– Ну. Дальше.

– Это остатки бальзамирующего порошка. Твой негр приносил сюда очередную пару ушей и натирал порошком.

Ананьев подозрительно посмотрел на эксперта и медленно произнес:

– Во-первых, этот негр такой же твой, как мой. А во-вторых, что-то я не видел, чтобы в питерских хозяйственных магазинах продавался порошок для хранения трупов.

– Не так все просто, Саш. – Амбарцумян потянулся и широко зевнул. – Это добро черномазый с собой привез.

– Слушай, кончай зевать! – приказал Ананьев. – Я тоже человек. Двое суток почти без сна.

– Ну извини, Саш, – сказал эксперт, зевая в свой резиновый кулак. – Ты уже втянулся, привык. У тебя, может, второе дыхание открылось. А меня ты среди ночи поднял…

– Ты к тому времени тоже, можно сказать, втянулся. – Ананьев хлопнул эксперта по плечу и потребовал: – Давай дальше вешай лапшу про порошок.

– Этот маньяк из тропиков? – уточнил эксперт и закурил, чтобы не уснуть, еще одну «Приму».

– Из тропиков. Седьмой градус северной широты.

– Так вот, Саш. В жарком, влажном климате покойники начинают разлагаться в первый же час. Поэтому их кремируют в день смерти…

– Извини, дай-ка прикурить, – следователь потянулся с сигаретой. – Газ в зажигалке кончился. Ты продолжай, продолжай…

– Некоторые тропические колдуны владеют секретом бальзамирования тел.

С его помощью они демонстрируют племени свою силу. Дикари смотрят на то, что покойник не разлагается, как на чудо… Точный состав порошка нам до сих пор неизвестен.

– А случаи применения в Питере уже отмечались?

Эксперт вновь зевнул и сказал:

– Два года назад предприниматель из Заира убил сожительницу, набальзамировал и продолжал спать с трупом в одной постели.

– А, точно! – Ананьев хлопнул себя по лбу. – Я тогда в отпуске был. В Крым с семьей ездил.

– Вино домашнее пил, – мечтательно протянул Амбарцумян. – Они там за наши российские рубли штаны с себя снять готовы…

– Вот именно, – печально подтвердил Ананьев. – На Кипре, я думаю, дешевле отдохнули бы. И вина там ничуть не хуже крымских… Ладно, отставить. Лирика потом будет. Когда мы этого мокрушника возьмем.

Следователь, кряхтя, поднялся с линолеума. Уселся на кровать Кофи Догме.

Эксперт собрал уши в пакет, тоже встал и спросил:

– Так сколько уже на нем?

– Кондратьевых уже пятеро, – буркнул капитан.

– За эту ночь, может, еще кого грохнул? Нам бы это здорово показатели поправило, а? Каждое убийство выделяется в отдельное дело. Выходит, раскрыто сразу пять или даже больше преступлений, убийца задержан. Тебе, Саш, кроме ордена, майора дадут.

– А ты, значит, уже орденок примеряешь?

– Да будет тебе подкалывать. – Амбарцумян выразительно потряс пакетом с ушами. – Ты же знаешь, что все судмедэксперты – страшные циники. Цинизм – это наша самозащита от таких вот кошмариков.

Ананьев поднял желтый от никотина палец и поводил им перед носом эксперта:

– Э, нет! Никого он больше не замочил. Его интересуют только Кондратьевы.

А из Кондратьевых осталась одна Катя, у нее круглосуточное дежурство в квартире.

Словно в подтверждение этих слов, в кармане следователя забубнила радиостанция. Он вытащил ее и прибавил звук.

– Первый, я Третий, Первый, я Третий.

– Слышу, слышу, что Третий. Как дела?

– Нормально, товарищ капитан. Девушка спит. Один раз во сне орала, как резаная. Что-то приснилось…

– Хорошо, что девушка спит. Смотри, сам там рядом с ней не усни… Все, терпи до девяти, тебя сменят. Конец связи.

– Впервые слышу, чтобы мания выражалась в стремлении истребить конкретную семью, – выдохнул эксперт вместе с дымом и на миг исчез за дымовой завесой. – Что ты об этом думаешь, Саш?

Следователь оперся усталой спиной о стену. Подложил для удобства подушку, на которой прежде спал студент Догме.

Потер лоб. Поморгал красными глазами.

