С тех пор как появился на свет жанр романа, многое в этом мире изменилось, многое претерпело в своем закономерном и естественном развитии качественное обновление. Сколько исторических событий, сменяя друг друга, кануло в небытие! Не говоря уже о многом другом, за это время подверглась немалому изменению сама природа, изменилось и общество, начиная с его социального строя, изменились соответственно взгляды самих людей на окружающий мир, на жизнь, вплоть до взглядов на моду. И это понятно, поскольку стремление к совершенствованию заложено в природе самого человека. Испокон веков у человека были две среды, объективно воздействовавшие на формирование его личности. Это, во-первых, социальный строй и, во-вторых, окружающая природа. Как свои физические, так и умственные усилия и способности человек неустанно направлял на весьма благородные цели и идеалы, и главным образом на преобразование природы и усовершенствование общественного строя. В этой древней мечте человека заложены высокие идеи гуманизма. И все сознательные и подсознательные человеческие поступки подчинены в основном и прежде всего этим двум извечным и основополагающим стремлениям.

Благодаря такому усилию человечества, длившемуся не одно столетие, с момента возникновения жанра романа в материальном мире не осталось, пожалуй, ни одной былинки, которая не претерпела бы изменения. Во все времена люди становятся свидетелями того, как все вокруг нас, порой независимо от людской воли, меняется, обновляется, берется под сомнение, подвергается переоценке и переосмысливанию, и что удивительно — в этой неустанной борьбе, где одно утверждается, другое отрицается, где жизнь и смерть, как свет и тьма, постоянно сменяют друг друга, этот старый и добрый жанр — жанр романа, пережив почти всех своих сверстников, пришедших в мир вместе с ним (кое-кто из них предан забвению на пыльных полках истории), продолжает развиваться и процветать. Нет слов: в жизнестойкость романного жанра много силы и таланта вкладывали и сами романисты. Ии для кого не секрет: современные прогрессивные писатели разных континентов давно уже находятся в поисках новых форм и новых способов романной выразительности. К их чести, во многих аспектах своего поистине неутомимого поиска они достигли внушительных успехов, которые могут стать ценнейшим вкладом в усовершенствование этого старого литературного жанра. И они в этом благородном увлечении не только достигли определенного успеха, но и начали предопределять как новые пути, так и дальнейшие безграничные возможности в развитии романа будущего. Если попытаться проследить путь романа от его зарождения до нынешней его поры возмужания, то нетрудно заметить, что его судьба на всем протяжении была неотделима от диалектического развития общества и человека.

Мысленно обозревая долгий путь развития романа, мы каждый раз убеждаемся в том, что все великие социальные потрясения и смены общественных формаций, пережитые человечеством с момента сотворения мира, неизменно способствовали формированию не только сознания, не только миропонимания человека в той или иной среде, в тех или иных исторических обстоятельствах, но и непосредственно влияли на становление самого романа, который по праву является мерилом, показателем духовного уровня эпохи. Общественный прогресс, как известно, активно влияя на сферу бытия, властно ведет за собой человеческое сознание к новым высотам и при этом содействует дальнейшему духовному совершенствованию. И потому жанр романа, искони идущий в ногу с общественным прогрессом, и в современную эпоху, знаменующую собой фантастические достижения научно-технической революции, продолжает пребывать в ладу и согласии с небывалым темпом столь бурного и разностороннего развития. И соблюдение полного единства и согласия со всевозрастающими насущными потребностями высокоразвитой эпохи придает современному роману удивительный динамизм и гармонию его внутреннего содержания и внешней формы.

В этом, думается мне, заключается гибкость и жизнестойкость данного жанра, которому, как известно, еще в пору его раннего детства судьба предначертала нести на себе огромный морально-этический и духовно-нравственный груз эпохи. Надо отдать должное: жанру романа все было по плечу. И он, и поныне свято следуя предначертаниям своей судьбы, сохраняет жизненную необходимость двуединства самого сложного проявления человеческой души и общественного бытия.

В эти дни, размышляя над вопросами, заданными журналом, я думал между прочим: а ведь дело, друзья, вовсе не в жанре. Уж коли на то пошло, не столь важен литературный жанр, сколько сама литература, ее тенденция, ее развитие, ее идейная направленность.

