— Это красивый удар, лорд Джулиан. Красивый, признаю. Но совершенно напрасный, ибо цель, которую вы стремились поразить, — мой порок, а вернее, один из моих многочисленных пороков, изжит некоторое время тому назад. И знаете, я не только раскаялся в этом грехе, но жестоко покарал себя за него. Кара, сознательно обращенная на самого себя, — уж поверьте — намного страшнее любого вашего мастерского удара. Однако я принимаю ваш упрек, лорд Джулиан! Были времена, Ахмад аль Камаль был настолько глуп, что пытался оторваться от своих корней и — более того — стыдливо прятал их за ширму нелепого европейского псевдонима.

— Я рад за вас, дружище. Право слово, рад. Однако ж в этом случае ответ мой должен быть вам понятен, как никому.

— Иными словами, единственное, что привело вас в эти края, — загадочная смерть герцога Текского? А вернее — ее причина?

— И виновники. Если таковые существуют.

— Это все?

— Разве этого мало?

— Но ведь герцог Текский не просто так появился здесь? Иными словами, он преследовал какие-то свои цели?

— Мне казалось, что мы уже отказались от дурацкого хождения вокруг да около, старина, и перешли к деловому разговору, вполне достойному каждого из нас.

— Вы оказываете мне честь, лорд Джулиан.

— Оставьте! Говорю же, время реверансов и легких уколов шпагой миновало, мы — деловые люди, господин аль Камаль, хотя и вращаемся в разных кругах. Посему предлагаю отряхнуть дипломатическую паутину. Мой друг Владислав Текский прибыл в Румынию для того, чтобы на месте заняться реабилитацией своего далекого предка — валашского герцога Дракулы. Полагаю, вам это известно ничуть не хуже, чем мне.

— Согласен.

— С чем согласны?

— И с тем, что намерения покойного герцога Текского мне действительно хорошо известны. Согласен также перевести наш разговор в плоскость исключительно деловую. И вот вам вопрос в этой плоскости, сэр Энтони. Герцог Текский собирался заявлять свои наследственные права в том случае, если Румыния, вслед за другими странами Центральной Европы, примет закон о реституции?

— Скажем так, он размышлял над этим вопросом. Румынский ученый доктор Брасов — о смерти которого вы, думаю, тоже информированы — уговаривал его на подобный шаг, причем не дожидаясь принятия закона. У историка, вне всякого сомнения, был свой резон…

— Дракулу распродают на сувениры…

— Именно так. Но Влад колебался. Его, как, впрочем, и всю жизнь, в большей степени волновали вопросы нематериальные. Доброе имя предка — вот что было главным, все остальное оставалось на периферии сознания. Да, именно так. И таким он был всегда.

— А вы?

— Что я?

— Вас трудно назвать бессребреником.

— Никогда и не пытался им казаться. Но при чем здесь я?

— Ходят слухи, что, умирая, герцог объявил вас своим душеприказчиком и единственным наследником.

— Ах, вот вы о чем. Что ж, вопрос вполне укладывается в русло делового разговора…

— Я понимаю и только в силу этого обстоятельства осмелился спросить…

— Снова реверансы! Вопрос закономерный. И ответ вы получите, можете не сомневаться. Итак… Согласно завещанию герцога Текского, я действительно являюсь его душеприказчиком, но никак не наследником. Имущество, которым располагал Влад, согласно его воле передано различным благотворительным организациям, небольшие денежные суммы отписаны старым слугам, мне же по завещанию достались несколько семейных портретов, студенческий альбом и документы, касающиеся истории герцога Дракулы. Те, что собирал для Влада румынский историк. — Вы ознакомились с этими документами?

— И я, и двое моих друзей, любезно согласившихся принять участие в этом расследовании.

— Один из них — бывший сотрудник ЦРУ. По слухам, очень ценный сотрудник. Другой, а вернее другая, — офицер SAS.

