Признанного мастера прозы казахской литературы, по моему личному наблюдению, не столько заботила тщательная разработка психологии, неожиданные ее проявления, сколько неизменное стремление виртуозного стилиста вложить всего себя в пластику, поражая при этом отточенностью слога, точностью и меткостью выражения, образностью ткани всего текста. Еще одна особенность прозы Мусрепова, обратившая сразу внимание критиков и искушенных читателей, — это лапидарность, лаконичность его письма. Стиль его безукоризненно опрятен, как он сам. Каждый раз, соприкасаясь с лучшими образцами его прозы, на ум невольно приходит высказывание Сент-Бёва: «Самое лучшее в самых скупых словах».
Итак, меткость и предельная точность — вот девиз писателя Мусрепова, его безоговорочное творческое кредо на всем его жизненном пути. С тех пор как появилась первая книга «Пробужденного края», взбудоражившая, повторяю, наши умы и сердца, прошло чуть более трех десятилетий. Прошли годы — сменились поколения. А со сменой поколений меняется и сама жизнь, меняются вкусы, взгляды и отношения к прежним ценностям. Особенно в наш век, век технического прогресса, происходит в ошеломляюще быстром темпе едва ли не тотальная переоценка всего без исключения, в том числе и произведений литературы и искусства.
Иные кумиры, еще вчера покорявшие наши сердца, нередко, кое-как продержавшись один-два сезона, уже на третий на наших глазах смущенно сходят со сцены, навсегда прощаясь с еще вчера шумно рукоплескавшей им публикой. Почему? В самом деле, почему в наших чувствах нет былого постоянства? Почему чувство восторга, возникавшее порой как взрыв» как фейерверк, не задерживаясь сколько-нибудь в нашем сознании, тут же угасает, рассыпаясь радужными осколками и растворяясь в зыбком мареве времени? Почему?
Не будем здесь тревожить тени многих памятных нам произведений, но признаемся, что у нынешней молодежи спал вроде былой энтузиазм и начинает появляться нечто похожее на равнодушие к иным творениям. Не ощущаем ли мы вышеназванное отнюдь не добродетельное чувство в отношении, скажем, к легендарному Павке Корчагину, тому самому, который, помните, снился некогда нам и нашим отцам, олицетворяя собою лучшие черты нового поколения? Почему? Этот тревожащий душу вопрос возникает каждый раз во мне, когда я не всегда замечаю былой трепет и неподдельный восторг, какие мы с Зейнуллой Кабдуловым и все наше поколение в то время испытывали при появлении «Пробужденного края».. Отчасти я склонен объяснять это тем, что мы до сих пор не имеем русского Мусрепова, как не имеем, к нашей беде, и достойного оригиналу Абая на русском языке. И тут, кстати, я публично выражу свое недоумение по поводу прохладного, скажу больше, равнодушного отношения такого требовательного обычно к своему оригиналу мастера к переводам своих произведений на русский язык. Может, это невольное смирение мастера с неизбежным в подавляющем большинстве случаев конечным результатом, когда перевод, по выражению Белинского, оказывается «прежде всего искажением». С другой стороны, видимо, будёт несправедливо искать вину собственно в книгах. Как у моря бывают приливы и отливы, так, должно быть, неизбежны и даже закономерны свои подъемы и спады читательского интереса. И будем надеяться, что к нетленным произведениям искусства возродится и вернется былая восторженная читательская любовь.
Когда писатель, не желая отстать от бешеного темпа, навязанного ему веяниями современной эпохи, стремится затронуть все и вся в своем творчестве, тогда не может быть и речи о качестве литературы. Стремление преуспеть, откликнуться первым, откликнуться как можно быстрее на злобу дня, на сиюминутные потребности, мелькать одновременно во всех литературных жанрах, как известно, часто преподносило нежелательные сюрпризы. Всевозрастающий темп серого и безликого чтива вряд ли оставит равнодушными тех, кого интересует судьба родной литературы. Суетность и спешка, прикрываемые так называемой активностью и оперативностью, решительно противопоказаны тому, что, помните, Пушкин еще называл «священной жертвой», имея в виду, конечно же, и ту кропотливую и тщательную отделку, без чего не могло бы вообще именоваться изящным искусство. Чувствуя свое бессилие против напора и наплыва мутного потока, иной раз с тоской и горечью подумаешь, что даже уроки истинных мастеров пошли не впрок, и они оказались не в состоянии усовестить, удержать натиск современных бойких перовладельцев.
