Ад в иллюстрациях псалтыри олицетворяется в образе обыкновенного человека, увеличенных размеров, со злостным выражением в лице[2602]. Звериных и животных черт, каковы когти, рога, хвост, ад не имеет, если оставить в стороне сомнительную миниатюру псалтыри афонопандократорской. И это не только в псалтырных иллюстрациях, но и в иных византийских изображениях сошествия в ад. Исключение составляет миниатюра сошествия в ад в кодексе национальной библиотеки № gr. 135 (кн. Иова), где ад, или сатана, имеет вид огромного змея (л. 46 об.). В других композициях звериные черты демона известны и по памятникам византийским; особенно же широкое развитие получили они на Западе[2603]. В памятниках византийской иконографии X–XI вв. ад получает особую графическую форму неправильного многоугольника, напоминающего пропасть. Он окрашен обыкновенно в темный цвет, что согласно с древнейшими представлениями об аде. В книге Иова ад представляется землей темной и мрачной, землей тьмы вечной (Иов. X, 21–22); в послании ап. Петра — темницей — φυλακή (1 Петр. III, 19); в церковных песнях несветлой темницей (трипесн. во вторн. 3-й нед. по Пасхе, песнь 2, троп. 2), тьмой и сенью смертной (на веч. в Пасху стих, вост.); сатана, по Евангелию Никодима, есть κληρονόμο^ του σκό-τουζ[2604]. Оббженная душа (Христос), говорит Иоанн Дамаскин, сходит в ад, чтобы… живущим во тьме и сени смертной воссиял свет, чтобы Христос, как сущим на земле благовествовал мир, пленным отпущение и слепым прозрение (Ис. LXI, 1; Лк. IV, 18), так и в аду[2605]. С XI в. видим в аду разбросанные ключи, гвозди, указывающие, вместе с ниспровергнутыми вратами, на разрушение затворов ада. В позднейших памятниках русских число их сильно увеличивается. Так как это темное место находится в преисподней, то для яснейшего выражения этой мысли пропасть ада обрамляется двумя высокими скалами: они появляются во фресках Киево-Софийского собора, в ватиканском Евангелии № 1156 и др. Ближайшим мотивом, вызвавшим эту форму, могло послужить замечание евангелиста, что в момент смерти Христа на кресте земля потряслась, «и камни развелись», и гробы отверзлись, и многие тела усопших святых воскресли (XXVII, 51–52). Какие камни — погребальные или простые — разумел евангелист, неизвестно; но подлеположение событий — распадения камней и воскресения мертвых — давало древним повод думать, что эти события имеют неразрывную связь между собой. Отсюда явилось предание, что одна из образовавшихся в указанное время расселин близ Голгофы есть пропасть ада. Предание это могло находить поддержку в другом предании о погребении Адама на Голгофе, откуда он и был изведен Христом вместе с другими представителями Ветхого завета. О древности предания свидетельствует наш русский паломник игумен Даниил, который в своем описании Иерусалима говорит, что возле церкви Св. Первомученика Стефана «есть гора каменна плоска, — разселася в распятие Христово, и то зовется ад»[2606]. Это предание подтверждается и другими паломниками, например диаконом Арсением Солунским («с левую сторону гроба Господня есть пропасть велика, где сшел Христос во ад; стоит весь год запечатана»)[2607]; иеродиаконом Зосимой[2608], Трифоном Коробейниковым[2609], А. Сухановым[2610]. Растреснувшуюся при распятии гору знают В. Позняков[2611] и Барский[2612], хотя и не называют ее адом. С введением в иконографию графической фигуры ада не уничтожилась, однако же, и форма олицетворения: она сохранилась как сила действующая, одушевляющая ад, как личный предсгавитель царства тьмы; он есть сатана. Не позднее X в. (Ев. публ. библ. № 21 и др.) он представляется скованным цепями — форма очень естественная, символизирующая лишение свободы действий, власти — поражение. Тайновидец видел сходящего с неба с ключом от бездны и цепью ангела, который взял древнего змея — дьявола и сатану, сковал его на тысячу лет, заключил в бездну и запечатал, да не прельстит «ктому языки, дондеже скончается тысяща лет» (Апок. XX, 1–3). По Евангелию Никодима, Христос, сошедши в ад, берет сатану за голову и передает ее ангелам, говоря: «закуйте в железные оковы его руки, ноги, шею и уста». Потом передает его аду и говорит: «возьми его и держи крепко до второго пришествия Моего»[2613]. Тило, а за ним и Гофман[2614] комментируют это место на основании иудейских воззрений, по которым Мессия, имеющий устроить тысячелетнее царство Израиля, свяжет сатану на тысячу лет[2615], чтобы он не мог вредить благочестивым; потом, по прошествии этого срока, сатана будет освобожден и начнет брань с гражданами царства Мессии, наконец он будет ввержен в геенну, и тогда настанет воскресение мертвых и последний суд. В памятниках иконографии византийской мы имеем иногда лишь последствие действий ангелов, иногда же и самый процесс скования сатаны (код. Григор. Богосл. № 543; давидгаредж. минея, л. 29; псалт. ОЛДП; акад. акаф.). На греческих и русских иконах эпохи возрождения искусства ангелы, сковывающие сатану и поражающие его посредством молотов, крестов, копий, — явление постоянно повторяющееся. В памятниках русских не ранее XVI–XVII вв. появляется изображение ада в виде челюсти[2616] чудовищного змея или зверя, иногда изрыгающей пламя и наполненной демонами и людьми; Христос изводит отсюда праведников. Форма эта имеет западное происхождение; ее встречаем в западных памятниках не позднее XI в.[2617]

Ад в памятниках богослужебной письменности (трипесн. во вторн. 4-й нед. по Пасхе) и в апокрифах называется всепожирающим и ненасытным (πάμφαγοζ, ακόρεστοζ); он обладает всеядным чревом и способностью поглощать мертвых (трипесн. в четв. 2-й нед. по Пасхе). В памятниках псалтырной миниатюры встречается буквальное выражение этого риторического оборота речи: Христос изводит Давида буквально из чрева сатаны. В обычной графической форме ад представляется также наполненным людьми. В ряду обычных обитателей ада с древнейших времен различаются Адам и Ева, цари — Давид и Соломон, иногда Авель, Аарон (беседы Иак.) и пророки. Освободитель берет Адама за руку, иногда и Еву: это один из самых устойчивых иконописных шаблонов: по образцу его изображалось изведение из ада Давида и праведного Иова (греч. рукоп. нац. библ. XIII в. № 134, л. 182 об.; XIV в. № 135, л. 245 = вм. Христа — стоит на вратах адовых Бог Отец). Памятники письменности различают в аду места благочестивых и нечестивых: первые находятся вверху, вторые внизу. Таково мнение Григория Великого[2618]. Автор слова на великую субботу полагал, что самое низкое место в аду принадлежит Адаму, а высшие — потомкам его[2619]. В памятниках искусства некоторые попытки классификации обитателей ада находятся в беседах Иакова, кодексе Григория Богослова № 543 и торчельской мозаике, но в них не видно, чтобы художники имели определенные намерения выразить то или другое из приведенных сейчас мнений. Равным образом здесь нет наглядного выражения мысли о том, что не все люди изведены из ада[2620]. В иконографии мы видим одних лишь праведников, изводимых из ада; только в гомилиях Иакова допущена группа лиц, отстраняемых ангелом и, по-видимому, лишаемых благодати избавления. На первом месте среди изводимых из ада праведников находится Адам; за ним Ева. Христос берет Адама за руку. Искусство здесь стоит в полном согласии