ДАВИД. Я тоже. Что может заставить вас развестись?
ЭЛИН. Ты действительно хочешь знать?
ДАВИД. Да нет, зачем это мне. Не факт, что от этого будет лучше.
ЭЛИН. Он погибнет.
ДАВИД. А ты?
ЭЛИН. Ведь он твой отец.
ДАВИД. Я и говорю. Его пьянство как-то повлияет на дела, это плохо для нашей гостиницы?
ЭЛИН. Он так сказал?
ДАВИД. Нет, об этом он ничего не говорил, но он сказал, что не пьет.
ЭЛИН. Ты же знаешь, какой он добрый, он удивительный человек, когда не пьет.
ДАВИД. Удивительный?
ЭЛИН. Он совершенно другой. Не верю, что это один и тот же мужчина.
ДАВИД. Значит, из-за этого вы не разводитесь?
ЭЛИН. Поэтому я никогда не могла его бросить. Иначе ушла бы давным-давно… Мы жили вместе ради вас, ради тебя и Георга.
ДАВИД (после длинной паузы). Мама, я так благодарен тебе! Скучать нам не приходилось! Или он напивался в дым и пытался сброситься с крыши, или ты валялась в прихожей с бешеным пульсом, когда мы приходили из школы…
ЭЛИН. Я хотела его напугать. Хотела, чтоб он почувствовал, каково мне.
ДАВИД. Ну все, гроза кончилась, теперь я могу уйти.
ЭЛИН. Поэтому для тебя лучше держаться подальше от этого дома.
ДАВИД. В каком смысле? Что ты там напридумывала? А?
ЭЛИН. Но ты же сам говорил, что не…
ДАВИД. Плевать, что я говорил! О чем ты?
ЭЛИН. Мне кажется, тебе не стоит вращаться в этих кругах.
ДАВИД. Ах вот оно что! Значит, последние шестнадцать лет все было нормально, а теперь вдруг не стоит. Я не верю тебе, не пытайся меня убедить, здесь что-то другое. Эта стриженая скотина тебя уговаривает отправит меня подальше. Ведь он у нас все тут решает. Ты боишься его!
ЭЛИН. Я не собиралась тебя никуда отправлять.
ДАВИД. Неправда, я все понял.
ЭЛИН. Завтра мы с тобой едем в город, в школу моряков.
ДАВИД. Что? Куда, ты сказала?
ЭЛИН. Будем записываться в школу моряков. Я поеду с тобой.
ДАВИД. Что ты говоришь? Куда ты со мной поедешь?
ЭЛИН. Запишем тебя, достанем лоцию и паспорт, ты пройдешь обследование.
ДАВИД. Какое обследование?
ЭЛИН. Тебя посмотрит бортовой врач. Это не страшно.
ДАВИД. Нет! Ты не посмеешь! Я не хочу! Сама иди в моряки! Слышала, что я сказал?
ЭЛИН. Не кричи.
ДАВИД. Почему это?
ЭЛИН. Папу разбудишь.
ДАВИД. Нет, не может быть.
ЭЛИН. Это все для того, чтобы ты не общался с этими… не знаю, как тебе объяснить. Вернер и его друзья на тебя плохо влияют.
ДАВИД. Поэтому ты и решила отправить меня в море вместе со всякими мужиками? Это же бред! Ты понимаешь, что говоришь?
ЭЛИН. Это ради твоей собственной пользы… Так будет лучше для тебя…
ДАВИД. И ты в это веришь?
ЭЛИН. Да.
ДАВИД. Хоть на том спасибо, иначе это было бы совсем отвратительно.
ЭЛИН. Ты повзрослеешь… побудешь среди людей, они многому научат тебя, в жизни это пригодится.
ДАВИД. Нет.
ЭЛИН. А потом, если не понравится, ты сможешь заняться чем-то другим… По-моему, год, проведенный в море, тебе не повредит. Вместо того чтобы болтаться здесь и морочить самому себе голову… Ты ведь ничего не хочешь! Ни учиться, ни помогать по дому. Пора уже остепениться.
ДАВИД. Зато ты у нас остепенилась. По праздникам я стою здесь весь вечер и мою посуду. Разве я не помогаю? Мне просто не хочется ничего делать, когда Георг мне указывает. Ты больше заботишься об официантках, чем обо мне… Из кожи вон лезешь, лишь бы их удержать…
ЭЛИН. …Ты не виноват в том, что стал таким.
