Не находя в себе достаточно сил, чтобы сдержаться, он снова подошел к ней и крепко обнял. Это была его Джейд, девушка, с которой он всегда мечтал провести тысячу и одну ночь. И в то же время — совсем другая, предавшая их любовь десять лет назад. Нет, тысячу! А с той поры, когда они встретились впервые, когда ей было всего пятнадцать, а ему — восемнадцать, прошла целая вечность.

Ред повернулся к своим коллегам:

— Это моя свояченица, — извиняющимся тоном объяснил он. — Мы не виделись десять лет, и вдруг — такой чудесный сюрприз.

— — Еще бы, — сказал один из них, хитро улыбаясь, а стоявший рядом с ним подумал, что эта встреча не может не быть неожиданной. Разве хоть один нормальный человек может избрать это Богом проклятое место, где повсюду разгуливает смерть, для преднамеренной встречи? В особенности с такой очаровательной сексуальной Джейд Боудин.

Джейд, в свою очередь, чувствуя на себе любопытные взгляды и ухмылки, повернулась к конгрессменам и сказала:

— Он мой кузен и зять, муж моей сестры!

— Забудь сестру! — тихо пробормотала стоявшая рядом журналистка.

Это был всего лишь шепот, но Джейд услышала его.

Забыть сестру? Да как же? Ведь Ред был мужем Эбби!

Они молча посмотрели друг на друга, как будто подумали об одном и том же. Ред извинился перед своими коллегами:

— Я надеюсь, вы обойдетесь без меня какое-то время…

Джейд молча улыбнулась, и они ушли, оставив любопытных зевак.

Несколько минут они шли молча, не нуждаясь в словах. Затем их руки сплелись, и они двинулись прямо, не обращая никакого внимания на толпы беженцев, пытавшихся покинуть эту страну и уехать туда, где не было войны и страданий. В небе кружили вертолеты, а Реду и Джейд казалось, что они в Париже, в апреле месяце…

Потом они вдруг остановились, и Джейд спросила:

— Как Эбби?

— Да при чем тут Эбби, Джейд? — промямлил он.

Мимо промчались грузовики, переполненные солдатами, постоянно проносились мотоциклы, велосипеды и автомобили. Какой-то мальчишка, ехавший на мотороллере, закричал им:

— Американцы! Убирайтесь домой!

Ред вздрогнул, а затем рассмеялся от нелепости всего происходящего.

— Я бы с удовольствием убралась домой, — сказала Джейд, — если бы могла, если бы знала, где мой дом.

Он поцеловал ее, и она, отвечая ему тем же, подумала, что она тоже беженка, мечтающая о своем спасительном убежище.

Они остановились, чтобы выпить на террасе «Континентала», и увидели множество детей, пытавшихся хоть что-нибудь продать. Ред был так же удивлен этим, как и она, когда впервые приехала сюда. Что все эти люди здесь делают — торговцы, бармены, официанты? Чего они ждут, на что надеются?

— Они делают только то, что умеют делать — продолжают жить.

Заказав водку и тоник, они сидели, держась за руки.

— Я никогда не забуду мартини, который ты мне сделала, когда мы встретились впервые, — сказал Ред. Она покачала головой и улыбнулась:

— Мне было только пятнадцать, и я была такой глупой! Казалось, что знаю ответы на все вопросы.

— Это был лучший мартини в моей жизни. Ничего подобного я никогда больше не пробовал.

Она опустила глаза, чтобы не выдать своих чувств.

Какими они были тогда нежными… Она, Эбби, Д’Арси и Ред. Нежными и очаровательно глупыми — невинными жертвами.

— Мы были жертвами, — сказала она вслух, сама того не желая. — Невинными жертвами, — повторила шепотом.

— Жертвами? Что имеешь в виду?

Ему показалось, что она хочет ему объяснить свой поступок в Париже. Он наклонился к ней, чтобы услышать о той единственной причине, заставившей ее так жестоко обойтись с ним, и которая так долго не давала ему покоя.

Она прочитала этот вопрос в его глазах. Он страстно желал узнать. Но что можно было добавить к тому, что объяснено еще в Париже? Что она хотела отослать его домой к Эбби? Конечно же, нет.

— Я обо всем тебе говорила, но ты же не слушал меня. Не хотела подвергать опасности твою карьеру своими связями с Трейсом и Россом Скоттом, но ты только смеялся над этим. Поэтому я сделала единственный ход, который мог на тебя подействовать.

Ей не следовало бы этого говорить.