Труд самозабвенный и кропотливый, фанатическая преданность своему делу во имя достижения высшей цели, неутолимая жажда совершенства — вот что всегда отличало писателя Мусрепова и вознесло его на гребень подлинного мастерства. Талант его, закаленный жизнью, вобрал в себя весь нелегкий опыт своего народа, того самого народа, с которым живет, трудясь, борясь и деля радости победы, горечи поражения. Он — писатель национальный. Национальный не только потому, что кровь от крови, плоть от плоти сын своего народа, что пишет и думает на том языке, который впитал вместе с материнским молоком, а главным образом потому, что он как никто другой знает душу казахов, что он знает всю прелесть природы бескрайней шири казахской степи. В его творчестве душа и история казахского народа нашли свое наиболее полное, наиболее верное и яркое, вместе с тем притягательное, вдохновенное выражение.
РАЗМЫШЛЯЯ ОБ ИСТОРИЧЕСКОЙ ТЕМАТИКЕ
Когда размышляю об исторической тематике в литературе, каждый раз вспоминаю слова знаменитого русского историка В. О. Ключевского. Он писал: «Идя по тротуару, ты видишь, что встречный обходит тебя слева, и ты норовишь посторониться вправо; извозчик предлагает тебе свои услуги, и ты, имея чем ему выплатить, садишься. Он едет рысью, нахально кричит «берегись» переходящим дорогу мужчинам и женщинам, и вдруг без окрика осаживает лошадь. «Что случилось?» — думаешь ты. Ничего, через дорогу плетется ребенок! Ты думаешь, что все это так просто и естественно, что это искони бывало и всегда быть должно, что мир создался с правилом держаться правой стороны и не давить ребенка. Нет, это не природа, а история. Это не сотворилось, а выработалось, стоило много трудов, ошибок, вдохновенных замыслов и разочарований».
Задача художника, обратившегося к исторической теме, заключается в оживлении именно этих бесчисленных «трудов, ошибок, вдохновенных замыслов и разочарований» предков для их сегодняшнего и будущих поколений. Ибо наше трудное время неоднократно сталкивает художника с опасным явлением: когда перед нахально скачущей тройкой появляется беспомощный ребенок. А способен ли крик души художника остановить эту тройку? Ибо мы и наше искусство призваны служить тому, что человеческий род всегда придерживался правила держаться правой стороны, чтобы не мешать поступательному движению жизни. Меня не пугает то явление, что в последние годы в советской литературе, особенно в национальных литературах, писатели стали часто обращаться к исторической тематике. .Этот факт сам по себе говорит о все большем росте национального самосознания советских народов и народностей, и этому росту способствовали высокие достижения нашего общества в экономике, культуре и политике.
Были времена, когда наши народы были главным образом известны остальному миру лишь по дошедшим до нас случайным записям путешественников, купцов и миссионеров, в лучшем случае ученых-ориенталистов. Но эти времена ушли. Теперь наши народы сами открывают себя, и просвещенные читатели получают информацию из первых рук. Отрадно, что во главе этого движения стоят именно советские народы, и они глубоким освещением своей истории доказывают не превосходство свое над другими, а утверждают свое национальное достоинство, причастность и своего народа к бесчисленным «трудам, ошибкам, вдохновенным замыслам и разочарованиям» прошлого, благодаря которым человеческое общество достигло своего сегодняшнего уровня.
И это закономерно. Наши народы, веками находившиеся на отшибе исторического развития, вышли теперь на столбовую дорогу новой истории человеческого общества. Именно она доказала, что социальная несправедливость может вытеснить народы на время с авансцены истории, лишить — опять-таки временно — благ человеческой цивилизации, но лишить их исторического сознания, затупить их историческую память ей никогда не удастся. Нет в истории ни одного народа, который хотя бы на день, на час перестал бороться за свое счастье, за свою свободу и равенство или запамятовал бы настигшие его несчастья или одержанные им победы. Эпохи уходят, как и люди, но так же, как и о людях, об эпохе остается память. А историческая память народа, историческое сознание нации были всегда побудителями его вечной борьбы за лучшую жизнь, и именно они выковали волю народа-борца, мудрость народа-творца, тем самым ему помогали в приобретении необходимой жизнестойкости.
