СЫН. Может.
ОТЕЦ. Есть предложение?
СЫН. Я уже сказал, что собираюсь от тебя освободиться.
ОТЕЦ. Что это значит? Ты и так свободен. Разве нет? Ты всегда жил по-своему и совершенно со мной не считался.
СЫН. Я избавлюсь от тебя.
ОТЕЦ. Да? И как же?
СЫН. Единственным доступным мне способом.
ОТЕЦ. О чем ты? Что ты собираешься делать? Что ты собираешься делать? (Бросается к двери. Она заперта.) Отопри! Немедленно отопри дверь! Слышишь, что я тебе сказал? Молокосос гребаный, что ты делаешь, что ты себе позволяешь — я приказываю тебе отпереть!
СЫН. Не кричи на меня.
ОТЕЦ. Буду кричать сколько захочу!
СЫН. Нет, не будешь.
ОТЕЦ. Что? Что я сделал?
СЫН. Ничего.
ОТЕЦ. Тогда оставь меня в покое! Выпусти меня, отопри дверь… Я пойду укладывать вещи… Ну открывай же… Я закричу, если ты не откроешь.
СЫН. Кричи.
ОТЕЦ. И закричу… Тебя запрут в психушку… Понял? Напишу заявление — и все, тебе уже никуда не деться.
СЫН. Я не собираюсь прятаться…
ОТЕЦ. Сядь, давай поговорим… Ну смотри — я совершенно спокоен… Вот, я сажусь на стул… Ничего не делаю… Я не буду кричать. Ну зачем мне кричать?.. Глупо… Ты же ничего мне не сделаешь, правда?.. Ты просто расстроен… И я тебя понимаю — я отвратителен… То, что произошло этой ночью, простить невозможно, и все же я прошу простить меня… Я бы искупил свою вину, если бы только мог… Но как?.. Посмотри на меня… Ведь она ничего для тебя не значит, правда? А я — твой отец.
СЫН. Сиди на месте.
ОТЕЦ. Я закричу. Закричу.
СЫН. Кричи, это тебе не поможет.
ОТЕЦ (кричит, зовет на помощь). На помощь! Помогите!
СЫН. Никого нет. Мы одни.
ОТЕЦ. Я люблю тебя… Я не сделал тебе ничего плохого. Это была просто слабость.
СЫН. Тебе некому молиться, отец… Там никого нет, все просто… Я-то знаю… Есть только бессмыслица и одиночество… Я должен выбраться из тебя… Должен… Я не могу больше прятаться, я хочу показать себя таким, какой я есть, и я больше не хочу, чтобы меня унижали у всех на глазах…
ОТЕЦ. Эрик, мне страшно. (Пауза. ОТЕЦ кричит.) Выпусти меня! Позволь мне уйти отсюда!
СЫН. Не могу. Мне нельзя отступать. (Пауза.) Я никогда не мог поверить, что это — я. Я! Но я понимал, что ты всегда был таким, задолго до того, как я родился… Но от этого мне не легче.
ОТЕЦ. Как же я — ничтожный, ущербный — мог причинить тебе эту боль… Это же невозможно, ты слышишь?! Ну посмотри, ведь это я, твой папа… Ты что, не видишь? Это же я…
СЫН. Как я могу тебя увидеть: ведь у меня твои глаза.
ОТЕЦ. Мне так страшно… Ты не сделаешь этого, не может этого быть… Мне страшно.
СЫН. Мне тоже.
ОТЕЦ. Ну пожалуйста, хотя бы положи этот нож.
СЫН. Нет, нож пойдет в дело. И ты это знаешь.
ОТЕЦ. Зачем… Ты просто отпусти меня — я даже не буду забирать свои вещи… (Короткая пауза.) Я уйду, и больше мы никогда не увидимся. Я сделаю все, как ты скажешь. Меня больше никогда здесь не будет.
СЫН. Нет… (Пауза.) Я больше не могу откладывать, я пробовал, поверь мне… каждый день… У меня больше нет сил. У меня была только узкая полоска нормальности, тонкий занавес. Сейчас у меня есть все что нужно — злость, готовность… Я не могу больше сдерживаться… Помоги мне!
ОТЕЦ. Я помогу тебе, только положи нож… Брось его на пол, иди сюда…
СЫН. Нет, пап. Слишком поздно.
