Д’Арси зажгла ароматическую палочку под названием «Сладость ночи». Какой удивительный запах, подумала она, запах страсти и вожделения… Затем разделась и встала под душ.

Стоя под струями теплой воды, она напевала под нос услышанную недавно песенку про любовь и тщательно намыливала свое тело — тело, которое вскоре покроет ласками Ред.

Ред опаздывал, и Д’Арси пережила десять, пятнадцать минут настоящего ада. Где он? Может быть, его сбила машина? Или, наоборот, он сам на машине врезался в телеграфный столб, спеша на свидание с ней?

Наконец в дверь постучали. Д’Арси бросилась к двери и настежь распахнула ее…

Дежурная улыбка исчезла с губ Реда, когда он увидел на пороге Д’Арси. Она была совершенно голая, мокрые волосы мягкой волной ниспадали на по-прежнему прекрасную грудь.

Прежде чем войти в нее, Ред на какое-то мгновение отодвинулся и спросил:

— Ты предохраняешься? — Он привык иметь дело с опытными женщинами и не взял с собой презерватив.

— Да! Да! Конечно! — прошептала Д’Арси, не в силах больше ждать.

В этот миг Ред понял, что Д’Арси — девственница. Вдруг она солгала? Может быть, она не предохранялась? Но у него не было сил размышлять — Д’Арси страстно привлекла его и впустила в себя…

Когда все было кончено, Ред проговорил:

— Это у тебя впервые?

— Да! — ответила Д’Арси, радуясь, что ей удалось сберечь свою чистоту для любимого. — Ты доволен?

Она не сомневалась, что ответ будет положительным: ведь во всех книгах, которые она читала, мужчина всегда радовался, когда возлюбленная оказывалась девственницей, когда он был у нее первым.

— Да, конечно, — ответил Ред. — Но ведь ты сказала… сказала, что предохраняешься. Как?

— Черт возьми, Ред, ты что, ни разу не слышал о противозачаточных пилюлях?

Ну конечно, пилюли! Хотя в его голове не укладывалось, зачем девственнице глотать эти пилюли… Женщины, принимавшие эту гадость, часто жаловались, что от таблеток болит голова, что от них толстеют. А Д’Арси была более чем изящна. Что-то здесь было не так.

Д’Арси прервала размышления Реда. Она встала с постели и, протянув руку, сказала:

— Пойдем вместе в душ. Сначала я тебя помою, а потом ты меня.

Он улыбнулся и последовал за Д’Арси. В этот день Ред испытал совершенно новые ощущения. Ему нравилось заниматься любовью с опытными женщинами, такими, как Барбара Беддингс: они многое умели, сами могли кое-чему научить. Но в них не было свежести, того любовного порыва, которые подарила ему Д’Арси. Кроме того, Реду нравилось осознавать, что любящая его девушка не замужем и никому, кроме него самого, не принадлежит — не надо бояться, что неожиданно нагрянет муж, что появятся нежелательные свидетели. Можно было спокойно лежать в объятиях подруги, посасывая в промежутках между ласками леденцы…

С Барбарой все было не так: «Прошу тебя, Ред, поскорее! У нас нет на это времени! Поторопись, мне надо через час быть дома!»

Когда наступили сумерки, Реда осенило еще одно открытие: Барбара и женщины, вроде нее, занимаясь любовью, все время что-то требовали для себя. Казалось, всеми своими действиями, даже ласками, они говорили: «Я! Я! Мне!» Это был самый настоящий эгоизм, облаченный в одежду притворной любви. С Д’Арси все было наоборот — ее уста, ее сердце, ее тело говорили только одно: «Ты… Ты… Только ты!» Те женщины стремились, найти и взять свое, Д’Арси хотела отдать…

Когда Ред вышел из отеля «Либерти», было около шести вечера. Стемнело. Обычно в такое время окрестности Гарвард-сквера были тихи и безлюдны, но сегодня на улицах царило необычное оживление. Ред поспешил к своей машине, включил радио и понял, в чем дело — убит президент. Вот уже несколько часов Кеннеди не было в живых — сердце президента перестало биться примерно в то же самое время, когда Ред упал в объятия Д’Арси…

Через много лет, когда в одной компании он пытался припомнить, чем именно он занимался в тот час, когда был убит Джон Кеннеди, Ред почувствовал себя крайне неловко: в его памяти пронесся этот пасмурный день, Гарвард-сквер, отель «Либерти», Д’Арси, отдавшая ему свою невинность…

Наверное, Джудит не поймет, почему в этот исторический момент сын не находится рядом с ней, подумал Ред. Возможно, она страшно разозлится, но ничего, со временем все утрясется. Эбби ее успокоит. Эбби поистине удавалось очень многое, она служила буфером между Редом и разгневанной Джудит. И за это Ред был ей очень благодарен.

