Чем нравственно чище и выше станут люди, тем меньше останется шансов пробиться в наши ряды разного рода-мерзости, злу, лжи, фальши и насилию. Жизнь есть вечное преодоление самых различных и разнообразных проблем, противоречий, трудностей. Значит, она сопряжена со всякого рода конфликтами, разобраться в которых людям может и должна помочь и литература. Смысл человеческой жизни — вот извечная проблема, над которой бились все передовые писатели всех времен. Теперь об этом размышляет едва ли не каждый человек на земле.

Следовательно, активное участие в нравственном процессе, все заметнее охватывающем современное общество, стремление помочь людям находить верные ответы на волнующие их нравственные проблемы, неустанно взывать к справедливости, чести, совести и счастью — является теперь сверхзадачей современной художественной мысли.

Именно в этом заключается гуманная миссия честного писательского слова в нашей всенародной, ежеминутной борьбе за спокойную, гарантированную жизнь на земле, жизнь без войны.

Сюжет заключает в себе, по существу, одно определенное понятие, однако понимание его и толкование многолико. Если смотреть на сюжет исключительно как на голое действие или, конкретнее, — цепь событий, то, думается мне, положение многих современных писателей достойно сожаления. Окинем мысленным взором мир художественной литературы. Из пережитых человечеством событий много ли осталось скрытым от зоркого взора писателя? Порою не кажется ли нам, что все более или менее значительные события запечатлены на бумаге и чувства исчерпаны? И все-таки писатели продолжают писать книги, а читатели с таким же упоением продолжают читать. Чем объясняется подобный перманентный процесс? Где найдет литература неиссякаемый живой родник сюжета? Много ли осталось этих нетронутых родников? А не подстерегает ли со временем нас довольно унылая перспектива, когда мы, писатели, вынуждены будем волей-неволей повторять друг друга, идти по исхоженной уже, проторенной тропинке наших с вами более счастливых предшественников? Вопросы эти не такие уж праздные. Однако я считаю, что современного писателя зовет к письменному столу вовсе не какое-нибудь сногсшибательное событие, никем доселе не описанное, а, скорее всего, очень важная, осенившая его вдруг, взволновавшая душу художественно-социальная проблема. То, что литература, как вообще всякое искусство, ищет и находит сюжет только в общественно-социальном опыте человечества, — аксиома, не требующая доказательств. Известно, что и социальный опыт общества — не постоянное, раз и навсегда определившееся, а, наоборот, вечно меняющееся, развивающееся, обновляющееся, вечно молодое явление. Возьмем различные события, сопутствующие человеку всю его жизнь, ну, хотя бы детство, юность, старость, любовь, ненависть, горе и радость, взлет или падение — все они, как вечный психологический процесс, оставались в той или иной степени неизменными, одинаково неизбежными, неотвратимыми во все эпохи и века. И только сугубо социальные причины, взбудораживавшие вдруг души людей и вызывавшие определенные активные психологические изменения у индивидуума, были каждый раз, в разные времена, иными. Каждое поколение человечества имело свой социальный опыт, свою, только ему свойственную духовную биографию, отличавшуюся как от предшествовавших, так и от последующих поколений.

Разве мое поколение не отличалось от предшествующего поколения? А с нынешним молодым поколением, несмотря на то что живем под одним небом, ходим по одной земле, сколько случаев, когда расходятся наши вкусы, понимания, порою и взгляды. Тут не приходится обижаться: законы жизни неумолимы, они не ведают ни жалости, ни пощады.

Кстати, как раз мое поколение, юные души которого успели опалиться пламенем войны, выдвинуло из среды разных народов и литератур немало летописцев и писателей. Война — это самое большое социальное событие для всех нас. И многие из нас сразу взялись за перо. И хотя герои этой войны, находясь в горниле страшной битвы, испытывали и страх, и смерть, мужество и трусость, горечь поражения и радость победы, то есть переживали в точности так, как и герои предшествующей войны, переживали в одинаковой мере все ситуации и всю гамму самых разнообразных й острых чувств, однако ставить между этими героями знак равенства невозможно. Повторяю: при всей схожести внешней обстановки, схожести психологических условий в том и другом случае сохранять одно — особенность духовной атмосферы. И фактор, определяющий особенность духовной атмосферы, и есть тот самый социальный опыт, который непременно накладывает свой отпечаток на то или иное поколение.