ОТЕЦ. Ты просто взволнован… Ну давай, успокойся… Я знаю, что звучит это глупо, но главное — не волноваться… Ничего не будет… Положи нож, пойдем вместе на кухню, сделаем кофе.
СЫН. Я не могу на кухню. Там слишком много ножей. Я не могу.
ОТЕЦ. Тогда выпусти отсюда меня, и я спрячу ножи, поставлю воду, и будем пить кофе.
СЫН. Ты не знаешь, что говоришь… Это — единственное, что мне остается, единственный способ выдавить… (Пауза.) Это и твой путь.
ОТЕЦ. Неужели ты думаешь, что я позволю забить себя, как скотину?
СЫН. Я не знаю. Делай что хочешь.
ОТЕЦ. Неужели ты думаешь, что раньше мне не приходилось успокаивать таких, как ты?
СЫН. Я знаю… я знаю.
ОТЕЦ. О чем ты? (Поднимается с места, идет на СЫНА и изо всех сил колотит его кулаками. Кричит.) Неужели ты думаешь, что я с тобой не справлюсь? Засранец! Думаешь, что я все стерплю? Так, молокосос? Я тебе покажу. (Дает СЫНУ пощечину.) Что? Трус! Мало я бил тебя в детстве… Или тоже забыл? Я ведь не бил тебя… Может, еще не поздно… Брось нож и дерись, как мужчина… Брось, я тебе говорю. (Сын поднимает нож.) Вообразил себе! Брось нож! Убью, если не бросишь… Ну попробуй убить меня, ну давай! Ты же трясешься! Попробуй, если осмелишься, я тебя раздавлю! Ты слышишь? Хватит! Брось нож! Погоди!
________________________
MODET ATT DÖDA copyright © 1978 by Lars Norén,
Published by permission by Rowohlt Verlag GmbH, Reinbek bei Hamburg.
Перевод со шведского Анны Зайцевой.
Ночь рождает день
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
МАРТИН, 1904 г. р.
ЭЛИН, 1906 г. р.
ГЕОРГ, 1930 г. р.
ДАВИД, 1940 г. р.
Время действия: 9 мая 1956 года
Место действия: Просторная кухня в гостинице
Акт первый
(8.00–11.45)
Церковные колокола звучно бьют пять раз.
Одинокий голубь семенит по сцене и вылетает в окно в другом конце помещения.
В темную кухню спускается ДАВИД, он раскрывает все двери, проверяет, нет ли кого поблизости, хочет убедиться, что ни во дворе, ни в столовых никого нет, открывает окно во двор, ставит на плиту кофе, берет чашку, включает радио — звучит музыка — снова выключает, заглядывает в отцовскую стеклянную будку, рассматривает себя в зеркале с разных сторон. Заходи чулан, берет крысоловку с двумя маленькими крысами, достав ведро, наполняет его водой, бросает в него крысоловку, затем опять поднимает, дразнит зверьков. И снова бросает в воду. Опять смотрится в зеркало, на этот раз с совершенно серьезным видом, подходит ближе, затем отступает, бежит к зеркалу, останавливается, принимает разные позы. Подходит к окну и раздвигает занавески — возвращается к зеркалу — игра становится немного серьезнее, он изображает разные эмоции — ненависть, страсть, отчаяние, кровожадность, страх, женственность, мужественность, пытается подражать различным кумирам — Монтгомери Клифту в фильме «Отныне и вовек» и Стену Гетцу на концерте, делает вид, что у него в руках фотоаппарат, фотографирует себя в зеркале и стоит неподвижно, обводя свои контуры в зеркале маминой губной помадой, подходит ближе, всматривается в свое отражение, целует его, спускает штаны, прячет член между ног, изображая девушку, отходит и достает длинную сигарету из отцовской пачки «Риц», курит, кривляясь, как женщина. Не слышит шагов на лестнице.
ГЕОРГ. Ты чем тут занимаешься, черт бы тебя побрал?
ДАВИД (вздрогнув, оборачивается). Кто? Я? Ничем! А что я такого сделал?
ГЕОРГ. Ах ты сукин сын…
ДАВИД (натягивая штаны). О чем речь? Тебе что-то не нравится? (Роняет сигарету.) Я просто одеваюсь.
ГЕОРГ. Да ты совсем сдурел! Вот скотина!
