Однако двухлетняя привычка прогулок с Норой ни свет, ни заря делает своё дело. Помогает прочухаться — и, если не собраться с мыслями, то хотя бы сосредоточиться на ходьбе. Дома-то было немного иначе: Нора тащила меня за собой на поводке по изученному маршруту, я, полусонная, плелась следом… Сейчас я — ведущая. И моё счастье, что дорога — одна-разъединственная, выбирать не из чего, а то бы я умудрилась и в трёх соснах заблудиться.
Две небольших рощицы мы с Тейлором проскакиваем, не задерживаясь, а вот в очередной, пожалуй, пора устроить привал. До неё остался небольшой рывок — перевалить через холм, а там уже видны кудрявые маковки деревьев и подаёт голос одинокая кукушка. К стыду своему признаюсь — устала. Это для бывалых путешественников с пяток километров отмахать — раз плюнуть, а для меня очень даже чувствительно. И о чём я только думала? Надо было перед уходом заглянуть на конюшню, может, удалось бы Лютика вывести…
А ты, матушка, ни о чём не думала, скептически напоминает внутренний голос. Не до того тебе было. Скажи спасибо — кровью не истекла после того, как в разбитое окно протиснулась. Всё? Пожаловалась — и будет. Работаем с тем, что имеем, и нечего в пустой след плакаться.
К тому же, в том сумеречном состоянии, в коем я пребывала после хорошей мозготряски, нашла бы я эту конюшню вообще? Ах, божечка, как же меня перемыкало, это ж ни в одном кошмарном сне не привидится… А если бы и нашла — упёрлась бы в закрытые ворота. А было бы не заперто — попробуй, сыщи Лютика среди остальных, там лошадей полно, и для выезда, и для верховых прогулок, и для разных хозяйственных надобностей. Видала я вчера эту конюшню — с хороший ангар. В ней денник у каждой лошадки поболее моей спальни, вот и поблуди там в темноте, как в лабиринте… Только переполошила бы всех, и тогда — прощайте, мои намерения ускользнуть незамеченной.
К тому же… Мне хочется хлопнуть себя по лбу. Ну, нашла бы я Лютика, а что дальше? Никто меня не учил, как лошадку седлать, обихаживать. Мне её приводили «одетой», накормленной, напоенной, и всё это делал за меня кто-то другой. Вроде бы витало в воздухе, что теория, не пройденная до отъезда, будет изучаться и познаваться в дороге, но… сейчас это выглядит как-то несерьёзно. Непродуманно. Легкомысленно. Если только не предположить, что Наставник с самого начала рассчитывал отправить меня в квест не одну. Или вовсе не думал отправлять?
Или я опять чего-то не знаю? Сэр Майкл далеко не прост. Да, он изысканно вежлив, заботлив, предупредителен… но как ловко может ускользнуть от заданного в лоб вопроса, увести разговор в иную сторону — диву даёшься. Будь я заядлой детективщицей — смело предположила бы, что паладин ведёт какую-то свою игру, вне границ моего понимания, но… Одно-единственное «но»: я в этом мире никто, пешка, и было бы чересчур нелепо — предполагать, что вокруг моей незаметной персоны, закрутится какая-нибудь крутая интрига.
Вот только — Васюта, его решение, его призрачный визит…
И Мага, невесть откуда свалившийся на мою бедную голову…
И каким-то образом повязанная со мной одним квестом девчушка из иного мира…
Не слишком ли это много для меня, заурядной?
Ваня, это грандиозно. На полном ходу, забыв про свой оборванный вид, усталость и саднящие ладони, ты ударяешься в размышления. Значит, как выражаются наши девочки, крыша вернулась окончательно; однако, не перемудри. Что-то тебя заносит…
В ком засомневалась? В паладине? Вот уж кто человек слова, так это воин господень. И раз обещал снарядить меня в дорогу — он бы это сделал. Ведь, что ни говори… Я растерянно чешу в затылке. А ведь он меня, почитай, из-под носа у воеводы увёл, сэр Майкл! Я же не знала, что нас с Гелей не просто на прогулку пригласят, а умыкнут в замок, да ещё и пригласят остаться. Нарушила ли я слово, данное Ипатию? Вроде бы и да, а с другой стороны — умысла-то сбежать не было. Не было!