— Все верно. За исключением того, что Полли не носит никаких погон. И в то же время все — полная чушь. Ибо и один, и другая сопровождают меня исключительно по моей личной просьбе и, разумеется, как частные лица.

— Я понял. Значит, вы и двое ваших друзей изучили эти документы? И что же? Неужели никакой зацепки, предположения относительно причин всей этой запределыцины?

— На мой взгляд — увы! — нет. Но они… у них, знаете ли, свое видение проблем. Словом, они теперь работают, каждый — в своем направлении. Однако я, кажется, потерял нить нашей беседы…

— Откровенно говоря, это я несколько запутал ее. Но не злонамеренно — отнюдь. Просто собираюсь с силами, чтобы задать вопрос, который — скажу откровенно — мучает меня уже некоторое время.

— Продолжительное? — Нет, последние десять минут нашей беседы.

— Тогда самое время задать его теперь.

— Я тоже так думаю. Скажите, лорд Джулиан, если вдруг сегодня или в ближайшие дни окажется, что эфемерное наследство Дракулы состоит отнюдь не из нескольких древних замков, в большинстве своем обращенных в руины, но включает также и баснословные ценности, как душеприказчик герцога Текского, вы предпримете какие-либо действия?

— Иными словами, стану ли я претендовать на эти мифические сокровища?

— Можно сказать и так.

— Нет, друг мой. Мне вполне хватает того, что оставили собственные предки. Вот если бы у Влада были дети или Другие близкие ему люди, в их интересах — возможно… Но таких людей нет. И, стало быть, я могу с чистой совестью заявить вам — нет, друг мой, я и палец о палец не ударю, чтобы завладеть этими сокровищами. Ну а теперь давайте, соберитесь с силами и задавайте свой главный вопрос!

— Главный вопрос? И какой же вопрос, по-вашему, является для меня главным?

— Череп. Вы же охотились за ним больше года. Теперь, разумеется, его нет в наличии, но может так случиться, что пропажа обнаружится. Как отнесусь я к тому, что останки великого рыцаря и предка моего покойного друга будут подвергнуты сомнительному эксперименту — разве не это интересует вас больше всего?

Он негромко рассмеялся.

Впервые за время беседы.

Негромко и как бы про себя.

Но этот смех был подобен внезапно налетевшему порыву ветра.

Не очень сильного.

Однако ж он повалил и смешал фигуры на незримой шахматной доске, доселе послушные воле одного только лорда Джулиана.

И сразу же вся партия оказалась под угрозой.

Сэр Энтони едва заметно нахмурился.

Ахмад Камаль немедленно оборвал смех.

— Простите, лорд Джулиан. Сейчас я объясню вам все подробно. Но прежде знайте — мне глубоко наплевать на череп достопочтенного графа — или герцога — Дракулы, равно как и на прочие его останки.

— Кого же в таком случае вы собираетесь клонировать?

— Мой дорогой герцог, вас не очень огорчит, если я скажу, что мне глубоко наплевать на какое бы то ни было клонирование вообще? Откровенно говоря, я до сих пор не представляю, как такое возможно.

Два немолодых респектабельных джентльмена который час неспешно беседовали в небольшом уютном баре на одной из центральных улиц Бухареста.

Глядя на них со стороны, трудно было определить национальность и социальную принадлежность каждого.

Единственное, что угадывалось безоговорочно, — оба были иностранцами, причем богатыми иностранцами.

Пожилой бармен, в недавнем прошлом работавший в закрытых номенклатурных заведениях, был человеком искушенным в жизни, и особенно в жизни сильных мира сего, хотя и наблюдал ее всего лишь со стороны.

Внимательно изучая обоих посетителей — благо других в этот час в баре почти не было, — он находил все новые черты и черточки, которые лучше всяких слов говорили о том, что провидение послало ему нынче необычных гостей.

Пытаясь слиться со своей массивной стойкой, стремясь стать почти невидимым, он тем временем полностью обратился в слух.

Но — тщетно.

Так и не расслышал ни слова.

Разговор был негромким.

Вполголоса.