Теперь все понимают свою святую ответственность перед миром, перед настоящими и будущими поколениями, ибо наступила как никогда ответственная пора, когда человечество в унисон гуманному призыву эпохи должно безраздельно посвящать лучшие свои порывы и стремления сохранению мира на земле. В этом выражается высшее проявление морально-этических свойств современных людей, рожденных новыми социальными условиями нашего общества. Мы помним, как еще со времен титанов русской и мировой литературы XIX века со всей серьезностью ставилась проблема защиты человеческих прав, эмоциональный заряд которой и в наши дни не утратил своего социального и морального значения, а наоборот, становится предметом серьезного разговора эпохи. Я убежден, что гармонии научно-технического и нравственного прогресса самым тесным образом связана с ростом ответственности людей за свою жизнь и поступки перед обществом. Сохранить,, сберечь по возможности в чистоте и ясности эмоции людей — значит повысить требования к совести, чести человека, противостоять серой и безликой стандартизации и инфляции чувств. По своей природе хрупкое и трепетное человеческое чувство не должно стать жертвой научно-технического прогресса, автоматизации и пресыщенного комфорта. Человек не должен стать сухим, бездушным рационалистом, всюду и во всем преследующим чисто меркантильный интерес и экономический эффект. Наоборот, безбрежные возможности научно-технической революции должны максимально развить и повысить моральную ответственность человека перед обществом.

Представьте себе обычную сутолоку на перроне перед отходом поезда. Только что объявили отправление. И, как по сигналу, катится вокзалом волна прощальной суеты. Отъезжающие и провожающие торопливо обнимаются, наскоро проговаривают то, что обычно говорится в таких случаях и что, впрочем, не задевает ничьего сознания. Вроде бы простились, вроде бы предостаточно сказали слов в напутствие и даже разжали объятия, но снова кидаются друг к другу. Снова торопливо, невпопад прощаются. Вокруг гомон, суета, кто-то в этой суматохе ищет кого-то, окликает, находит и тут же вновь теряет.

Вон запоздавшие путники с чемоданами, свертками, баулами в руках бегут, не помня себя, запарившиеся, будто из пекла вырвались, ищут свои вагоны. Следует признаться, среди этих незадачливых, ошалело бегущих к своему вагону пассажиров оказался и я. Что поделаешь, таким уж, видно, создал меня бог — всегда и всюду опаздывать. Пот льет с меня градом. Сердце подскочило к самому горлу. Друзья, вызвавшиеся провожать меня, вижу, взвинчены тоже. Кое-кто совсем не по-дружески честит меня. В суматохе не помню даже, как прощался с ними. Еле успел протянуть жене маленькую дочурку, прильнувшую ко мне, и уже на ходу прыгнул в вагон. В спину чье-то сердитое: «А ну его! Вечно вот так». Увы, слышу такое уже не впервые. И, смиренно улыбаясь, иду в свое купе. Поезд набрал скорость, и вот за окнами замелькали привокзальные домишки, будки, тополя.

— Ладно... чего уж там... — буркнул кто-то за спиной. Это мой попутчик. Закадычный мой друг. Писатель. На днях мы с ним надумали съездить к Аральскому морю, к рыбакам. Был у нас еще меж собой уговор — побывать в заповеднике на острове. Накануне отъезда как-то поделился я своим намерением с одним ревностным почитателем журнала «Вокруг света» и тотчас пожалел об этом. Стоило ему услышать о Барса-Кельмесе, он сразу пришел в ужас. Должно быть, затея наша показалась ему чем-то вроде невероятных приключений древних мореплавателей. «Да вы в уме ли?! Остров кишмя кишит змеями! Там, говорят, даже драконы есть. Года два или три назад была, помнится, статья крупного путешественника-ученого. Он писал, будто на острове на вершине какой-то скалы, нависающей прямо над морем, нашли яйцо птицезавра, которое пролежало там миллионы лет. Нет-нет, ты, пожалуйста, не смейся. Скажем, перед тем, как вылупиться, птенец вдруг уснул летаргическим сном. Понимаешь ли, очень даже возможно...» И сей поклонник «Вокруг света» пустился в ученые рассуждения...