Как сильно изменились все они за эти полтора года! А может быть, никто, кроме нее, не менялся? Д’Арси вспомнила, как целовалась с Редом на диване в библиотеке, как сильно любила она его в свои шестнадцать лет! Сейчас ей было всего семнадцать, но в ее утробе уже жил его сын, и она знала, что никогда уже не будет по-настоящему юной, как тогда. А Эбби, маленькая робкая Эбби! Неужели это она?

Эбби и Ред начали что-то строить из снега. Снежную бабу? Потом Эбби слепила снежок, прицелилась и запустила им в Реда, попав ему в лицо. Ред бросился вдогонку за Эбби, которая еще полтора года назад вообще не умела флиртовать.

Эбби упала на снег. Ред навалился сверху и стал запихивать пригоршни снега ей за воротник. Восторженный визг Эбби был слышен даже с противоположной стороны улицы. Вскоре на пороге появилась Джудит и рассмеялась при виде невинных забав ее милых деток — сына и воспитанницы.

И тогда Д’Арси поняла, что не подойдет к Реду, чтобы рассказать о будущем наследнике Стэнтонов. Теперь ей не хотелось иметь ничего общего с этим человеком! Всего четыре недели назад она лежала в больнице, чудом выжила! А вот сейчас он беззаботно резвится на снегу с Эбби. И Джудит с улыбкой наблюдает за ними. Все трое так веселы, так счастливы! Реду так хорошо, что даже не верится, что совсем недавно из-за него чуть не погибла девушка. Да, порезы на теле оказались неглубокими, они быстро прошли, но раны в душе не зажили и едва ли заживут.

Пошли они все к чертовой матери! Все трое!

На следующий день Д’Арси поехала домой. Она решила рассказать матери о том, что беременна (посвящать в свои проблемы отца она, естественно, не собиралась). Там будет видно, что делать. Д’Арси очень хотела сохранить ребенка, хотя теперь ненавидела его отца. Но одно дело отец, другое — дитя.

Рассказать обо всем матери при первой встрече не удалось. Франческа была и без того расстроена — дочь приехала из Бостона такой истощавшей, такой бледной и угрюмой! Д’Арси не понимала, почему ее внешний вид огорчает мать. Неужели ей хочется, чтобы она всю жизнь оставалась пухленькой дурочкой? Кроме того, было видно, что мысли Франчески целиком заняты политикой: в будущем году она собиралась выставить свою кандидатуру на пост губернатора!

— Но ты же полный ноль в политике, мама! С чего ты взяла, что кто-то пойдет голосовать за тебя?

— Неважно, кто я, важно, что твой отец призовет их отдать свои голоса мне, — рассмеялась Франческа. — Ты же знаешь, как он популярен во Флориде. Здешние избиратели выполнят любую его прихоть.

— Ты хочешь сказать, что все они пешки в его игре? Да и ты тоже…

— Д’Арси, как ты смеешь! — обиженно прервала Франческа тираду дочери.

— Извини, мама, я не хотела тебя обидеть, но ведь я угадала, не так ли? Он выдвинул твою кандидатуру лишь потому, что не может сам быть избранным на следующий срок. Вот папа и нашел себе подставное лицо.

— Ты не допускаешь, что у меня могут возникнуть собственные идеи? — попыталась возразить Франческа.

Неужели мать стала послушной марионеткой в руках отца? Д’Арси не могла понять, в чем дело. Она чувствовала, что за полтора года, отделяющие ее шестнадцатилетие, что-то коренным образом изменилось в их взаимоотношениях.

— Что за идеи? Расскажи, пожалуйста.

— Тебе действительно интересно? — с удивлением спросила Франческа. Она не ожидала от дочери такого вопроса.

— Действительно.

— Ну, например, во время поездок по штату я говорила о планировании рождаемости.

Планирование рождаемости? Забавное совпадение!

— А что говорит по этому поводу папа?

— Он отшучивается. Но лично мне кажется, что тема очень важная. А что, неплохой получится лозунг: «Голосуя за Фрэнки, голосуешь за противозачаточную пилюлю!»

— Что-что? — Д’Арси рассмеялась. Впервые за несколько недель. — А как же спирали? Колпачки? Ты отдаешь свой выбор именно пилюле?

— Да нет же, для меня не имеет никакого значения, каким контрацептивом пользуется женщина. Моя идея — контроль рождаемости, и я хочу, чтобы все женщины штата — вне зависимости от достатка или образовательного ценза — имели доступ к контрацептивам.

