– Хотите выпить чего-нибудь холодненького? – быстро предложила Рафаэлла.

– Может быть, пива – согласился он. – А потом мне надо идти на работу.

– Чем вы занимаетесь?

– Я музыкант.

– Как интересно. На чем вы играете?

– На многом. Гитара, барабан, флейта. А кроме того, я пою. Рафаэлла ухмыльнулась:

– У вас так много талантов?

Он улыбнулся в ответ:

– Наверное, так.

– Я принесу пива, – сказала Рафаэлла, не понимая, почему так бешено бьется сердце. – Пожалуйста, входите.

Мужчина пошел за ней в квартиру, огляделся и присвистнул:

– Здорово!

– Мне здесь нравится, – сказала она и пошла к холодильнику. – Американское подойдет?

Мужчина кивнул и приблизился к высокому бару, который отделял кухню от гостиной.

Рафаэлла неловно открыла банку, и пиво тут же пролилось. Оба схватились за салфетки. Их словно обожгло от взаимного прикосновения. Она быстро отпрянула, налила пива в стакан и передала мужчине.

– Знаете, я не ожидал, что вы такая, – сказал он и сделал глоток.

– А чего вы ожидали?

– Джоана всегда рассказывала о прекрасной английской леди, у которой работает. Я думал, вы старше. И, кроме того, совсем не похожи на англичанку.

– Моя мать наполовину англичанка, наполовину француженка. А отец – наполовину американец, наполовину эфиоп. Он погиб, когда мне было семь. Мы жили в Париже, а потом в Лондоне.

Зачем рассказывать незнакомцу семейную историю? Мужчина посмотрел на нее ясными зелеными глазами и сказал:

– Джоана придет в следующий понедельник. Вас это устроит? Рафаэлла кивнула и не удержалась от замечания:

– Вы хорошо говорите по-английски.

– Неплохо. Я учился сам.

– Это трудно.

Он пожал плечами:

– Иногда. Хорошее легко не достается. Так ведь? – он закончил пиво и направился к двери. – До свидания, миссис Ле Серре.

– До свидания, – сказала она и внезапно покраснела.

Когда он ушел, Рафаэлла поняла, что даже не знает, как зовут этого мужчину.

– Боже! – воскликнула Одиль. – Что за суета! И зачем нам идти в этот маленький клуб? Ты ведь сама там не была.

– Перестань корчить из себя сноба, – ответила Рафаэлла. – Говорят, там хорошо.

– Кто говорит? – поинтересовался Руперт. – Могу поспорить, что не Джордж.

«Слава Богу, она отложила Марако на запасную полку, – заметила про себя Одиль. – Ее квартира напоминает цветочную лавку».

– Бедняга не находит себе места, – сказала она вслух.

– Значит, теперь ты называешь его беднягой? – кисло заметила Рафаэлла. – Определись наконец-то. На прошлой неделе ты считала, что Марако мне вообще не подходит.

– Он один из самых богатых людей в Латинской Америке, – заметил Руперт.

– Ну и что? – дерзко ответила Рафаэлла. – Вы мне оба надоели. То он плох, то хорош. Вы же говорили, что мне не нужны его деньги.

– Это так, – согласилась Одиль.

– Вот именно, – поддержал Руперт.

– Теперь мы можем идти? – беспокойно спросила Рафаэлла. Она узнала, как зовут брата Джоаны – Луиз Оливейра и название клуба, в котором он работал, – «Пасси Сатин».[1] Сия помойка соответствовала вывеске. Там часто бывали туристы, танцевали нагие танцовщицы, а в боковых комнатах погружались в азартные игры. Джорджа Марако туда не поведешь. Именно поэтому Рафаэлла уговорила родственников на этот культпоход.

Клуб был весьма не примечателен. Прокуренный, темный, многолюдный. Официантки в ярких прилегающих нарядах больше походили на женщин легкого поведения. Здесь были огромный переполненный бар, столики и маленькая сцена, на которой музыканты играли быструю самбу. На танцплощадке исступленно дергались пары.

– Боже сохрани! – воскликнул Руперт. – Ну и дыра!

– Привет, милый, – поздоровалась женщина в красных рюшах и тюрбане. Ниже лифа виднелась загорелая полоска кожи. – Нужен столик?

– Должно быть, так, – ворчливо ответил Руперт.

– На троих, – добавила Одиль, стараясь не смотреть на толстяка, призывно подмигивавшего ей.