Ред обещал прийти на следующий день ровно в четыре. Конечно, этот мерзкий портье станет требовать деньги вперед, а Д’Арси была на мели. Надо было где-то раздобыть деньги. У нее оставался один-единственный выход — сдать авиабилет. Тогда она сможет не только заплатить за гостиницу, но еще и сходить по магазинам купить фрукты — виноград и что-нибудь более экзотическое, например инжир. Она купит духи, много духов, чтобы опрыскать ими свое тело, простыни, всю комнату! Она сможет превратить этот дешевый обшарпанный гостиничный номер в райские кущи!

К десяти вечера терпение Фрэнки иссякло: она подошла к телефону и набрала номер общежития, в котором жила Д’Арси. На том конце провода никто не ответил. Должно быть, Франческа ждала не больше пяти минут, но ей показалось, что прошла целая вечность.

— Наверное, что-то случилось, — встревоженно проговорила она. — Никто не подходит к телефону.

— Подумаешь! — отозвался Билл. — В общежитии не завели еще особых дежурных на телефоне. Наверное, все смотрят телевизор. Как, впрочем, и все нормальные американцы.

— Но должен же кто-то сидеть у телефона! — не успокаивалась Фрэнки.

— Сегодня особенный день, сегодня никто никому ничего не должен.

Наконец Фрэнки дозвонилась до общежития — к телефону подошла какая-то девушка.

— Д’Арси Шеридан? Минуточку, сейчас посмотрю. Через несколько минут она вернулась и сообщила, что не может ее найти.

— А где она? — спросила Франческа, не осознавая всю бессмысленность этого вопроса.

— Не знаю, — ответила девушка. — Сегодня убили президента.

Должно быть, она считала, что это событие столь коренным образом меняет все устоявшиеся правила, что само по себе является ответом на любые вопросы.

Проснувшись на следующее утро, Д’Арси долго не могла понять, что происходит. На душе стало тревожно: который час? Надо было расплатиться с портье до одиннадцати. Она взглянула на часы: они стояли, стрелки показывали без двадцати три. Быстро оделась и побежала вниз. Портье на месте не было, а стенные часы показывали без пяти восемь. Она выбежала на улицу, не обращая внимания на холодную и пасмурную погоду. Улицы показались непривычно пустыми, а на Гарвард-сквере не было обычной для субботнего утра суеты.

Д’Арси достала из ящика стола авиабилет и наклонилась над кроватью соседки по комнате. Лесли крепко спала, и ей пришлось долго трясти ее за плечо.

— Ну что тебе надо? — сонно бормотала Лесли. — Я легла спать в четыре утра.

— Дай взаймы немного денег, мне не хватает, чтобы доехать до аэропорта. Как только вернусь из Флориды после Дня благодарения — верну.

— Возьми в сумке. Желаю счастливого Дня благодарения, если в этом году он вообще может быть счастливым, — Лесли отвернулась к стенке и заснула.

— Спасибо, — машинально произнесла Д’Арси, не понимая, о чем идет речь. Несомненно, она будет счастлива именно в этот день! А что имела в виду Лесли?

Д’Арси влетела в гостиницу и попросила ошарашенного портье принять плату на неделю вперед. Ему это предложение явно не понравилось.

— Вы, кажется, ошиблись адресом. Здесь не общежитие для отчисленных за неуспеваемость студентов!

Колкость этого грубияна не испортила прекрасного настроения, и она побежала за покупками.

Ред должен был прийти в четыре, значит, они смогут пообедать прямо в номере. Д’Арси купила оливки, орехи, сыр, паштет, длинный итальянский хлеб. Хотела было купить итальянскую салями, но потом показалось, что у колбасы не слишком эстетичный вид. Вместо салями купила упаковку тонко нарезанной ветчины, баночку черной икры и копченые устрицы. Она слышала, что устрицы с древних времен считались блюдом, возбуждающим страсть. Вот что было сейчас нужно! В винном магазине взяла две бутылки хорошего французского вина.