— Да, мама, кажется, ты и впрямь решила заняться политикой, — проговорила Д’Арси. Она поняла, что именно сейчас представился случай перекинуть мостик к ее собственной проблеме. — А как насчет абортов? Считаешь ли бы аборт грехом против Бога?

Услышав вопрос дочери, Франческа вздрогнула. С чего бы это? Потом вспомнила, что именно эти слова говорила она в свое время Карлотте, когда сестра просила помочь ей сделать аборт: «Это грех, Карлотта. Грех против Бога!»

Тогда она убеждала сестру выйти замуж за Трейса, чтобы потом развестись, будучи уверенной, что такой исход намного лучше, чем аборт. Как наивна она была в те годы! Глупа. Инфантильна. Если бы в тот раз она выполнила просьбу Карлотты, скольких неприятностей удалось бы избежать! Разве то, что окружало потом Карлотту, не было грехом?

— Я за аборты, Д’Арси. За законные аборты.

— А тебе не кажется, что это… убийство?

— Убийство? Какое страшное слово. Во-первых, не считаю, что человеческая жизнь начинается с момента зачатия. Во-вторых, думаю, что женщина вправе делать выбор. Это не дело церкви — вмешиваться в такие вопросы. Тем более это не дело законодателей, в основной своей массе мужчин. Если когда-нибудь женщина станет папой римским или займет место в Белом доме не в качестве Первой Леди, я, возможно, изменю свое мнение. Но если у женщины уже есть дети и она не может воспитать еще одного или если девушка рискует всю оставшуюся жизнь расплачиваться за ошибку юности…

— А если девушка решает сохранить незаконного ребенка?

— Тогда это ее личное дело. Мне остается лишь пожелать ей удачи. Но мне кажется, что в наших условиях и матери, и ребенку придется в этой ситуации очень трудно. Может быть, когда-нибудь в будущем. Правда, есть еще один вариант: девушка сохраняет ребенка, а потом отказывается от него — его усыновляют другие. В этом есть свой смысл, но это очень тяжело. Как трудно потом жить, зная, что у тебя есть ребенок, но тебе никогда не суждено увидеть его. Короче говоря, мне кажется, что всех этих неприятностей можно легко избежать, пропагандируя среди женщин идеи контрацепции.

— Знаешь, мама, я очень хочу, чтобы ты победила на выборах. По-моему, из тебя выйдет прекрасный губернатор. А потом, на следующих выборах — я нисколько не сомневаюсь в этом, — ты сможешь победить уже без помощи папы. Ты завоюешь любовь избирателей.

Конечно, ее мать сможет привлечь многих избирателей, особенно женщин! Отца ждут большие сюрпризы.

Д’Арси позвонили старые подружки и стали звать в Форт Лодерлейдл, где каждый год на рождественские каникулы устраивались молодежные тусовки. Но ей не хотелось туда, она чувствовала, что выросла из этого возраста.

Франческа тоже стала уговаривать дочь пойти повеселиться со сверстниками.

— Нет, мама, мне почему-то не хочется. Возраст не тот.

— Не тот? Но тебе всего семнадцать…

Д’Арси грустно улыбнулась:

— Но ведь и ты когда-то выросла, мама? Выросла и повзрослела. Так дай и мне такую возможность. Разве ты не хочешь видеть свою дочь взрослой?

— Конечно, хочу, — проговорила Франческа.

Как же вышло, что ее дочь, ее маленькая Д’Арси, такая веселая хохотушка, такая наивная, еще недавно: воображавшая себя Скарлетт, еще недавно по уши влюбленная в Реда Стэнтона, так неожиданно изменилась?

Франческа не догадывалась, что именно она, будущий губернатор штата Флорида, помогла дочери повзрослеть и понять, что ей надо в жизни.

После того как Д’Арси уехала обратно в Бостон, Билл как бы между прочим спросил Фрэнки:

— Она не говорила с тобой о Реде? Как их роман?

— Нет, Билл, сама она не говорила, а я решила ни о чем не спрашивать. По-моему, Д’Арси выросла и очень изменилась.

— По-моему, тоже. Со мной почти не разговаривает.

Да, Франческа знала, что Д’Арси все еще обижалась на отца. Но она была уверена, что девочка найдет в себе силы преодолеть эту обиду, как смогла преодолеть то чувство, которое испытывала к Реду.