— Боже мой! — простонал Ред в отчаянии. Было невыносимо думать, что она, оба потеряли из-за желания защитить его! Хотелось кричать, но он смог выдавить из себя только слабый стон. — Неужели ты думаешь, что для меня есть нечто более важное, чем ты? Господи! Я так любил тебя!

Он употребил слово «любить» в прошедшем времени, подумала она.

— И я любила тебя, — сказала она, используя то же самое время.

Как больно говорить о любви в прошедшем времени.

— Любила тебя…

Он был так захвачен своими переживаниями, что даже не заметил, как перешел на прошедшее время. Он встал и поднял ее со стула.

— О Джейд! Я так люблю тебя!

Физиологическое влечение было настолько сильным, что она даже почувствовала это в его голосе. Джейд давно поняла, что и сама охвачена этим страстным желанием.

Они прильнули друг к другу здесь, в гибнущем Сайгоне, в окружении толпы детей и продавцов. Она дала Эбби возможность наслаждаться им в течение всей жизни, и, наверное, не будет слишком ужасным, если вернет его себе всего лишь на несколько часов. Тем более что жила именно в этой гостинице.

Они пробыли в ее номере остаток дня и всю ночь. Джо, расположившийся по соседству, так и не пришел на ночь в гостиницу. Она хорошо знала об этом, так как он всегда заходил к ней после очередной поездки, чтобы пожелать спокойной ночи, узнать, все ли у нее в порядке, и сообщить о новостях… Да, Джо все прекрасно понимал и позаботился о том, чтобы провести эту ночь где-нибудь в другом месте.

Они занимались любовью страстно и даже с некоторой яростью, понимая, что другой такой возможности у них просто не будет. Ведь если они встретятся когда-нибудь еще, реальные обстоятельства не позволят им насладиться друг другом. Джейд хорошо знала то место на обочине жизни, которое она занимала. Ее всегда будет преследовать мысль о том, что уже слишком поздно, что ее поезд ушел и нет возможности догнать Реда — одного из главных пассажиров этого поезда.

На следующее утро Ред заявил, что после завтрака он намерен присоединиться к своей делегации. Но после еды решил перенести расставание с Джейд на послеобеденное время. Потом наступило время обедать, и обоим стало ясно, что не расстанутся в этот день. Джейд даже не вспоминала, что у нее есть срочные дела. Они просто не могли найти в себе достаточно сил, чтобы решиться и покинуть гостиницу.

— Расскажи мне, пожалуйста, все об Эбби, — умоляла Джейд, чувствуя себя несколько неловко. Это, должно быть, дурной вкус, думала она, спрашивать мужчину о его жене, находясь в это время с ним в постели.

— Значит, она тебе никогда не писала? Хотя всегда говорила мне, что собирается это сделать.

— Нет. Я отправила сама несколько писем, но… Джейд почувствовала, что ей больно говорить об этом. — Но понять ее могу. Я напоминаю мать, и мне никогда не удавалось объяснить, почему Карлотта ее бросила, оставив одну. Эбби испытывала к ней только отвращение. Да и ко мне питает те же чувства, что и к Карлотте.

— Ну что же, она может себе это позволить, — сказал горько Ред. — Ты ей не нужна. Ей никто не нужен, кроме Джудит.

— О, Ред, тебя не должно огорчать то, что она любит твою мать. Джудит для нее единственная мать.

— Ты не понимаешь, Джейд. В начале это было действительно так. Она была дочерью моей матери, любила Джудит больше всего на свете.

— Но не больше, чем ты, я надеюсь.

Он хотел уже было привести ей кое-какие аргументы в свою пользу, но передумал.

— — Сейчас же это переходит все мыслимые пределы. Эбби сама уже превращается в мою мать.

Джейд недоверчиво засмеялась:

— Эбби? В Джудит? Ты это серьезно?

— Да, вполне. Сегодня ты бы ее не узнала. Такое же мудрствование, такие же амбиции по отношению ко мне, к себе. Хочет быть непременно в центре вашингтонского общества. Уже почувствовала вкус к власти, как и Джудит. Одновременно состоит в дюжине организаций и комитетов. Разумеется, убеждает меня в том, что это все ради моей карьеры, постоянно твердит, что мое место в Белом доме. Больна этой президентской болезнью больше, чем кто-либо другой. Как и Джудит, увлекается покупками множества ненужных вещей. Джудит для нее сейчас больше, чем мать. Она ее партнер, коллега, сотрудник и королевский казначей.