с письменностью. В церковных песнях изведение праотца Адама из ада представляется одним из главнейших действий воскресшего Спасителя. Это видно из пасхального экзаностилярия («Плотию уснув… Адама воздвиг от тли»), тропаря 6-й песни канона («Спасе мой живое же и нежертвенное заколение… совоскресил еси всероднаго Адама»), икоса по 6-й песни («Еже прежде солнца…»), также из песнопений в недели св. праотец и св. отец. По Евангелию Никодима[2621], Христос, сошедши в ад, берет Адама за руку, а последний припадает к ногам Христа и словами псалма выражает свое благодарение: «вознесу Тя, Господи, яко подъял мя еси… возвел еси от ада душу мою, спасл мя еси от низходящих в ров» (пс. XXIX, 1–5). Выражения этого благодарения, т. е. свитка в руках Адама, в памятниках иконографии, ни древней ни новой, нет. Представление об Адаме вызывало представление о Еве: пребывание ее в аду и воскресение отмечают Епифаний[2622], псевдо-Афанасий[2623] и большая часть памятников иконографии. Представителями ветхозаветных царей служат Давид и Соломон: независимо от указания имени Давида в греческом подлиннике, он, а равно и Соломон легко узнаются по их иконографическим типам. На них останавливалось внимание художников и писателей как на самых знаменитых между царями и общеизвестных; тем более что первый из них предсказал сошествие Христа в ад. Об изведении его из ада говорит Евангелие Никодима, замечая, что Давид при этом воскликнул: «воспойте Господеви песнь нову, яко дивна сотвори» (пс. XCVII, 1–2). В слове, приписываемом Евсевию Эмесскому, читаем, что «Давид, исходя из ада, аки в гусли бряцая, языком вопияше глаголя: приидите, возрадуемся Господеви (пс. XCIV)… вси языцы восплещите руками» (пс. XLVI)[2624]. Другие лица в иконографии сошествия в ад не имеют определенного характера: редко можно отличить среди них Аарона (беседы Иак.), Авеля в звериной шкуре (беседы Иак.; ср. греч. подл.), как первомученика истины (ό τηζ άληθείαζ πρωτομάρτυζ), по выражению св. Златоуста[2625], иногда Ноя кораблем в руках (греч. икона из собр. Постникова, бывшая на выставке VIII арх. съезда, № 28). Не задаваясь целями механического комбинирования элементов, превращающего художественное произведение в дидактическую иллюстрацию, древние художники держали в мысли лишь общую идею композиции и давали понять, что в числе изведенных из ада были прародители, цари и обыкновенные люди, подобно тому как выражается Тертуллиан, говоря, что в преисподней находились патриархи и пророки[2626]. Но среди них резко выделяется и по значению, и по частой повторяемости изображение Иоанна Предтечи, появившееся в композиции не позднее Χ-ΧΙ вв. Он стоит во главе праведников, в позе учителя, и проповедует о сошествии Искупителя в ад. О сошествии Предтечи в ад говорят Ипполит[2627], Ориген[2628], Епифаний[2629] и другие древние авторы[2630], также тропарь в честь Предтечи («благовестил еси и сущим во аде Бога, явльшагося плотию»). В Евангелии Никодима — подробный рассказ о проповеди Предтечи в аду: потом выступил аскет пустыни и на вопрос патриархов «кто он?» отвечал: «я Иоанн, завершение пророков, который сотворил правые пути Сыну Божию и проповедал народу покаяние во отпущение грехов. Сам Сын Божий приходил ко мне, и я, увидя Его издали, сказал народу: се агнец Божий, вземляй грех мира. Я своею рукою крестил Его в реке Иордане, видел Св. Духа, сходящаго на Него в виде голубя, и слышал глас Бога Отца: Сей есть Сын Мой возлюбленный, о Нем же благоволих. Посему Он послал меня и к вам для проповеди о грядущем Единородном Сыне Божием, дабы всякий верующий в Него был спасен, а неверующий — осужден»[2631].