Погрузившись в размышления, я и не замечаю, что дорога пошла под уклон. Чуть подальше она делает перед рощей петлю, огибая маленькие красочные деревянные домики на курьих ножках. Да это ульи! С тревогой поглядываю на Тейлора, а тот трусит себе рядом, не подозревая, какой опасности подвергается. Впрочем, бояться ещё рано: рассвет только занялся, и пока роса не высохнет — а это часа через три, не раньше — пчёлам вылетать рано. Беда в том, что не любят они собак. Сколько помню, дедова Жужа на пасеке вечно в лопухах пряталась, едва заслышав характерный злобный гудёж. Дед потому и не держал больших псин, а всё мелких, чтобы им легче хорониться было. Да и не сторож ему нужен был, а только чтобы звонок по двору бегал, голос подавал.
Конечно, пчелиные домики не на курьих ножках, а на высоких жердях-сваях, но в траве тонут по самые летки, ведь поле, что граничит с рощицей, до самого горизонта заросло… фацелией, вот я и вспомнила! Дед каждое лето вывозил ульи в поле с медоносами, так что эти синие цветочки я ни с чем не перепутаю. Здесь они гигантские, мне до пояса, наверное, местная разновидность, выше только редкие кочки подсолнухов проглядывают. Поставлены ульи грамотно, летками на восток, на освещённой стороне. Скоро солнце встанет, разбудит пчёл, согреет, а когда поднимется ещё выше — густая тень от деревьев ляжет на всю колонию. Вот тогда, не боясь перегрева, мохнатые трудяги включат рабочий режим, и весь последующий день сюда лучше не соваться. Кусаются-то они все, но вот есть виды нормальной кусучести, а есть — злобные, повышенной агрессивности. Но это я твержу себе, чтобы не потерять бдительности, а на самом деле — времени на отдых у нас хватит.
Пока роса не высохнет…
Здесь десятка три ульев, может, и больше. При такой большой пасеке обязательно бывает сторож или смотритель, ибо любителей полакомиться на дармовщину всегда хватает. Возможная встреча с незнакомым человеком тревожит меня больше, чем пчелиные жала; из-за прессинга следующего квеста мне за каждым кустом мерещится опасность. Но отыскать хоть кого-то необходимо, чтобы узнать, где я нахожусь, есть ли впереди деревня, город, куда мне вообще податься?
В роще тихо, лишь изредка подчирикивают какие-то одиночки-пустельги. Сквозь деревца проходят целые снопы алого рассветного сияния. Дорога суживается, виляет меж берёз и ёлок, кое-где проглядывают старые пеньки и поваленные ветром стволы, и я вдруг понимаю, что если не присяду — рухну. Ноги подкашиваются не сколько от усталости, сколько от нервного напряжения, не отпускающего всю ночь. Пристраиваюсь на кочку рядом с немолодой берёзой, и под лопатку немедленно впивается сучок. Кое-как поёрзав, нахожу удобное положение, с облегчением вытягиваю ноги и закрываю глаза, только на минуточку… Кажется, на этот раз я просто задремала, безо всяких временных и ментальных заморочек.
Выключаюсь совсем ненадолго — рассветные лучи лишь начинают светлеть. Но даже этого мне хватает, чтобы почувствовать себя легче. Где-то неподалёку шумно лакает Тейлор — по крайней мере, надеюсь, что кроме него здесь это делать некому. Вода? Дёрнувшись, я чуть не кувыркаюсь с кочки. Он нашёл воду? Только сейчас чувствую, как ссохлось горло. Торопливо иду на звук, уворачиваясь от мелких веток, так и норовящих ткнуть в лицо. Совсем рядом на небольшой полянке манит прозрачнейшей водой родник, края которого обложены плоскими камнями. От него вглубь рощи отведён ручей — должно быть, теми же заботливыми руками, что и сам ключ обиходили, и повесили на рябиновый сучок новёхонький ковшик из бересты. Нерешительно глянув на ладони, я сначала смываю в ручье засохшую кровь, и от ледяной воды тотчас адски щиплет порезы; а потом уже чистыми руками берусь на ковшик. И, наконец, напиваюсь до ломоты в зубах, до холода в животе. Жить сразу становится интереснее. Но голоднее.
Значит, всё нормально. Раз аппетит не отшибло — ещё побарахтаюсь. Лезу в карман за носовым платком — вытереть руки, и неожиданно натыкаюсь на очень знакомый предмет. Странно, почему я его раньше не заметила? Впрочем, ничего удивительного. Вот уже много лет я по привычке сую его в карман, игнорируя сумочки, в которых он вечно теряется или норовит прорвать подкладку и затаиться в самых укромных уголках. Даже дома я не оставляла его ни на полочке, ни в ключнице, а таскала с собой. И сейчас я отчётливо вспоминаю, как цапнула его с собой в тот злополучный последний вечер в родном мире, как потом машинально прихватывала, уходя даже из Васютиного дома. Ключ от дома.