ДАВИД. Таким же, как папа? Ты хочешь меня отправить туда же, только ничего не получится, ты меня даже в автобус не запихнешь, придется полицию вызывать! Я никуда не поеду! Никуда!
ЭЛИН. Чего ты от меня хочешь? Я боюсь за тебя. Ложись сегодня пораньше и постарайся заснуть — завтра мы выезжаем семичасовым автобусом.
ДАВИД. Нет, сегодня вечером я буду смотреть финал шестидневного пробега по телику… Я не собираюсь ложиться. Папа мне разрешил, я его спрашивал.
ЭЛИН. Мы должны быть там в восемь, как только они откроются. Ты наденешь чистую рубашку.
ДАВИД. Ненавижу тебя.
Молчание.
Ненавижу. Господи, как я тебя ненавижу.
ЭЛИН. Постарайся успокоиться.
ДАВИД. Ненавижу тебя. И чем спокойнее я становлюсь, тем сильнее я тебя ненавижу.
ЭЛИН. Вот как.
ДАВИД. Почему ты не отвечаешь?
ЭЛИН. Я и так это знаю.
ДАВИД. Что же ты тогда сидишь и пялишься на меня. Ты что, не веришь? Черт, не могу тебя даже видеть.
ЭЛИН. Ну что ж, тут ничего не поделаешь.
ДАВИД. Это точно… Ты не знаешь, на что я способен. Знаешь?
ЭЛИН. Нет. Что я должна знать?
ДАВИД. Заткнись. У тебя ничего не получится! Не смей ко мне прикасаться! Я понял, что надо делать… Лучше не суйся, сука старая… Если ты до меня дотронешься, я здесь все разнесу! Это я тебе нужен. А не ты мне. Ты мне не нужна. Не хочу тебя больше видеть. Ты мне противна. Надеюсь, ты скоро помрешь, и мне не придется больше смотреть на тебя. Похотливая сука, у тебя между ног воняет, как у свиньи! (Закрывается руками.) Не бей меня!
ЭЛИН. Я и не думала тебя бить.
ДАВИД. Только попробуй! Ты что, не веришь, что я дам сдачи? Если будешь совать мне чистую рубашку, я тебя убью! Давай отсюда! Иди, иди! Поваляйся с этим прогнившим подонком, он ведь твой муж… Исчезни, чтоб я тебя больше не видел! Хватит. Уйди… Прошу тебя. Больше ты меня не увидишь. Ясно? Да?
ДАВИД идет следом за ЭЛИН и прислушивается. Дверь закрывается. Он несколько раз бьется о стенку, пока не чувствует боли. Разрывает в клочья свою футболку, бросает в печь сборник Экелёфа, но тотчас спохватывается. Книга наполовину сгорела. Читает ее. Подходит к кассе столовой, берет оттуда стопку купюр и бросает в огонь.
ЗАНАВЕС.
Акт третий
(16.45–21.30)
Спальня ЭЛИН и МАРТИНА. МАРТИН спит на своей кровати, на нем халат и брюки, он наполовину закрыт одеялом.
ЭЛИН сидит на стуле и курит. На комоде и на стене рядом с ним развешаны фотографии: помолвка ЭЛИН и МАРТИНА, пикник, снимки с друзьями и родственниками, свадьба, фотографии сыновей. Солнечные лучи падают на снимок с маленьким мальчиком это ДАВИД. Лучи задерживаются на этом снимке, становятся ярче.
Голуби.
Внезапно храп прерывается, МАРТИН вздрагивает, словно голуби его разбудили, открывает глаза и обводит взглядом комнату, видит ЭЛИН. Нащупывает сигареты, закуривает и курит некоторое время в тишине. Смотрит в потолок, с сигареты падает пепел и сыплются искры, он стряхивает их лихорадочными движениями. Молча садится в кровати, ищет тапочки; не глядя на ЭЛИН, встает и идет в туалет, возвращается. Садится на кровати.
МАРТИН (наконец поднимает глаза и желчно смотрит на ЭЛИН). Ну что, теперь ты довольна? (Длинная пауза.) Да?
ЭЛИН. Почему я должна быть довольна?
МАРТИН. Ты что, не понимаешь? Нет, нет…
Пауза.