Каждое поколение человечества дает как бы отчет следующему поколению о своем социальном опыте. Оно испытывает потребность поделиться своими сокровенными порывами и раздумьями. II это понятно. Ибо нет ничего вечного под луной, человек, каким бы хозяином ни чувствовал себя, в конечном итоге знает, что он всего-навсего гость, и как только кончается отмеренный ему куцый вершок жизни, рано или поздно покидает этот бренный мир. В ком не заглохло гражданское чувство, тот непременно задумывается и о будущем. Скажу более конкретно: если бы у художника не было жгучей потребности поделиться своим социальным опытом, своей духовной сущностью с грядущим поколением, то, вероятно, человечество давно и безвозвратно потеряло бы всякий интерес к художественной литературе.

Как известно, было время, когда эстетическое влияние художественного произведения имело власть и замыкалось лишь в пределах какого-нибудь одного языка и одного народа. Поэт общался со своими читателями лишь на своем родном языке. Тогда и книга выглядела вроде как своеобразным завещанием одного поколения другому. В наше время связь между нациями и народами невероятно обогатилась и приобретает разнообразие форм. Книга стала многоязычным, общительным и интересным собеседником, живым посредником, связывающим народы, страны, даже далекие континенты. Благодаря книге сейчас мы в состоянии без особого труда познать историю, быт, обычаи, нравы, политику, духовный склад ранее неведомых нам народов.

Явление это отрадное, неоценимое, особенно для тех литераторов, которые долгие годы оставались вне поля зрения мирового читателя. К примеру, мой народ, трудная жизнь и долголетняя история которого веками протекала в продымленной юрте кочевника, ныне, благодаря прославленной эпопее Мухтара Ауэзова, прорубил себе окно в большой оживленный мир.

Я допускаю, что для литераторов иных национальностей, быть может, поиск сюжета стал серьезной проблемой. А для нас, казахских писателей, такой проблемы пока не существует. Более того, в ближайшем будущем она вроде бы даже не предвидится. Многовековой социальный опыт нашего народа, его необъятный духовный мир — почти не тронутая целина. Народ с необыкновенным упорством и мужеством не однажды вынес самые тягчайшие удары судьбы, не раз стоял он прямо на грани катастрофы, и мы, теперешнее поколение казахов, с гордостью и радостью осознаем: маленький народ, стойко выдержав испытания, сумел все-таки сохранить свое национальное единство.

Наверное, не совсем справедливо было бы выделять из единой многотрудной истории народа какой-нибудь один из ее этапов. И все же последние пятьдесят лет имеют для нас совершенно особое значение. Ведь совсем еще недавно наши деды, гонимые нуждой, как перекати-поле злым ветром, кочевали по степи в поисках пастбища и воды для своего скота и вовсе не думали, не предполагали даже, что помимо заботы о скоте может быть какая-то иная жизнь, иные радости и более высокие цели, идеалы. Теперь, пожалуйста, обратите более внимательные взоры на нашу степь, на дела и помыслы обитающих там жителей. Я не говорю, что у нас нет больше трудностей и препятствий, которые следует преодолеть.

На мой взгляд, вот те главные темы, которые ждут активного творческого проникновения, осмысления и правдивого отображения.

Я уже говорил о том, что каждое поколение имеет, точнее говоря, приобретает свой социальный опыт. Однако этот опыт накапливается не только из событий и явлений, пережитых данным поколением. В конечном итоге оно имеет свое время, своего героя, свое мироощущение и свою систему взглядов. И в опыт поколения входят также его отношение к истории и его размышления, раздумья, волненья. Иначе говоря, тот поэтический объект, который писатель ищет для сюжета, вовсе не ограничивается какими-нибудь десятилетиями его жизни. Дыхание того морозного холода, пробиравшееся сквозь дырявые юрты нашего предка в ту далекую осеннюю ночь, не пронизывает разве и наши тела? Не потому ли мы иной раз ворочаемся всю ночь не смыкая глаз в своем уютном столичном доме? То есть нас не может в равной мере не волновать как прошлое, так и настоящее своего народа.