Женщина в красном передала их заботам крошечного молодого официанта. Он отвел их к столику, вперед потребовал чаевые и спросил Руперта, не нужна ли ему подружка.

– Конечно, нет, – возмутился благочестивый Руперт. Официант безразлично пожал плечами. Ему было плевать на все, пока платили хорошие чаевые.

– Шампанского? – автоматически спросил он.

– Нет, – сказал Руперт.

– Да, – возразила Одиль, повернувшись с обезоруживающей улыбкой к мужу. – Давай повеселимся, коль мы здесь. Хотя бы для разнообразия. Так осточертели скучные деловые приемы, на которые ты меня водишь.

– Хорошо, – уступил Руперт. – Принесите бутылку «Дом Пери-нон».

– У нас только местное шампанское, невозмутимо сказал официант.

– Все равно, принесите, – приказала Одиль.

Рафаэлла, словно невзначай, взглянула на сцену, надеясь рассмотреть музыкантов. Их было пять. Но Луиза среди них не было. Стараясь скрыть разочарование, она повернулась к Одиль.

– Я же говорила, что здесь по-другому, – она изо всех сил старалась изобразить веселость.

– Меня не нужно уговаривать, – ответила Одиль. – Мне это место нравится. Какая-то особая атмосфера, и музыка прекрасная.

– Хочешь потанцевать, красавчик? – на Руперта наседала потрепанная девушка с шестимесячной завивкой и в голубом платье.

Он презрительно сжал губы:

– Нет, спасибо.

– Да ладно, развлекайся вовсю, – рассмеялась Одиль.

– Да, давай, – подзадоривала Рафаэлла. – Ты ведь так давно не веселился. Ты становишься похожим на старого зануду!

– Большое спасибо, сестричка!

– Ну же, ну! – настаивала Одиль.

– Побоишься, – ехидно добавила Рафаэлла.

– Посмотрим, – Руперт подскочил. – Вы сами напросились, нюни.

Женщина в голубом платье расплылась в улыбке, обнажив кривые зубы и золотую фиксу.

– Пошли, миленький, – она призывно покачивала толстой задницей. – Сбацаем шейк!

Уже не колеблясь, Руперт отправился на танцевальную площадку. Куда делись добропорядочные английские манеры, когда он исполнял соло самбу!

– Пошли, – захихикала Одиль и вскочила на ноги. – Давай станцуем, а то он без нас во что-нибудь вляпается!

Подчиняясь чувственному ритму, Рафаэлла встала и пошла танцевать. Неважно, что не было партнера. Музыки достаточно, бразильская мелодия вскоре полностью захватила ее.

Еще несколько бокалов шампанского, и все были навеселе. Руперт по очереди танцевал со всеми девушками из заведения, по пять долларов за танец, а Одиль и Рафаэлла с трудом отбивались от любвеобильных мужчин, которые не отходили от их стола. Когда мадам в красном объявила начало кабаре, никому не хотелось отдыхать.

– Я давно так не веселился! – вопил Руперт. – Надо всех приводить сюда.

Рафаэлла в изнеможении свалилась на стул, обмахиваясь меню, как веером. Когда она подняла глаза, Луиз уже сидел на стуле возле сцены и настраивал гитару.

– А теперь, дамы и господа, мы рады представить вам лучшую девочку заведения «Пасси Сатин» – несравненную Еву!

Из подвешенной к потолку клетки вышла высокая, сильно накрашенная женщина. На ней было серебристое одеяние, прикрывавшее ее с ног до головы, крошечная шляпка и туфли на очень высоких каблуках.

Луиз заиграл на гитаре «Девушку из Ипанема», а Ева принялась медленно раздеваться. Сначала шляпка, потом серебристый парик, и, наконец, остались только туфли на высоких каблуках, крошечные трусики и блестки, прикрывавшие грудь.

– Ничего себе штучка, – искренне залюбовался Руперт.

– Заткнись, – огрызнулась Одиль. – Это все парафиновые инъекции.

Ева сделала паузу, расставила ноги и начала призывно трогать блестки, скрывавшие грудь от застывшей аудитории. Затем внезапно она сорвала их, и зрители увидели темные, набухшие соски.

Руперт шумно вздохнул и чуть не подавился.

– Я же говорила, что парафин, – хмыкнула Одиль.

Ева многозначительно улыбнулась и незаметным движением сбросила трусики.