– Понимаешь, отец этой Кати не всегда склады «Тоусны» охранял. Он служил в спецназе. Я направил в Минобороны официальный запрос. Но, в принципе, мне все рассказал его сослуживец. Он теперь начальник кадров в цирке.

– Иванов из цирка? Никогда бы не поверил, что эта туша служил? в спецназе.

От любопытства эксперт даже зевать забыл.

– Сейчас он к тому же алкоголик, даже при мне коньячок потягивал. А в молодости эта туша была ходячей машиной для убийств, – сказал следователь. – В семьдесят первом году роту Кондратьева забросили в Дагомею. Парни там славно потрудились. Произвели почти бескровный государственный переворот. Иванов говорит: это было для них обычным делом.

– Ну и какое отношение…

– Сейчас поймешь. Этот черномазый, – Ананьев похлопал по постели, – приехал из Бенина. Оказывается, так с семьдесят шестого года называется Дагомея. Иванов подозревает, что это мститель. Там, видишь ли, у бравого капитана Кондратьева был роман с дочкой вождя.

А этот черномазый – внук вождя. Улавливаешь?

Эксперт отозвался:

– Улавливаю… Выходит, он приехал, чтобы родного папашу угрохать?

Ананьев вскочил и сказал:

– Не могу сидеть. В сон клонит… Раз улавливаешь, хотя все это пока одни догадки, бери ноги в руки и вали к себе в лабораторию. Чтоб у меня было экспертное заключение об идентификации ушей.

Эксперт возмутился:

– С чем же я буду сравнивать? Ушей – четыре пары, а трупа всего два!

Следователь потер виски и сказал:

– Не знаю, с чем сравнивать. Ты эксперт, тебе видней.

Кофи Догме стоял в подъезде жилого дома и через окно смотрел на небольшую автостоянку перед входом в общежитие иностранных студентов. Было уже почти светло.

Двери общежития изредка выпускали прилежных латиноамериканцев и африканцев, но основная масса обитателей прилежностью в учебе не отличалась. Первые утренние лекции совершенно не пользовались популярностью.

Внимание Кофи было приковано к микроавтобусу, который он никогда близ стен своей общаги не видел. Нельзя сказать, что Кофи хорошо разбирался в автомобилях советского производства, но ему очень не нравилась длинная антенна, торчащая из крыши микроавтобуса.

Рядом с микроавтобусом стояли «Жигули» цвета «мокрого асфальта». Воздух был по-осеннему насыщен влагой, асфальт не высох после вчерашнего ливня, и машина действительно сливалась с мокрой автостоянкой. Желтые листья лежали на ее крыше, будто на земле.

Такие «Жигули» Кофи тоже никогда здесь не видел. Это ему тоже очень не нравилось.

В очередной раз распахнулись двери, и на крыльцо вышел лысый дядька в очках. Русские лысые дядьки в общежитии не проживали. Сын тропических лесов напряг зрение. В одной руке дядька нес небольшой чемоданчик, а в другой…

Кофи грянул вниз с седьмого этажа, позабыв о лифте. Он уже покинул подъезд, а лестница вместе с перилами продолжала гудеть и вибрировать. Он бросился на улицу. Прижался спиной к могучей липе и замер.

Из двора, тихо урча, показалась машина цвета «мокрого асфальта». Аккуратный водитель даже включил габаритные огни.

Кофи отделился от могучей липы. Сделал обеспокоенное лицо.

Шагнул наперерез. Взмахнул рукой, прося водителя остановиться. И нагнулся к приспущенному стеклу.

Судмедэксперт видел фотографии молодого вождя. Знал, что тот в голубых джинсах, клетчатой рубашке и серой куртке. Сейчас перед ним стоял с поднятой рукой взволнованный прилично одетый чернокожий. Шляпа, плащ, галстук.

– Вы что-то хотели? – высунул эксперт голову в окно.

– Да, я хотел спросить, – чернокожий обернулся, не подслушивает ли кто. – Вы из милиции?

– Нет, – честно сказал эксперт и зевнул. – А что случилось?

Чернокожий был явно разочарован.

– А-а-а-а, – протянул он. – Я думал, вы из милиции. Тогда извините.

Судмедэксперт видел, что чернокожий потерял к нему всякий интерес и уже поворачивается, чтобы уйти.

– Послушайте, – окликнул он. – Я эксперт-криминалист. Это почти милиция. Что у вас случилось?