у меня ничего не останется, понимаешь? Что я буду делать?
ЭЛИН. Успокойся.
МАРТИН. Нет, не могу, только после того, как ты скажешь, что передумала… Не уходи!
ЭЛИН. Нет.
МАРТИН. Что?
ЭЛИН. Только при том условии, что в понедельник мы пойдем к Линдгрену, он выпишет тебе антабус, и ты будешь принимать его каждое утро. Как только ты перестанешь его принимать, я уйду навсегда.
МАРТИН. Что?
ЭЛИН. В таком случае я останусь и посмотрю, как пойдут дела.
МАРТИН. Правда? Ты серьезно? Боже мой, я тебя боюсь. Подойди. (ДАВИДУ.) Иди отсюда, ты что здесь забыл? Иди в свою комнату!
ДАВИД. Ты что, передумал? Решил не вешаться на флагштоке? Подождешь национального праздника?
МАРТИН. Марш в свою комнату, я сказал! Дела, что тебе говорят. Оставь нас в покое.
ЭЛИН. Иди, Давид. Все в порядке.
ДАВИД выходит в коридор, направляется в свою комнату. МАРТИН крепко держит ЭЛИН за руку. Быстро и грубо тащит ее через коридор в комнату, свет гаснет, дверь закрывается. Свет тотчас снова включается. ДАВИД сломя голову бежит по коридору, быстро распахивает двери одну за другой и снова захлопывает их. Он что-то ищет, но не может найти, очень спешит. Все это одинаковые комнаты для постояльцев. Стучит в комнату ГЕОРГА, там прохладно, красиво и свежо, вся обстановка разных оттенков серого цвета.
ДАВИД. Можно мне тут немного побыть? Что ты играешь?
ГЕОРГ. Ничего.
ДАВИД. Ты читал в «Down Beat» о том, что Джерри Маллиген и Пол Дезмонд записали пластинку… вместе с Джо Беньямином и Дэвидом Бейли… на студии «Верве».
ГЕОРГ. Она называется «Вёрве».
ДАВИД. Ну «Вёрве»… Хочу купить такую пластинку. Они ведь и «Line for Lyons» тоже сделали. Как думаешь, он употребляет наркотики?
ГЕОРГ. Кто, Маллиген?
ДАВИД. Наверняка.
ГЕОРГ. Да они все там употребляют.
ДАВИД. Я и говорю. Кроме Стена Кентона… Он вряд (Смотрит на фотографию Лестера Янга с автографом.) Ну почему Лестер Янг такой удивительный?
ГЕОРГ. Потому что он лучший.
ДАВИД. Я не так много его слышал… Вчера я записал Дачу Класа Дальгрена про джаз из Америки.
ГЕОРГ. Правда?
ДАВИД. Пришлось стереть программу Карл-Эрика Линдгрена. Места под конец почти не осталось.
ГЕОРГ. Ну и как, было что-нибудь интересное?
ДАВИД. Ага. Арт Блеки, «Jazz Messengers», Дональд Бирд, миньон Майлза Дэвиса, «Walking» с Лаки Томпсоном — ты его видел…
ГЕОРГ. Да, много раз.
ДАВИД. В Копенгагене?
ГЕОРГ. Да.
ДАВИД. Он там живет.
ГЕОРГ. Да, знаю.
ДАВИД. А Тони Скотта тоже видел? Его ведь Тони Скотт зовут? Как он играет?
ГЕОРГ. Ничего особенного…
ДАВИД. А тебе кто нравится?
ГЕОРГ. Какая разница? Стен Хассельгорд очень хорош.
ДАВИД. Еще бы.
ГЕОРГ. Бадди Ди Франко? Но точно не Тони Скотт.
ДАВИД. А еще кто? Кого ты обычно слушаешь?
ГЕОРГ. Да много кого.
ДАВИД. А мне знаешь кто нравится?
ГЕОРГ. Знаю. Фате Наварро, Ред Норво, Чарли Паркер, Клифорд Браун, Макс Роуч. Все мои пластинки, да?
ДАВИД. Ну да, хотя в последнее время мне больно нравится Чет Бейкер. Ты слышал «Made in Mexico» с Руссом Фриманом?
ГЕОРГ. Нет, а что в ней особенного?
ДАВИД. Я знаю наизусть каждую ноту. Каждую ноту на каждой пластинке.
ГЕОРГ. Долго он не протянет.
ДАВИД. Почему это?
ГЕОРГ. Он наркоман.
ДАВИД. Ну и что. Лассе Гуллин тоже. Знаешь его?
ГЕОРГ. И Чарли Паркер.
ДАВИД. Да, знаю. Что он говорил?
ГЕОРГ. А что он должен был сказать?
ДАВИД. В смысле — что он такого сделал?
ГЕОРГ. Он играл словно дьявол, а потом жрал… Никогда не видел, чтобы кто-нибудь столько жрал…
ДАВИД (смеется). У нас в гимназии был один парень, который воровал пластинки. Ну ты знаешь: покупаешь одну, а три прячешь под рубашкой.
ГЕОРГ. Так. Ты тоже за ним повторяешь?
ДАВИД. Бывает.
ГЕОРГ. Теперь я понимаю, откуда у тебя берутся пластинки.
ДАВИД. Да я украл-то всего на какую-то пару сотен. Можно мне немного подуть? На старом саксофоне? На том, что серебряный.
ГЕОРГ. Там нет трубки, он сломанный.
ДАВИД. Ничего страшного, я чуть-чуть.
ГЕОРГ. Хорошо.
